Он прошел обратно к столу и поднял резную шкатулку.
— Внутри три диска. На одном из них изображен ключ. Та, что выберет этот диск, начнет поиски.
— Надеюсь, это не я. — Слабо усмехнувшись, Зоя вытерла влажную ладонь о юбку. — Простите. Просто я действительно нервничаю. — Она закрыла глаза и протянула руку в шкатулку. Удерживая диск в кулаке, она посмотрела на Дану и Мэлори. — Давайте посмотрим одновременно. Ладно?
— Хорошо. Вперед. — Дана достала диск и встала в стороне, пока Мэлори потянулась за последним.
— Ну все.
Они встали в круг, лицом друг к другу. И посмотрели на свои диски.
— Вау. — Мэлори прочистила горло. — Повезло мне, — прошептала она, глядя на гравировку в виде золотого ключа на белой поверхности доставшегося ей диска.
— Вы первая, — подтвердила Ровена, подходя к ней. — Ваше время начнется завтра на рассвете и закончится в полночь двадцать восемь дней спустя.
— Но я получу подсказку, правильно. Карту или что-то такое?
Ровена открыла маленький ящичек, достала бумагу и предложила ее Мэлори. Затем она проговорила вслух то, что было написано на бумаге.
— Ты должна искать красоту, истину и отвагу. Одно не бывает без другого. Два без третьего несовершенны. Ищи внутри и знай, что ты еще должна знать. Найди то, что тьма желает больше всего. Ищи снаружи, где свет побеждает тени, где любовь побеждает тоску. Серебряные слезы души падают здесь, где она поет свою песню. Взгляни между и за пределами, смотри, где цветет красота и поют богини. Возможен страх, возможна печаль, но верное сердце преодолеет и то и другое. Когда ты найдешь то, что ищешь, любовь разрушит чары, и сердце выкует ключ и принесет его к свету.
Мэлори немного подождала.
— Это оно? Это предполагаемая подсказка?
— Я так рада, что я не должна быть первой, — сказала Зоя.
— Подождите, вы мне можете сказать что-нибудь еще? Вы с Питтом уже знаете, где ключи, правильно?
— Это все, что мы можем дать вам, но у вас есть все, что вам нужно. — Ровена положила свои руки на плечи Мэлори, и прикоснулась губами к ее щекам. — Благословляю вас.
Позже Ровена стояла, позволяя огню согреть свои руки и пристально глядя на картину. Почувствовав, как Питт вошел и остановился позади нее, она прижалась лицом к его руке, когда он коснулся ее щеки.
— У меня было больше надежды до того как они пришли, — сказал он ей.
— Они смышленые, настойчивые. Не избираются те, кто не способен.
— Но мы все еще остаемся в этом месте, год за годом, веками, тысячелетиями.
— Не надо. — Она повернулась, обняла его вокруг талии, прижалась к нему. — Не отчаивайся раньше времени, любовь моя.
— Так много начал, но ни одного конца. — Он склонил голову, коснулся губами ее лба. — Как это место давит на меня.
— Мы сделали все, что могли. — Она прижалась щекой к его груди, успокаиваясь от ровного звука его сердцебиения. — У нас есть надежда. Мне они понравились, — добавила она, и взяла его за руку, когда он направился к двери.
— Они достаточно интересны. Для смертных, — ответил он.
Как только они вышли, ревущее пламя исчезло, и свет потух, оставив после себя лишь золотой отблеск во тьме.
Глава 3
Она не могла сказать, что это оказалось для нее такой уж неожиданностью. Джеймс был мягок, даже по-отечески добр. Но увольнение есть увольнение, как ни крути.
И то, что она была подготовлена, даже имела в запасе сверхъестественную сумму в двадцать пять тысяч долларов, припрятанную на личном счете — факт, который она подтвердила этим утром — не делало увольнение хоть сколько-нибудь менее противным и унизительным.
— Все меняется. — Джеймс П. Хорас, как всегда опрятный, в своем галстуке-бабочке и очках без оправы, говорил хорошо поставленным голосом.
За все те годы, что Мэлори его знала, она ни разу не слышала, чтобы он повысил голос. Он мог быть рассеянным, иногда небрежным в практических вопросах, но он был неизменно доброжелательным.
Даже сейчас его лицо сохраняло спокойное и безмятежное выражение. Похож на престарелого херувима, подумала Мэлори.
Не смотря на то, что двери кабинета были закрыты, весь остальной персонал Галереи очень скоро будет знать, чем закончилась встреча.
— Мне нравится думать о себе, как о неком подобии отца, и, как таковой, я желаю только лучшего для тебя.
— Да, Джеймс, но…