Уличные фонари освещали больничный двор, и тихо падающий снег искрился в их лучах.
Два часа ночи.
В небольшом и уже почти совсем темном закутке холла пятого урологического этажа, прижавшись лицом к окну, виднелись две темные фигуры мужчины и женщины.
Она, в легком спортивном костюме из двенадцатой женской палаты. Он в футболке и тренировочных брюках из мужской шестой.
Они познакомились здесь десять дней назад. В больнице трудно не познакомиться, все на виду друг у друга.
Он сидел у массажного кабинета, напротив приоткрытой входной двери, она наклонилась за массажным столиком, и медсестра профессионально разминала ей шею, острые грудки, раздетой для процедуры девушки колыхались в такт движениям массажистки.
Случайно девушка повернула голову в сторону двери и что-то сказала массажистке.
Та, не спеша, подошла и закрыла дверь.
Выйдя из кабинета, девушка иронически улыбнулась мужчине и негромко спросила:
Ну что, налюбовались?
Было очень красиво, тоже улыбнулся мужчина, когда у вас следующий сеанс?
Завтра, улыбнулась девушка и язвительно заметила, Будете сидеть?
С места не сдвинусь! и неожиданно протянул руку, Я Николай, из шестой палаты.
Пока, Николай! и девушка, шмыгая тапочками, двинулась по коридору.
Я провожу, крикнул Николай, и поспешил за ней.
Пропустите очередь!
Да черт с ней! и перешел к главному: А вас как зовут?
А вам зачем?
Ну, просто. В одном отделении. Почему бы не познакомиться?! К тому же я уже все видел!
То есть, приставать уже не зачем, засмеялась она. Тогда Лена!
Эти десять дней они почти не расставались. Кроме процедур, ночного сна и вообще всего того, зачем они легли в больницу.
Все остальное время они гуляли по коридору, в разрешенное время по большому саду, разговаривали, разговаривали
Спроси спустя десять дней, о чем они говорили, никто не вспомнит. Обо всем. Просто так. Конечно, и о себе.
Оба были из разных, далеко стоящих друг от друга районных городков и только страсти, зигзаг судьбы свел их в областной больнице.
Для Лены ее городок был родным. Незатейливый городок, незатейливая судьба.
После школы устроилась на главное предприятие городка швейную фабрику. Через два года страстная влюбленность почти в своего ровесника, старшего мастера, присланного из города, рождение ребенка и вот обычная, но вполне счастливая, по меркам городка жизнь. В семье достаток, муж не пьет, хорошо получает он к этому времени дорос до начальника цеха. Что еще надо?
Страсть, конечно, прошла, но у кого она вечная?
Николай, после института пять лет назад был направлен в районную школу. Для начала. Но начало затянулось. Через два года, когда он хотел уже уходить и вернуться в свой город, случилась беда скоропостижно умер директор школы.
Николая уговорили временно занять его место. Это «временное» продолжается уже три года. Да и сам Николай втянулся бросать родной коллектив было жалко.
Семьей он так и не обзавелся, наверное, у него была какая-то личная жизнь, но, естественно, эту тему они с Леной не затрагивали.
Завтра их выписывают.
Дежурная медсестра, изредка проходящая по ночному коридору, давно перестала напоминать двум словно прикованным к этому окну больным, что пора спать.
Рука ее лежала в его руке и наклонившиеся друг к другу головы сплетались волосами.
Мне сейчас кажется, что это были лучшие дни моей жизни, тихо говорила она ему.
И в моей. Хотя ничего не было. Странно.
Было. То, о чем ты думаешь, оказывается не всегда главное.
Ты о сексе?
Да, хотя у меня такое впечатление, что и это у нас было.
Да не было же! засмеялся он.
Ну, не было и не было! А что же мне так тоскливо?!
И я не хочу отсюда уходить!
Давай останемся!
Навсегда? засмеялся он.
Навсегда не могу. У меня сын, помолчала и добавила, И муж.
Просто на нас нашло затмение.
Просветление. Так как с тобой, я никогда ни с кем не говорила. И не гуляла, и не чувствовала, и не узнала столько!
Ну, я все-таки учитель. Много знаю.
Коль! она прижалась к нему. Я не знаю, что мне делать. Как жить! Ты все разрушил!
Неужели? Все будет как прежде. Это сейчас ночь. Она все обостряет. Придешь домой. Успокоишься. Мы ничего не разрушили, просто минутное затмение.
Так не получится.
Я вот говорю, а сам тоже не понимаю, как я буду без тебя?! Ну, как-то буду.
Он оглянулся, обнял ее и припал к ее губам.
Они забылись. Поцелуй был таким долгим, что даже осторожно прошмыгнувшие чьи-то тапочки за их спинами, не позволили им оторваться друг от друга. Николай тихо целовал и гладил ее плечи, расстегнув блузку на ее груди и уже совсем забывшись, протянул руку под резинку ее брюк.
Коль! отчаянно зашептала она, что ты делаешь? Здесь же ходят!
Но он уже не мог остановиться и словно в забытьи гладил то, что там обнаружил.
Коля, я прошу! Ну не хочу я так! Все равно ничего не получиться!
А Николай гладил и гладил.
И вдруг Лена всхлипнула, тихо охнула и изо всех сил прижалась к Николаю.
Тяжело дыша, она выдохнула, Я все! Что ты наделал!
Николай очнулся, и хоть Лена, видимо, из чувства благодарности потянулась к его брюкам, остановил её руку.
Не надо, это слишком заметно. Не хочу скандала, не надо, прошептал он ей на ухо, и опять снял ее ладонь.
Вот теперь, между нами, все было!
Коля! ответила она, скорее всего, мы никогда в жизни не увидимся и хорошо, что не увидимся. Но я всегда буду знать, что у меня был ты, с которым было все, все, все, о чем я только могла думать!
Ты так говоришь, будто мы признаемся в любви.
Да. Лучше это слово не говорить. А то, как потом жить?
Ночь катилась к рассвету. Скоро будет светать. И сказка той ночи побледнеет, протрезвеет, расползется, начнутся обходы, но потом они разойдутся по кабинетам своих лечащих врачей, потом соберут свои вещи, подойдет автобус отвозить до вокзала, потом каждый из них выйдет на своей остановке, они посмотрят друг на друга долгим взглядом Была ли эта ночь? Или им это только приснилось?
***
В пятом часу вечера лучи заходящего зимнего солнца уже потухли и не коснулись окон затемненного верхушками сосен нейрохирургического этажа. Уютный, предвечерний полусвет разлился по его коридорам, сливаясь с электрическим светом ламп и постепенно наполняемый звуками вернувшихся из послеоперационной палаты и после обеденного сна.
В отдельную платную палату, в которой лежал только что привезенный из реанимации больной, вошел нейрохирург Виктор Павлович.
Душа не лежала заходить сюда, потому что состояние больного он знал отлично, и никакого смысла заходить перед концом рабочей смены не было, но предстоял нелегкий в этих случаях разговор с женой больного, которая ждала его здесь уже несколько часов. Без всякой необходимости, но все же по привычке, он приоткрыл веки больного, потрогал его лоб и обратился к ожидающей начала разговора женщине:
Слушаю вас, Мария Ивановна!
Это я Вас слушаю, доктор, тихо и спокойно произнесла Мария Ивановна невысокая с необычайно тонкой для ее возраста фигурой моложавая женщина. Голос ее был тускл и безволен, по-видимому, и слезы, и слова были выплаканы за эти десять дней, и теперь она ждала только приговора.
Ну, что ж, честно, как привыкший к горю хирург, начал Виктор Павлович, Успокоить мне вас нечем. Диагноз вы знаете обширный инсульт. Жизнь удалось спасти. Мозг нет! Дальнейшие действия бесполезны, вынужден Вашего мужа выписывать.
А зачем тогда было спасать жизнь? также тускло заговорила Мария Ивановна.
Виктор Павлович не удивился, он знал эти разговоры.
Это мой долг, моя задача, как врача, дежурно сообщил он.
Он теперь будет овощ?! без обиняков, но, уже поднимая голос, спросила женщина.
Энцефалограмма показывает ноль! Пожал плечами врач, Обнадежить Вас нечем.
А бывают счастливые случаи? с какой-то детской надеждой спросила Марина Ивановна.