По пути в свой арендованный коттедж мы попали в пробку. Я остановился позади «Субару Аутбэк» с мощными горными велосипедами на багажнике. Вереница машин растянулась впереди, исчезая из виду: полмили обездвиженных внедорожников с людьми, изголодавшимися по крупицам дикой природы, что еще остались в восточной части страны.
Я покосился на своего пассажира.
Знаешь, что это такое? Медвежья пробка!
Я уже говорил Робби, что мы можем повстречать барибала, поскольку в этих краях обитала самая многочисленная популяция на континенте.
Давай вылезай. Прогуляйся и проверь, что там. Только держись поближе к дороге.
Он уставился на меня.
Ты серьезно?
Конечно! Я тебя не брошу. Остановлюсь и подберу, когда мы поравняемся.
Он не двигался.
Ну давай же, Робби. Там будет много людей. Медведи не причинят тебе вреда.
Сын чуть не испепелил меня взглядом: он тревожился не из-за четвероногих. Так или иначе, Робин вышел из машины и, спотыкаясь, побрел вдоль стоящих автомобилей. Эта маленькая победа должна была меня взбодрить.
Ряд машин тихонько полз вперед. Водители начали сигналить. Кто-то пытался развернуться на узкой горной дороге. Автомобили беспорядочно съезжали на обочину, рядом с потоком суетились пассажиры. Люди расспрашивали друг друга: медведь? где? мать и трое малышей! Вон там. Нет, там. Девушка-рейнджер пыталась заставить всех двигаться дальше. Очередь ее игнорировала.
Через несколько минут я добрался до собравшейся на обочине толпы. Одни указывали в сторону леса, другие смотрели в бинокли. Кто-то установил камеру на штатив и навел на цель объектив-гаубицу. Многие отгородились от природы мобильными телефонами. Люди чем-то напоминали скопище зевак у офисного здания, наблюдающих за человеком на карнизе десятого этажа.
Потом я заметил семейство из четырех медведей, трусившее в подлесок. Мать бросила взгляд через плечо на собравшихся людей. Я увидел Робина в толпе тот смотрел себе под ноги, а не на барибалов. Потом повернулся, увидел меня и побежал к машине. Очередь все еще стояла намертво. Я опустил стекло.
Вернись туда и посмотри, Робби.
Он обогнул машину, сел на свое место и захлопнул дверь.
Ты их видел?
Видел. Очень круто.
Ответ прозвучал воинственно. Он смотрел вперед, на «Аутбэк», за которым мы по-прежнему ехали. Я ощутил, что надвигается какая-то буря.
Робби. Что произошло? Что не так?
Мой сын отвернулся к окну и крикнул:
Ты их сам-то видел?
Он уставился на свои руки, лежащие на коленях. Мне хватило ума не торопить события. Спектакль окончился, движение наконец-то возобновилось. Через полмили Робби снова заговорил.
Должно быть, они нас ненавидят. Что бы ты чувствовал, если бы из тебя сделали гвоздь программы в шоу уродов?
Прошло еще несколько минут, на протяжении которых он изучал извилистую реку.
Цапля.
Это была просто констатация факта.
Я вытерпел еще две мили.
Знаешь, а они очень умные. Ursus americanus. Некоторые ученые считают их почти такими же умными, как гоминиды.
Умнее.
Почему ты так думаешь?
Мы покинули территорию парка и теперь ехали обратно через плотно застроенную рекреационную зону. Робин взмахнул руками, как будто указывая на доказательство своих слов.
Они не нагородили вот это все!
Мы проехали мимо магазинчика, где торговали сливочной помадкой, киоска с гамбургерами, проката надувных камер для тюбинга, лавки со всякой дребеденью и автодрома. Возле информационного центра свернули налево, и дорога к нашему домику опять повела в гору.
Это все от одиночества, Робби.
Он посмотрел на меня так, как будто я отказался от членства в клане разумных существ.
О чем ты говоришь? Им не было одиноко! Они испытывали отвращение!
Не кричи, ладно? Я говорю не о медведях.
По крайней мере головоломка заставила его притормозить.
Люди одиноки, потому что мы просто уроды. Мы украли у них все, папа.
Предзнаменования были повсюду: от напряженных пальцев и трясущихся губ до пурпурной волны, что поднималась по шее. Еще несколько минут, и от умиротворения последних дней не останется и следа. У меня не хватило бы выдержки на двухчасовой приступ мучительной истерики. Многолетний опыт подсказывал, что наилучший выход из ситуации отвлекающий маневр.
Робби, послушай. Предположим, что «Антенная решетка Аллена» проведет завтра пресс-конференцию, на которой будет объявлено о неоспоримых доказательствах существования разумных инопланетян.
Папа
Это был бы самый волнующий день в истории Земли. Одно объявление изменило бы все!
Он перестал дергаться, хотя по-прежнему испытывал отвращение. Любопытство все-таки побеждало с Робином так получалось в девяти случаях из десяти.
Ну?
Итак предположим, они провели пресс-конференцию и заявили, что обнаружили в Больших Дымчатых горах инопланетных разведчиков, которые
Да ну тебя! перебил он, вскинув руки.
И все-таки мне удалось перевести стрелку. Я по глазам видел, как Робин осмысливает предложенную идею. Он скривился, одновременно обидевшись и повеселев. Вереница существ с мобильниками, растянувшаяся вдоль обочины, опять превратилась в людей созданий, относящихся к тому же виду, что и сам Робби. Он уловил суть: мы, homo sapiens, исстрадались по компании. Мы так отчаянно нуждались в контакте с инопланетянами, что малейшего намека на нечто разумное и дикое хватало для создания пробок длиной в несколько миль.
Никто не хочет быть один, Робби.
Сострадание сошлось в битве с жаждой справедливости и проиграло.
Раньше они были повсюду, папа. До того, как мы приперлись. Мы все у них отняли! Мы заслужили свое одиночество.
В ту ночь мы отправились на Фалашу, планету настолько темную, что обнаружить ее удалось лишь благодаря везению. Эта сирота без солнца блуждала в открытом космосе. Когда-то у нее была своя звезда, но в эпоху бурной юности планету вышвырнуло за пределы родной системы.
Когда я учился в школе, про такое даже не упоминали, сказал я сыну. Теперь мы думаем, что планет-изгоев может быть даже больше, чем звезд.
Мы наблюдали, как Фалаша дрейфует в межзвездной пустоте, в вечной ночи и при температуре на несколько градусов выше абсолютного нуля.
Зачем мы пришли сюда, папа? Это самое мертвое место во Вселенной.
Ученые считали так же, когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе.
Время идет, и мы перестаем верить в то, что считали аксиомой. Первый урок Вселенной таков: нельзя делать умозаключения на основании единственной посылки. Разве что других нет. Значит, их надо отыскать.
Я обратил его внимание на густую парниковую атмосферу и горячее ядро. Продемонстрировал, как приливное трение от крупной луны искривляло и сжимало планету, еще больше ее нагревая. Мы приземлились на поверхности Фалаши.
Круть! сказал мой взволнованный сын.
Температура выше точки замерзания воды.
Посреди открытого космоса! Но тут нет солнца. Нет растений. Фотосинтеза. Ничегошеньки нет.
Жизнь всеядна, напомнил я ему. Свет просто одна из разновидностей пищи.
Мы отправились на дно океанов Фалаши, к срединным хребтам. Направили лучи фонарей в самые глубокие разломы, и Робби ахнул. Повсюду была жизнь: белые крабы и моллюски, фиолетовые трубчатые черви и порхающие, складчатые существа, похожие на ткань. Все питалось теплом и химией, сочащимися из «черных курильщиков».
Робину все было мало. Он наблюдал, как микробы, черви и ракообразные учились новым трюкам, поедали сородичей и распространяли питательные вещества по морскому дну, в окружающих водах. Проходили целые эпохи, века, даже геологические эоны. Океаны Фалаши наполнились новыми формами жизни: всевозможными жуткими тварями, которые плавали, удирали друг от друга и соревновались в хитрости.