В этот момент Зельдович соображает, что дело плохо и надо делать ноги. Слава богу, что есть его друг Юлий Харитон научный руководитель проекта атомной бомбы в таком вот симпатичном месте КБ-11, за двумя рядами колючей проволоки. Туда эти самые ретивые товарищи-«бейкосмополитов» ещё не скоро доберутся. Так что в 1947 году перебирается туда из Москвы Яков Зельдович на постоянное жительство.
Здесь он начинает работать над перспективным оружием водородной бомбой. Атомной бомбы пока ещё нет, но по размаху работ мало у кого вызывает сомнение то, что она вскоре появится. Возможно, Зельдович также принимал участие в работах над первой атомной бомбой. Быть там и стоять в стороне маловероятно. Во всяком случае, был он в числе многих награждённых звездой Героя Социалистического труда за работы над тем самым знаменитым изделием РДС-1, атомной бомбой. Так что слава героям!
Работы же над водородной бомбой идут, как говорится, ни шатко ни валко. Чего-то ни хрена не получается, что вполне естественно. Дело в том, что Зельдович работает над той самой знаменитой конструкцией «Супер». А чертежи и документы на «Супер» передал советский шпион Клаус Фукс. Но то, что эта конструкция не работает и что американцы от этой конструкции отказались, Фукс передать не успел, поскольку был арестован англичанами в 1946 году. Так что три года кряду Зельдович бьётся головой о стены глухой комнаты, ища заветную дверь, которой там нет. Руководство же в лице товарища Берии слегка нервничает и предлагает усилить группу Зельдовича новыми перспективными кадрами. Таким вот перспективным кадром и оказался Андрей Сахаров как вы знаете, будущий академик, орденоносец, а также диссидент и гуманист. И вот в 1950 году в тот самый КБ-11 приходит невзрачный молодой учёный Андрей Сахаров.
Из дневника Сахарова: «Был принят на должность заведующего лабораторией с окладом 6000 рублей в месяц и 75-процентной надбавкой». Сразу отмечу, что зарплата Андрея Сахарова в десять раз превышала зарплату какого-нибудь врача или учителя на гражданке. Неплохо однако ведомство Берии относилось к своим кадрам. Ну а дальше Сахаров начинает разрабатывать свою конструкцию водородной бомбы под кодовым названием «Слойка». Конструкция выглядит перспективно. Расчёты, правда, ничего толкового не говорят, но Сахаров уверен, что это то что надо. Возражать никто не собирается. Себе дороже будет. Потому что в ту пору Сахаров не был особым гуманистом, каковым он стал спустя десятилетия. Так что теперь советская перспективная бомба строится ударными темпами.
Ну а теперь обратно за океан, в Нью-Мексико, в Лос-Аламос, к той самой шкурке банана. Тут всё по сценарию фильма «Бриллиантовая рука». Идёт Станислав Улам по улице. Думает о чём-то своём, под ноги не смотрит. И тут бац! Нога скользит по банану. Упал, очнулся. Вокруг люди. «Хау ар ю?» спрашивают. Плохо, отвечает Улам. Вызывают амбуланс. Везут в госпиталь. Делают рентгеновский снимок. Молодой доктор успокаивает: перелом не страшный, закрытый. Накладывают гипс. Дают костыли, бюллетень на недельку и отправляют домой. Отдыхай, мол.
Ну а дальше лежит Станислав в кровати, рассматривает рентгеновский снимок, думает о принципах работы рентгеновской машины и физике рентгеновских лучей. И тут Улама осеняет идея! Рентгеновское излучение (X-Ray другое название) и есть ключик к водородной бомбе! Те самые мягкие рентгеновские лучи, под которые и ногу-то не страшно подставить, могут поджечь термоядерную реакцию. И вот на следующий день спешит Улам к своему шефу, поделиться мыслями и идеями конструкции.
Надо отдать должное Теллеру. Он не отверг идею с порога, как делают многие начальники, чьи подчинённые лезут поперед батьки. Не стал он также воровать идею, присваивая своё авторство. Наоборот, подхватил её, провёл предварительные расчёты и Да, подтвердил, что это оно и есть. То, что надо.
На идею эту Теллер и Улам оформили секретный патент, как бы закрепив двойное авторство. Ну а потом за работу. Впрочем, здесь в очередной раз проявился неуживчивый характер Эдварда Теллера. С коллегами своими он вёл себя по-хамски, не считался с чужими мнениями, отстаивая свою, как он считал, правоту. Так что примерно через год после серии скандалов с коллегами Эдварда Теллера уволили из лаборатории. Рассорился Эдвард Теллер со своими коллегами настолько, что даже отказался ехать на испытания первого термоядерного устройства Ivy Mike, высокомерно заявив: «Сработало это устройство или нет, я узнаю через несколько секунд после взрыва с помощью моего сейсмографа (прибор для измерения силы землетрясений).
Ivy Mike подорвали 1 ноября 1952 года. Сила взрыва составила 10 мегатонн в 500 раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму. Но это была не бомба. Это было устройство размером с трёхэтажный дом и использовалось оно для тестов, проверки правильности идеи, заложенной в конструкции Улам-Теллер.
Ну а что же делается в Советском Союзе? Как там идут дела с термоядерным тортиком «слойка»? Вообще-то неплохо. Хотелось, конечно, утереть нос американцам, порадовать человечество термоядерным грибком в парочку мегатонн. Но не успели. Знаете ли, как обычно, смежники подвели не то поставили, не так скрутили-свинтили. Потом отец народов скончался. Траурные мероприятия и тому подобное. Потом главного атомного начальника Берию арестовали. Потом отпускной сезон. Тем более что теперь Берия не гонит, не грозится посадить, расстрелять. Объективные причины, короче.
И тем не менее холодным летом 1953 года, в августе, бомба на полигоне. Шампанское приготовили, обратный отсчёт начали. Десять, девять ба-бах! Рванула, но что-то не очень громко. Хотелось парочку мегатонн, а тут даже полмегатонны не получилось. Зельдович тут же на коленке что-то посчитал и сообщил, что термоядерный выход составил 1520 процентов от всей мощности. Остальное уже привычный атомный взрыв. Конечно же, кривил душой товарищ Зельдович, ибо прекрасно знал, что в подобных расчётах на коленке 1520 процентов это попросту нормальная ошибка расчётов. Нет там никакого термояда. Но не будем же наверх докладывать, что сорвалось. Дипломатичненько так: испытания прошли успешно, хотя имеются некоторые недостатки. А руководству-то это и надо. Наверх, в Москву секретную телеграмму. Испытания прошли успешно. Теперь и мы не лыком шиты. Есть водородная бомба.
Председатель правительства, товарищ Маленков, взбирается на трибуну и, обращаясь к империалистам и советскому народу, сообщает, что и у нас есть водородная бомба. Ура! Народу советскому, правда, всё равно, есть бомба нет бомбы. Насущных проблем слишком много. Не до плясок на улице. Товарищи империалисты глянули на свои сейсмографы, тихонько улыбнулись и вздохнули облегчённо. Но в Кремле праздник. И на секретном объекте КБ-11 тоже праздник. Намечается серьёзный банкет. Получилось не получилось, потом разберёмся. А отметить окончание работ, сам бог велел.
И вот всё тем же холодным августом 1953 года съезжаются, сбегаются, сходятся на банкет и стар и млад. И старшие научные сотрудники, и младшие, и корифеи, и лаборанты. Все, кто имел отношение к бомбе. Ну, вначале, конечно, все чинно, благородно. Берёт слово корифей, Герой Соцтруда и так далее Яков Зельдович. Сообщает о необычайных достижениях, умолчав об имеющихся недостатках. Говорит, что предстоит ещё много работать, за что и предлагает поднять бокалы-стаканы. Потом ещё парочка официальных тостов. Потом обязаловка, и дисциплина кончается.
Люди сбиваются в кружки, в группы по интересам, и начинаются разговоры. Ну, вначале, конечно, о работе. Спорят о бомбе, промывают косточки начальству. Потом, естественно, разговоры гармонично переключаются на политику. Ещё немножко горячительного принято. Все страхи забылись, языки развязались. И отцу народов досталось, и товарищу Берии. И надежда вот в разговорах гуляет на светлое будущее. Чувствуете ветры свободы. Видите вот уж и забор с колючей проволокой ставят на полметра пониже. И колючка вроде теперь не такая колкая. Потом принято еще немного. Следующий пункт программы любого банкета музыка и танцы. Патефон, дефицитные пластинки. И вот уже заголосила Любовь Орлова и какой-то иностранный Дюк Эллингтон.