Сущие пустяки, Герман Валентинович. Помните, я говорил о написанных Верочкой вещах? В них нет души. А вы, я убежден, именно тот человек, кто может вдохнуть в них душу. Вы писатель, Герман Валентинович, и ваши советы помогут Верочке в дальнейшем избежать старых ошибок.
Хотите предложить мне научить вашу племянницу писать? Виталий Борисович, это невозможно, нельзя научить человека тому
К чему у него самого нет стремления, быстро вставил управляющий, сложив ладони домиком. Но Вера стремится стать хорошим писателем, она нуждается в помощи знающего человека. И потом, я не прошу вас учить Веру писать. Нет! Дайте ей несколько мастер классов, на большее я не смею рассчитывать.
Герман вспомнил недавнее состояние эйфории и желание немедленно приступить к работе. Он ответил согласием.
Чуть погодя, направляясь к воротам, и внезапно решив ещё раз пройтись по парку, для чего пришлось вернуться назад и свернуть на главную аллею, Герман заметил Анну Марковну. Она сидела на кованой скамейке богато украшенной ажурными узорами в стиле барокко. Левее от скамьи высился пьедестал из красного гранита с бронзовой фигурой Химеры.
Вроде бы Анна Марковна дремала, а быть может, просто решила дать отдых глазам, оторвав на пару-тройку минут взгляд от розового нетбука, лежащего на коленях. Она придерживала его настолько ненадежно, что Герман, поравнявшись со скамьёй, легонько коснулся её плеча.
Анна Марковна вздрогнула, открыла глаза, подалась немного вперед и, сработал закон подлости нетбук упал.
Правда, Германа не подвела молниеносная реакция, он успел поймать нетбук, ощутив тянущую боль в правом запястье.
Силы небесные! Он разбился? спросила Анна Марковна, видя, что с нетбуком полный порядок.
Цел.
Генрих, я ваша должница.
Герман, поправил он.
Извините, оговорилась. Вот, решила отдохнуть и не заметила, как заснула. Удивительный воздух, исцеляет все болячки. Хотя в вашем несерьезном возрасте этого не понять.
Так уж и несерьезном, вы преувеличиваете.
Вам нет сорока, поверьте, это большой плюс. Вернуть бы мне мои сорок лет, клянусь вам, я бы прожила жизнь по-другому. Господи, как давно это было, я успела все забыть, я уже свыклась со своим третьим возрастом. Вам тридцать восемь лет, вы ещё мальчишка! А мне семьдесят семь. Чувствуете разницу? А воздух здесь все-таки прелестный. Вдыхайте его, вдыхайте. Он рай для легких!
Я не хотел вас будить, начал оправдываться Герман, но мне показалось, вы слабо держали нетбук. Он мог упасть.
И упал.
Не без моей помощи.
Да бросьте, все вы сделали правильно, я сама виновата, который раз засыпаю на скамье с нетбуком на коленях. Жутко непредусмотрительно, но это уже диагноз. Он падал два раза. После второго падения почти «умер», пришлось обращаться за помощью к Ярославу. Ярик чудом его реанимировал. Должна сказать, очень способный молодой человек, простой и незаносчивый.
Герман вернул Анне Марковне нетбук, обратив внимание, что перед тем как уснуть, она зашла на его официальный сайт, и сейчас была открыта страничка «Общение с автором».
Вы ведь собираетесь задержаться в усадьбе? тон Анны Марковны сделался вкрадчивым.
Почему вы так решили? вопросом на вопрос ответил Герман.
А разве нет? Мне казалось ваш друг, она запнулась, Виталий Борисович ваш друг, я ничего не путаю? Иногда он такой строгий, я боюсь к нему подойти лишний раз, Анна Марковна поманила Германа пальцем. Он случайно ничего вам про меня не рассказывал?
Нет.
Понимаю, конфиденциальность прежде всего. Он хороший управляющий. Не без странностей, конечно, но у кого их сейчас нет. Боже, чистый воздух сводит меня с ума, я не в силах им надышаться. По-моему, сейчас пахнет кедром, да? Вы чувствуете? Знаете, мне кажется, что люди со странностями представляют для вас больший интерес. Не отрицайте, я знаю, что права. Писатель видит то, чего не замечают остальные.
Смотря какой писатель.
Разумеется, Анна Марковна улыбнулась. Но вы ведь именно тот писатель, Герман. И с внутренним зрением у вас полный порядок, вы не близоруки, потому и имеете успех у широкой читательской аудитории. Признайтесь, вас раздражает манера Виталия Борисовича вести беседу? Он постоянно смотрит в сторону, как будто разговаривает не с вами, а с тем, кто стоит позади вас. И он излишне манерен, все эти ужимки Жеманность не красит мужчин. Но не стоит об этом. Определенно, пахнет кедром! Кстати, Аллочка ещё не приехала из города.
Что?
Бог мой, я сегодня сама не своя. Не принимайте меня всерьез, прошу вас.
Помимо воли Герман обернулся. Он знал, за спиной никого нет, но после слов Анны Марковны стал ощущать покалывание в области лопаток. Кто-то за ним наблюдал. Может, статуи древнегреческих богов надменно взирают на ничтожного человека с высоты своих пьедесталов, а может, просто разыгралось воображение. Пока он размышлял, Анна Марковна закрыла нетбук, встала и, не прощаясь, пошла прочь. Шагов через десять она вдруг остановилась.
Генрих, позвала она Славского.
Герман, вновь поправил он, теперь уже с плохо скрываемым раздражением.
Если вы действительно собираетесь пожить в усадьбе какое-то время, буду рада с вами пообщаться. Наверное, вы приедете во вторник, это был не вопрос, а утверждение. Тогда до встречи. Вы же не передумаете?
Герман промолчал.
Вечером он рассказал Лоре о знакомстве с Виталием Борисовичем, его предложении, поделился впечатлениями об усадьбе, о своём необъяснимом состоянии и появившимся из ниоткуда писательском зуде. Ещё он сказал, что желание писать исчезло, стоило ему выйти за ворота, сесть в машину и завести мотор. Вдохновение и выстроившиеся в цепочку правильные мысли остались там, в Эдеме, куда он вернется уже очень скоро. В понедельник. Послезавтра.
***
В воскресенье вечером позвонил бренд-менеджер планы нарушились, намеченную на понедельник поездку пришлось перенести на вторник. Сразу после телефонного разговора Герман зашёл на свой сайт, приготовившись потратить час-полтора на общение с поклонниками.
Внимание привлекло сообщение, оставленное пользователем под ником «Гость». Герман перечитал его трижды. Растерялся. Сообщение выглядело следующим образом: сначала шёл сам текст он-то и был причиной растерянности, а ниже помещён отрывок из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила».
«Гость.
Время: 03-32. Воскресение.
Привет! Скажите, Герман, это правда, что вы собираетесь дописывать свой роман в усадьбе?
Расскажите об этом поподробнее.
Читаю вас. Иногда нравится.
Напишите о предстоящей поездке. А как называется усадьба?
Спасибо.
«Ложится в поле мрак ночной;
От волн поднялся ветер хладный.
Уж поздно, путник молодой!
Укройся в терем наш отрадный.
Здесь ночью нега и покой.
А днём и шум, и пированье.
Приди на дружное призванье,
Приди, о путник молодой!
У нас найдёшь красавиц рой;
Их нежны речи и лобзанье.
Приди на тайное призванье,
Приди, о путник молодой!»
Глава вторая
Непогода
Он приехал в усадьбу во время грозы: по небу петляли молнии, клубились тучи, отовсюду шел густой дым, не прекращался грохот.
Гроза упорно возвращала Германа в ненавистное прошлое, от которого он пытался убежать на протяжении трех долгих десятилетий. Герман ненавидел грозу!
Он не раз пытался представить человека находящегося в состоянии аффекта. Два раза ему приходилось описывать в книге поведение людей пребывающих в состоянии аффекта, но то было описание вслепую. Он проштудировал специальную литературу, узнал, чем может быть вызвано это состояние, узнал о причинах, последствиях, но остались тайной те чувства, ощущения, те внутренние переживания и треволнения человека, в мозгу которого взорвалась эмоциональная бомба.