Кристина Владимировна Тарасова - Карамель. Новый Мир

Кристина Тарасова

Карамель. Новый Мир

Порядок чтения книжного цикла «НОВЫЙ МИР»:

Карамель

Ева и Адам

Лилит

События первого дня

«Мы ваши Создатели!»  вторит голос над головой: слова разверзают город, а слоги рассыпаются и налипают на дороги, что скрещиваются паутиной.

«Мы будущее этого мира»  продолжает говорящий. Я с трудом открываю плачущие от соли глаза и наблюдаю ухватывающую воду: она стремится обнять меня; ощущаю удар волны.

«И если вы живёте»

Вода наполняет лёгкие словно сосуд, но чья-то дрогнувшая рука не останавливается, а потому жидкость переливает через край, ощипывает, давит.

«дышите нашим воздухом»

Вскидываю руками к некогда молебному небу, но вместо того сталкиваюсь с бессердечной поверхностью воды.

«едите нашу пищу»

Я хочу закричать.

«смотрите на наше небо»

Кричу.

«Знайте! Без нас не будет вас»

Захлёбываюсь: ледяная жидкость взбирается и наполняет изнутри.

«Вы наши подчинённые, а мы Боги»

Тело обдаёт жаром; я чувствую: вот-вот вспыхну, загорюсь.

«Восхваляйте же своих Создателей!»

Открываю глаза.

Помню, что тонула. Помню ледяную воду и обжигающее нахождение в ней такое возможно? Прихожу в себя и взглядом препираюсь с огромнейшим экраном перед Зданием Комитета Управляющих. Не было ни дня, чтобы во время перерыва в Академии и душных офисах не прервали неоново-маркетинговое безобразие и не включили новостную сводку, напомнив и млад, и стар благодаря кому те ещё на поверхности.

 Звучит как реклама,  с явным недовольством отмечает Ирис.

 Это и есть реклама,  парирую я.  Всё в этом мире реклама, моя дорогая.

Она сидит напротив: скалится и ведёт бровью.

 Тебе видней, разумеется,  говорит Ирис. Ядовито, разве что слюной не брызгает.

 Разумеется,  подхватываю я.  Голдман есть один большой рекламный ход, не учи создателей рекламы упомянутому.

Подруга оборачивается и награждает покладистой улыбкой, хотя я наблюдаю ещё большее недовольство в хищном взгляде. Кончик носа птичий клюв услужливо опущен, но дуги чёрных бровей сведены от сосредоточения. Того и гляди складка на носу лопнет и через натёртую блеском кожу посыплется наполнитель тряпичной куклы. Ирис до раздражения глупа, а когда требуется умна; идиотское качество, терпеть его не могу. Она выжидает добычу секунды/минуты/часы; пока та не забьётся в предсмертных конвульсиях: борьба без участия устраивала её и насыщала. Вот только я не добыча.

 Сегодня на Золотое Кольцо?  предлагаю следом.

 Заманчиво, подружка.

К нам подходит служащий. Кладёт тарелку со стейком: напитанный жиром синтетический кусок, вонючий и красивый, лоснящийся, гадкий. Вопрошающий мальчишечий взгляд уточняет, кому из нас предназначен заказ.

 Очевидно, не находишь?  бросаю я и вместе с тем отталкиваю тарелку в сторону Ирис.  Искусственные помои, как ты это ешь?

 Твоя зелень тоже не без искусственного дерьма выращена, поверь,  ехидничает Ирис и гонит служащего за напитками.

Вскоре приносят мой заказ. Спаржу с лимонным соусом.

 Не забудь промычать, когда доешь,  шмыгает подруга.

 А ты всунуть два пальца в рот. Как всегда,  говорю я.  И вообще-то коровы не едят спаржу, пустая твоя голова. Язвишь так хоть делай то осмысленно, с аргументом.

 Почём знать, чем сейчас кормят коров?

 Достаточно посмотреть на тебя.

Ирис роняет столовый прибор.

 Ты хочешь обсудить это, в самом деле?  спрашивает девочка.

 Обсуждать нечего: контролируй, что и когда запихиваешь в рот, и не придётся опосля пихать два пальца.

 Это твоя семейка вся на контроле, люди обыкновенные более расслаблены в подобных вопросах.

 Всё оправдания, Ирис. Хочешь выглядеть худой, а не истощённой прекрати делать то, что приводит к истощению, и начни делать то, что приведёт к худобе.

 Это не так просто, я говорила.

 О ментальных проблемах?  пытаюсь пристыдить.  Говори громче, может, соответствующие службы заинтересуются тобой и помогут решить свалившиеся беды. Патруль Безопасности работает без выходных, подружка.

 Прекращай.

 Однако не оставляй следующую мысль: твои беды тобой и выдуманы. От скуки. Ты скучная, Ирис, и пытаешься выудить в этом мире хоть что-то способное заполнить пустоту твоей жизни. Выбор пал на калории. Мне жаль. А, может, и нет.

Пожимаю плечами и оставляю подругу без разговора: она замолкает и нервно перебирает салфетку (к стейку так и не прикасаясь), я же надламываю стебель спаржи и, засовывая его в рот, распахиваю книгу, тайком вынесенную из отцовского кабинета. Отец предпочитает держать старую печать равно иным ценностям в доме на пыльных полках; к тому же, говорит, воздух здешних улиц отравляет чернила, меняя содержимое в текстах.

Проходит обеденный перерыв и столовую разрезает сигнал, предрекающий скорые уроки у других курсов. Мы же на сегодня отучились. На парящем в воздухе экране вопиюще-огромном появляется барабанная дробь моё лицо.

 Мы ваши Создатели,  объявляет копия.

Повторяется речь про Богов и Мир.

Отец выкупил несколько часов в неделю на экране, дабы отделы из Управления могли присмотреться ко мне: как держусь в камере, как веду себя перед зрителем, какое влияние имею, о чём рассуждаю. Внимание положительное, уместное благоприятно сказывалось на будущем, в этом было преимущество наших медиастандартов. Для этого выступления я записала обращение к южанам (о них позже).

 Пойдём, нам пора,  обращаюсь к Ирис и поспешно заталкиваю книгу в сумку.

Девочка негласно поднимается. Решаю утешить её раздосадованное лицо и вновь предлагаю отправиться после учёбы на Золотое Кольцо.

 За твой счёт,  лукаво протягивает подруга.

Как будто бывает иначе

Прежде чем оставить обеденное место, поднимаю нетронутый столовый прибор и разламываю блестящий стейк Ирис, дабы никто из служащих или бродяг на прикорме не смел прикасаться к продуктам, которые достаются непосильным трудом достойнейшим из достойных. Я благодарна Новому Миру за то, что вхожу в число этих достойных. Мы элита. Мы важны. Только мы важны. Мы строим град будущего, мы строим само будущее!

Подходим к лифту оказываемся внутри. Двери неспешно закрываются.

Место, где мы обедаем, располагается на крыше Академии под стеклянным куполом. Искусственная выцветшая листва оплетает арку над входом, напоказ выставлены миниатюрные столы в две персоны, кафельная плитка уводит служащих в подобие шатра, где осуществляется готовка, стук каблуков сливается с чужой речью в песнь города. Поднимая глаза к небу, кажется, ещё чуть-чуть и непременно достанешь грязные облака руками. Выше Академии лишь Здание Комитета Управляющих, где заседают отец и мать и где появляется речь о создателях в моём исполнении.

Образование есть вторая ступень после Семьи, конечная Управление. Кто-то говорил мне, после третьей следует вновь семья и, получается, цепь бытия нерушима: звенья скрепляются в круг. Не думаю, что этому можно верить. Я собираюсь взобраться на высшую ступень управления и там вплавиться, застыть. Ничего иное не принесёт упокоение нраву Голдман. Мы Создатели. Мы есть правящая рукоять, что показывает движение сотням шестерёнок этого города.

Двери лифта плавно выпускают нас: Ирис давит улыбку юноше, что приближается, но юноша не видит Ирис, что пытается угодить; здоровается со мной и замирает напротив. Робкого ума подруги хватает, чтобы исчезнуть в тот же миг; она привыкла оставлять наши беседы наедине.

 Сладкая девочка,  улыбается Ромео.

 Давай без этого,  пресекаю я и быстро оглядываюсь.

Группа учащихся застывает дальше по коридору мы им без интереса. Или так кажетсяНи в чём нельзя быть уверенным. За нами постоянно следят. За нами постоянно следят?