Женщина вся мягко сверкала, как некая сказочная вещица на белоснежном мехе, существо из пены, лунного света и прозрачной родниковой воды, и не отводила от него глаз, и это были нечеловеческие глаза, хотя Хью знал, что они могли бы с ним сделать, если бы он хоть что-нибудь чувствовал ниже шеи.
Старк попробовал заговорить, однако пошевелить языком не смог.
Незнакомка подалась вперед, и ее движение будто послужило сигналом для мужчин выйти из тени узорчатой стены. Они были похожи на нее, с такими же бледными и странными глазами.
Высоким тягучим голосом венерианки женщина проговорила:
— Ты умираешь. Но ты не умрешь. Сейчас ты уснешь и проснешься в незнакомом теле, в незнакомом месте. Не бойся. Мой разум будет вместе с тобой, я буду направлять тебя, не бойся.
Хью в оскале раздвинул тонкие губы. Улыбка получилась горькой, волчьей — как и его лицо.
Глаза женщины начали вливать холод в череп Старка. Они были похожи на две речушки, разливающие серебристо-зеленый покой по измученной поверхности его мозга. Мозг расслабился. Хью плыл по воде… И тут два ручейка-близнеца превратились в один широкий мощный поток, и разум, или «я» — то, что составляло его сущность — растворилось…
Долго, очень долго Старк не приходил в сознание. Он чувствовал себя так, будто его трясли и трясли, покуда внутри он не рассыпался на мелкие кусочки. К тому же им владело инстинктивное предчувствие, что как только он проснется, то пожалеет о пробуждении.
Он помнил свое имя: Хью Старк. Он помнил шахтерский астероид, на котором родился. Он помнил тюремные казематы Луны, где однажды чуть было не умер. Первое и второе мало чем отличались друг от друга. Он помнил, что его физиономия красовалась в половине полицейских бюллетеней между Меркурием и Поясом астероидов. Он помнил, как слушал передачи о себе по телевидению, как им пугали детей, и думал о том, как совершил первое преступление — восемнадцатилетний костлявый подросток бьет гаечным ключом взрослого мужчину, пытавшегося украсть у него еду.
А дальше все шло быстро. Работа на «Шахтах Т-В», побег, не ставший побегом, Горы Белого Облака. Авария… Женщина.
Вот и все. Его мозг разбился вдребезги. Свет, ощущения, обнаженное чувство реальности накатили на Хью. Он лежал с закрытыми глазами, совершенно неподвижно, а мозг царапали видение сияющей женщины с волосами цвета морской волны и звук ее голоса: «Ты не умрешь, ты проснешься в незнакомом теле, не бойся…»
Старку было страшно. Кожу покалывало, и от этого становилось холодно. Сводило желудок. Это были его кожа и его желудок, но в то же время Хью испытывал какое-то странное неудобство, как от новой одежды, которая не впору…
Он приоткрыл глаза, осторожно, чуть-чуть разлепив веки.
И увидел тело, неуклюже лежащее на боку среди грязной соломы. Тело принадлежало Старку, поскольку он чувствовал, как колется солома и как все чешется от укусов крохотных тварей, которые по нему ползали.
Тело большое, мощное, мускулистое, много крупнее, чем его старое. Совершенно очевидно, что оно не голодало первые двадцать с чем-то лет жизни. Тело было совершенно голым. Погода и насилие оставили на нем следы, покрыв белесыми рубцами бронзовую, будто дубленую, кожу, однако все, кажется, было на месте. Грудь, ноги и предплечья покрывали черные волосы, а кисти рук были худыми и сильными, приспособленными убивать. Человеческое тело.
Уже неплохо. Оно могло быть и чем-то таким, что из расистского снобизма Хью не назвал бы человеком. Например, тем безымянным мерцающим созданием, улыбавшимся странными бледными губами…
Старк снова закрыл глаза.
Оно лежало, это непостижимое «я», которое было Хью Старком, вытянувшись в темноте чужой оболочки, тихое, сосредоточенное, настороженное. На мягких черных лапах подобралась паника. Обошла вокруг вжавшегося в землю «я», обнюхала, тронула лапой, ткнулась носом и, заскулив, полоснула кривыми когтями. Немного погодя ушла ни с чем.
Губы, которые стали теперь губами Старка, скривились в тонкой жестокой улыбке. Однажды он просидел шесть месяцев в одиночной камере Лунных Казематов. Если человек сумел пройти через такое, сохранить рассудок и выйти оттуда на своих ногах, значит, он мог вынести все.
Тогда он понял, с некоторым облегчением, что женщина и четверо ее спутников, вероятно, с помощью гипнотического воздействия, смягчили шок. Его подсознание принимало перемену; лишь на сознательном уровне разум был до смерти напуган.