Кристина Тарасова
Карамель. Новый Мир
Порядок чтения книжного цикла «НОВЫЙ МИР»:
Карамель
Ева и Адам
Лилит
События первого дня
«Мы ваши Создатели!» вторит голос над головой: слова разверзают город, а слоги рассыпаются и налипают на дороги, что скрещиваются паутиной.
«Мы будущее этого мира» продолжает говорящий. Я с трудом открываю плачущие от соли глаза и наблюдаю ухватывающую воду: она стремится обнять меня; ощущаю удар волны.
«И если вы живёте»
Вода наполняет лёгкие словно сосуд, но чья-то дрогнувшая рука не останавливается, а потому жидкость переливает через край, ощипывает, давит.
«дышите нашим воздухом»
Вскидываю руками к некогда молебному небу, но вместо того сталкиваюсь с бессердечной поверхностью воды.
«едите нашу пищу»
Я хочу закричать.
«смотрите на наше небо»
Кричу.
«Знайте! Без нас не будет вас»
Захлёбываюсь: ледяная жидкость взбирается и наполняет изнутри.
«Вы наши подчинённые, а мы Боги»
Тело обдаёт жаром; я чувствую: вот-вот вспыхну, загорюсь.
«Восхваляйте же своих Создателей!»
Открываю глаза.
Помню, что тонула. Помню ледяную воду и обжигающее нахождение в ней такое возможно? Прихожу в себя и взглядом препираюсь с огромнейшим экраном перед Зданием Комитета Управляющих. Не было ни дня, чтобы во время перерыва в Академии и душных офисах не прервали неоново-маркетинговое безобразие и не включили новостную сводку, напомнив и млад, и стар благодаря кому те ещё на поверхности.
Звучит как реклама, с явным недовольством отмечает Ирис.
Это и есть реклама, парирую я. Всё в этом мире реклама, моя дорогая.
Она сидит напротив: скалится и ведёт бровью.
Тебе видней, разумеется, говорит Ирис. Ядовито, разве что слюной не брызгает.
Разумеется, подхватываю я. Голдман есть один большой рекламный ход, не учи создателей рекламы упомянутому.
Подруга оборачивается и награждает покладистой улыбкой, хотя я наблюдаю ещё большее недовольство в хищном взгляде. Кончик носа птичий клюв услужливо опущен, но дуги чёрных бровей сведены от сосредоточения. Того и гляди складка на носу лопнет и через натёртую блеском кожу посыплется наполнитель тряпичной куклы. Ирис до раздражения глупа, а когда требуется умна; идиотское качество, терпеть его не могу. Она выжидает добычу секунды/минуты/часы; пока та не забьётся в предсмертных конвульсиях: борьба без участия устраивала её и насыщала. Вот только я не добыча.
Сегодня на Золотое Кольцо? предлагаю следом.
Заманчиво, подружка.
К нам подходит служащий. Кладёт тарелку со стейком: напитанный жиром синтетический кусок, вонючий и красивый, лоснящийся, гадкий. Вопрошающий мальчишечий взгляд уточняет, кому из нас предназначен заказ.
Очевидно, не находишь? бросаю я и вместе с тем отталкиваю тарелку в сторону Ирис. Искусственные помои, как ты это ешь?
Твоя зелень тоже не без искусственного дерьма выращена, поверь, ехидничает Ирис и гонит служащего за напитками.
Вскоре приносят мой заказ. Спаржу с лимонным соусом.
Не забудь промычать, когда доешь, шмыгает подруга.
А ты всунуть два пальца в рот. Как всегда, говорю я. И вообще-то коровы не едят спаржу, пустая твоя голова. Язвишь так хоть делай то осмысленно, с аргументом.
Почём знать, чем сейчас кормят коров?
Достаточно посмотреть на тебя.
Ирис роняет столовый прибор.
Ты хочешь обсудить это, в самом деле? спрашивает девочка.
Обсуждать нечего: контролируй, что и когда запихиваешь в рот, и не придётся опосля пихать два пальца.
Это твоя семейка вся на контроле, люди обыкновенные более расслаблены в подобных вопросах.
Всё оправдания, Ирис. Хочешь выглядеть худой, а не истощённой прекрати делать то, что приводит к истощению, и начни делать то, что приведёт к худобе.
Это не так просто, я говорила.
О ментальных проблемах? пытаюсь пристыдить. Говори громче, может, соответствующие службы заинтересуются тобой и помогут решить свалившиеся беды. Патруль Безопасности работает без выходных, подружка.
Прекращай.
Однако не оставляй следующую мысль: твои беды тобой и выдуманы. От скуки. Ты скучная, Ирис, и пытаешься выудить в этом мире хоть что-то способное заполнить пустоту твоей жизни. Выбор пал на калории. Мне жаль. А, может, и нет.
Пожимаю плечами и оставляю подругу без разговора: она замолкает и нервно перебирает салфетку (к стейку так и не прикасаясь), я же надламываю стебель спаржи и, засовывая его в рот, распахиваю книгу, тайком вынесенную из отцовского кабинета. Отец предпочитает держать старую печать равно иным ценностям в доме на пыльных полках; к тому же, говорит, воздух здешних улиц отравляет чернила, меняя содержимое в текстах.
Проходит обеденный перерыв и столовую разрезает сигнал, предрекающий скорые уроки у других курсов. Мы же на сегодня отучились. На парящем в воздухе экране вопиюще-огромном появляется барабанная дробь моё лицо.
Мы ваши Создатели, объявляет копия.
Повторяется речь про Богов и Мир.
Отец выкупил несколько часов в неделю на экране, дабы отделы из Управления могли присмотреться ко мне: как держусь в камере, как веду себя перед зрителем, какое влияние имею, о чём рассуждаю. Внимание положительное, уместное благоприятно сказывалось на будущем, в этом было преимущество наших медиастандартов. Для этого выступления я записала обращение к южанам (о них позже).
Пойдём, нам пора, обращаюсь к Ирис и поспешно заталкиваю книгу в сумку.
Девочка негласно поднимается. Решаю утешить её раздосадованное лицо и вновь предлагаю отправиться после учёбы на Золотое Кольцо.
За твой счёт, лукаво протягивает подруга.
Как будто бывает иначе
Прежде чем оставить обеденное место, поднимаю нетронутый столовый прибор и разламываю блестящий стейк Ирис, дабы никто из служащих или бродяг на прикорме не смел прикасаться к продуктам, которые достаются непосильным трудом достойнейшим из достойных. Я благодарна Новому Миру за то, что вхожу в число этих достойных. Мы элита. Мы важны. Только мы важны. Мы строим град будущего, мы строим само будущее!
Подходим к лифту оказываемся внутри. Двери неспешно закрываются.
Место, где мы обедаем, располагается на крыше Академии под стеклянным куполом. Искусственная выцветшая листва оплетает арку над входом, напоказ выставлены миниатюрные столы в две персоны, кафельная плитка уводит служащих в подобие шатра, где осуществляется готовка, стук каблуков сливается с чужой речью в песнь города. Поднимая глаза к небу, кажется, ещё чуть-чуть и непременно достанешь грязные облака руками. Выше Академии лишь Здание Комитета Управляющих, где заседают отец и мать и где появляется речь о создателях в моём исполнении.
Образование есть вторая ступень после Семьи, конечная Управление. Кто-то говорил мне, после третьей следует вновь семья и, получается, цепь бытия нерушима: звенья скрепляются в круг. Не думаю, что этому можно верить. Я собираюсь взобраться на высшую ступень управления и там вплавиться, застыть. Ничего иное не принесёт упокоение нраву Голдман. Мы Создатели. Мы есть правящая рукоять, что показывает движение сотням шестерёнок этого города.
Двери лифта плавно выпускают нас: Ирис давит улыбку юноше, что приближается, но юноша не видит Ирис, что пытается угодить; здоровается со мной и замирает напротив. Робкого ума подруги хватает, чтобы исчезнуть в тот же миг; она привыкла оставлять наши беседы наедине.
Сладкая девочка, улыбается Ромео.
Давай без этого, пресекаю я и быстро оглядываюсь.
Группа учащихся застывает дальше по коридору мы им без интереса. Или так кажетсяНи в чём нельзя быть уверенным. За нами постоянно следят. За нами постоянно следят?