Как только за горничной закрылась дверь, он резко повернулся и произнес:
Спасибо, Курт. Передай Гансу, что я доволен. Можешь возвращаться назад.
Курт щелкнул каблуками и тихо вышел. Несколько минут офицер молча смотрел на Ольгу. Он был высокого роста, стройный, волнистые и светлые как рожь волосы чуть прикрывали лоб. Взгляд, устремленный на Ольгу, был полон презрения и злости, и от этого его глаза уже не казались небесно-голубыми, они были холодными, как две грязные льдинки. На полу, у самых ног офицера, лежала огромная черная овчарка, которая, как только Ольга переступила порог комнаты, начала зорко следить за каждым ее движением.
Спокойно, Рой, произнес офицер, видишь, у нас сегодня гости.
Овчарка зарычала, но не злобно, похоже, она с полуслова понимала своего хозяина. Офицер медленно подошел к Ольге, поднял руку и резко сдернул с нее платок. Черные как смоль волосы спутались в беспорядке и рассыпались по плечам. Генрих чуть прищурил глаза и криво усмехнулся. Да, эта русская была красива. Большие глаза цвета насыщенного яркого изумруда, черные ресницы и черные волосы прекрасно сочетались. Однако лицо было смертельно бледное, а под глазами темные круги, и все это, естественно, портило лицо девушки.
Так вот ты какая, русская свинья?! сказал Генрих и ткнул Ольгу тростью в подбородок.
Ольге стало больно, и она, отступив на шаг назад, отвернула лицо. Тогда Генрих взял ее за подбородок и резко повернул к себе. На мгновение их взгляды встретились, и они некоторое время пристально изучали друг друга. Несмотря на ситуацию, в которой оказалась Ольга, и которая явно складывалась не в ее пользу, она сохраняла невозмутимый вид и, казалось, даже была уверена в себе. Это удивило и озадачило Генриха. Небрежным движением руки девушка откинула со лба прядь спутанных волос, тело ее напряглось, а в глазах вспыхнула ненависть. Генрих покачал головой.
Я уничтожу тебя, но прежде ты пожалеешь, что еще живешь на этом свете, злобным голосом сказал он.
Ольга ни слова не понимала по-немецки, но жесты и голос, каким говорил немец, внушали ей ужас. Однако ни один мускул не дрогнул на ее лице. Немец не должен знать, что ей страшно. Она не доставит ему такого удовольствия. Генрих вернулся к столу и нажал на кнопку, вмонтированную в боковую поверхность. Через минуту в дверях показалась горничная.
Барбара, отведи ее на кухню. Пусть Хильда накормит ее, потом помой ее, переодень и в полночь приведи ко мне в спальню. Я хочу, чтобы отец не видел девушку. Проведи ее по черной лестнице. Все, ступай.
Барбара повела Ольгу на кухню. Она без лишних слов поняла, что будет с девушкой, и ей стало жаль ее.
Где я нахожусь? спросила Ольга горничную.
Незнакомая речь удивила Барбару.
II
Товарищ капитан, товарищ капитан
Горохов, это опять ты кричишь? Ну что случилось?
Рядовой Горохов негромко откашлялся и, вытянувшись по стойке смирно, на одном дыхании громко отчеканил:
Товарищ капитан, товарищ генерал срочно требует вас к себе.
Хорошо, сейчас приду.
Молодой капитан Григорий Орлов, высокий смуглолицый брюнет с большими карими глазами и милой ямочкой на подбородке, уже второй месяц командовал танковым батальоном. Его назначили вместо капитана Савкова, который погиб в начале февраля 1945 года в бою за селение Рейтвейц. К началу февраля 1945 года 2-й Белорусский фронт стремительно форсировал Одер и укрепился на западном берегу. Однако русский плацдарм был еще неглубоким, и противник постоянно вел прицельный огонь по Одеру. В Померании сконцентрировалась крупная группировка фашистских войск, равная нескольким дивизиям, которые представляли постоянную угрозу правому флангу 5-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, укрепившегося чуть севернее селения Рейтвейц. Именно здесь произошло крупное танковое сражение. Немецкие войска дрались яростно и свирепо, разжигая себя спиртными напитками. Это была настоящая мясорубка, люди были все на пределе, и казалось, этот ад не может выдержать никто. Но бой продолжался. Григорий видел, как загорелся танк Савкова. Объятый пламенем танк горел, и едкий дым быстро заполнял кабину. Экипаж Савкова попытался покинуть танк через нижний люк, но тот заклинило.
Тридцать второй тридцать второй услышал Григорий по рации взволнованный голос Савкова. Гриша, прикрой огнем, заклинило люк.
Саша, держись! Справа от тебя тигр. Прикрываю огнем. Саша, держись!
Наводчик Гаврилов развернул башню и, прицелившись, выстрелил. Снаряд упал рядом с немецким танком и раздался оглушительный взрыв. Облако дыма окутало немецкий танк. Воспользовавшись моментом, Савков быстро открыл люк башни и стал вылезать из танка. Он почти достиг земли, когда раздалась пулеметная очередь, которая как гвоздями пришила капитана к броне танка. Тело Савкова медленно сползло на землю.
Са-а-а-ша-а-а, не помня себя, закричал Григорий. Ну гад, ты теперь не уйдешь! Петров, разворачивай.
Танк Орлова резко развернулся и рванул вперед на немецкий танк, откуда несколько минут назад прозвучала пулеметная очередь. Гаврилов перезарядил орудие. Раздался выстрел. Снаряд попал точно в немецкий танк. Танк горел, но Григорию было этого мало. Он хотел стереть его с лица земли, чтобы не было даже упоминания об этом фашистском чудовище. На полном ходу танк Орлова врезался в немецкий.
После боя за селение Рейтвейц от танковой дивизии полковника Малышева осталось только три батальона. Всех погибших под звуки оружейных залпов хоронили в одной братской могиле на живописном берегу реки Одер. Григорий стоял, прислонившись к березе, и по его щекам текли скупые мужские слезы. За годы войны Григорий похоронил много боевых товарищей, но самой тяжелой потерей была смерть Саши. Они были из одной деревни, учились в одном классе и даже ухаживали за одной девочкой Ольгой Светловой. Когда началась война, Саша и Григорий добровольцами отправились на фронт. Срочные танковые курсы и первый бой под Орлом. Страшный смертельный бой, где горело все: люди, техника, горела сама земля. А потом были бои за Харьков, Киев И вот Саши больше нет Разве можно в это поверить? Ведь ему было только двадцать два года!
Капитан Орлов спрыгнул с танка на землю, расправил складки на комбинезоне и, перекинув через плечо планшетку, пригладил волосы. Теперь можно и к генералу.
Петров, Сергей громким голосом позвал Григорий.
Через минуту кусты орешника зашевелились, и показалась лохматая голова механика-водителя, который, сладко потягиваясь, недовольным басом отозвался:
Ну-у-у
Что значит ну? передразнил Григорий Петрова и придал лицу строгое выражение.
Фигура Петрова моментально выплыла из-за кустов.
Найди Гаврилова и проверь с ним сцепление. Предупреждаю: если мы еще раз застрянем посреди поля, я тебе голову сверну и отдам под трибунал. Все понял?
Есть, товарищ капитан, проверить сцепление, бодрым голосом выкрикнул Петров.
Смотри мне! Григорий покачал головой.
Сергей шмыгнул носом и, неуклюже переваливаясь с одной ноги на другую, тихо, чуть ли не шепотом, заговорщицким тоном произнес:
Гриш, ты узнай там у генерала, когда будет наступление.
Обязательно. Так прямо и спрошу: «Товарищ генерал, механик Петров интересуется, когда будет наступление».
Во-во именно так и спроси, и белое, усыпанное крупными веснушками, лицо механика Петрова расплылось в улыбке.
Григорий махнул рукой и быстро, не оглядываясь, зашагал к командному пункту 2-й танковой армии генерала Богданова. В воздухе то там, то тут слышался грохот артиллерийской канонады.
«Как все-таки приятно, когда бьют наши пушки, подумал Григорий и усмехнулся. Да уже весна 1945 года, это тебе не 1942-й».