Наконец то он заткнулся и ушёл, а я опоздала к Саньке в гостиницу и пошла сразу на пары. Саньки на занятиях не было, мне взгрустнулось, потому что очень не хотелось остаться сегодня необласканной. Санька явился на вторую пару и сразу подсел ко мне, шептать в ухо разные гадости. Когда преподаватель вышел из аудитории, я просто зашипела на Саньку, объясняя ему то, что до конца занятий ещё два часа, и я буду сидеть заведенная и мучиться от желания. Я готова была его покусать от злости, потому что те срамные вещи, которые он успел мне донести в ухо, уже начали действовать на меня.
А Сашка радостно мне рассказал, что после этой пары мы уходим в гостиницу, потому что он выпросил оценки по научному коммунизму, себе и мне, и всучил мне зачётку, которая вчера осталась у него после предварительной сдачи. Там стояла свежая четвёрка! Я поцеловала Саньку в нос и разрешила ему и гадости в ухо говорить, и рукой искать под юбкой все, что ему хочется. Хорошо, что столы в аудитории были закрыты со всех сторон, а то бы все увидели, что юбка моя совсем не там, где положено ей быть.
Ну и конечно, после окончания пары, я хромала по лестнице, а бесстыжий Сашка рассказывал мне шепотом, что будет делать со мной в гостинице, а я слушала, краснела, и вспыхивала, как спичка, и делать со мной в гостинице ничего не надо было. Я взрывалась несколько раз подряд просто от того, что ко мне прикоснулись тем, чем надо, там, где надо. Меня от этих взрывов било, как в лихорадке, я закрывала себе ладонью рот, чтобы не орать от этих ощущений, а Сашка старался догнать меня, и у него это получалось, пока я билась в конвульсиях.
А потом мне требовалось время для отдыха, потому что за две минуты нашего контакта, я превращалась в бездвижную мумию, которая могла только лежать и наслаждаться своим состоянием. Вчера Сашка молчал, а сегодня поинтересовался, что со мной происходит. И я ему объяснила, как могла, что мой фейверк, который раньше был одноразовым, превратился в салют из трех- пяти фейверков, и у меня от этого взрыва такие ощущения, что не в сказке сказать, ни пером описать.
Мы были дурными, с полным отсутствием полового воспитания, нам обоим не повезло с супругами, у нас играли гормоны, и мы уже не стеснялись друг друга. Поэтому решили проверить ещё раз, а поразит ли меня ещё раз салют. Санька старался, и у меня получилось, он был невероятно горд собой. А я медленно начала понимать, что этот навык у меня на всю жизнь, и его надо беречь. Но при случае, я все-таки решила спросить у Генки, а что это такое, ведь такой персонаж должен это знать.
Мы так заэкспериментировались, что забыли про время. И хоть Сашка и сбегал за машиной, домой я приехала позже часа на два. У меня, конечно была отмазка, досрочно сдавала научный коммунизм. Но у Витьки была задача загнать меня на аборт. Поэтому сначала он прицепился к моему опозданию, а потом ко всему остальному. Когда я стала переодеваться, он неожиданно сдернул с меня лифчик и стал искать последствия половых актов со всеми семидесятью моими однокурсниками. Меня накрыл страх и я подумала, что Витька о чем то догадывается.
Но следов он не нашёл, и я ушла на кухню, убирать последствия Витькиной готовки, и помыть посуду. После я пошла в ванну стирать пелёнки, подгузники, распашонки ползунки. Витя пришёл туда разъяренный, взял меня за мою роскошную шевелюру и стал топить в тазике. Что я тогда чувствовала? Что не умру, вернее, если умру, то не сегодня. Потому что завтра у Витьки сутки, и мы с Санькой решили не ходить на учёбу, а целые сутки посвятить любви, экспериментам, и изучениям женского оргазма. Сильно он нас поразил за последние несколько раз.
Но Витька не унимался, он схватил мокрые пелёнки и стал ими хлестать по моей спине, было очень больно и обидно. А ещё я боялась, что останутся синяки и завтра придётся рассказать Сашке про мою счастливую семейную жизнь, было стыдно. Наконец ему это надоело, и он за волосы поволок меня в комнату и бросил на диван. Ни за что не угадаете зачем! Он сорвал с меня колготки и трусы, развёл мои ноги в стороны и стал опять искать следы измены. Ведь хоть один из семидесяти человек должен был оставить какой- нибудь след!!!
А что он говорил в это время! Уши мои, как вы не отвалились, слушая это? Он рассказывал мне кто меня где и как имеет, как они , однокурсники мои, занимают очередь , чтобы совокупиться со мной, как весь курс наблюдает , как меня трахает один из них. А у меня в это время по ляжкам течёт сперма тех, кто уже мне присунул. Вот и сейчас он искал эту жидкость, которую оставили эти семьдесят человек после коллективного полового акта. Как мне было противно и мерзко. Моё сокровенное место чуть ли не выворачивали наизнанку. Но не от любви, а совсем по другому поводу.
Мне было смешно от того, что эта самая жидкость в данный момент смотрела на него, потому что торопились мы. Мне было страшно от того, что мне казалось, что он так за ноги и разорвёт меня на две половины, и конечно больно, потому что своими ручками-крючками он хватался за то, за что нельзя хвататься посторонним людям. Но я знала, что надо потерпеть, и он сдуется. Но терпеть пришлось долго. Он не понимал, как надо искать, что он ищет, он не знал, как все это выглядит, а в итоге, наглядевшись на то, чего он давно не видел, он вдруг решил быть сегодня семьдесят первым. И в этот момент у меня проснулся токсикоз. Не настолько я голодная, чтобы есть прокисшую колбасу.
А потом полночи он мне рассказывал, как не верит мне, что это мой ребёнок. Ведь он точно знает, что я подставилась половине курса. Поэтому он не признает этого ребёнка и мне нужно идти и сделать аборт. Идиот, если я приняла решение уже ничего изменить нельзя. Я знала чей это ребёнок, знала, что я его выношу и рожу, а все остальное не имело значения, для меня. Мне было обидно, потому что он говорил мерзкие слова совершал мерзкие действия, а я должна была все это терпеть и слушать. И совсем не потому, что я нагуляла ребёнка на стороне.
Он прекрасно знал, что этот ребёнок его. Но он боялся за что-то нести ответственность. Поэтому ему совсем не нужны были дети, ни один, ни второй, но тогда я всего этого не понимала. Поэтому терпела издевательства, мерзкие и обидные слова и плакала в подушку. Ночь не удалась. А ещё надо было посмотреть как-то на что я похожа после всех этих экзекуций и стоит ли идти к Саньке.
К утру я решила, что к Саньке пойду при любых обстоятельствах, и хрен с ними, с синяками. Поэтому встала пораньше, перенесла Ольгу к маме, собралась, оделась, разбудила Витьку, и пока он брился, ушла. Вышла я раненько, и автобусы шли редко, поэтому я решила доехать до цирка, а там потихоньку дойти до автовокзала. Но от цирка я пошла почему-то через центральный рынок, и решила посмотреть в Генкино окно. Окно горело, и я нажала кнопку звонка. И тут же услышала, как по ступенькам прыгает мой бывший муж.
Геннадий открыл дверь и спросил настороженно :"Ты чего?". А я похромала вверх и пообещала, что сейчас уйду. Что мне в то утро нужно было в этом доме? Ничего. А зачем я туда пошла? Рассмотреть синяки и спросить у Генки, что со мною происходит последнее время во время кекса. Что это за буря такая. Я начала раздеваться до нижнего белья, а Генка сразу предупредил, что занят. Да и бог с тобой, у меня сегодня есть с кем. Мне надо рассмотреть свои повреждения. Зеркало у Генки было классное, большое.
Я рассматривала синяки, которых было достаточно, и одновременно спрашивала его о том, что это такое у меня теперь вместо оргазма? Он был единственным, с кем можно было откровенно поговорить об этом. Генка посадил меня на диван, и стал подробно расспрашивать обо всем, что было со мной последние два дня. Он задавал вопросы, я отвечала ему, как врачу. И тут я увидела, как у Генки загорелся глаз, и он, улыбнувшись, сказал :"Давай попробуем по быстрому?". Ты что, с ума сошёл, ты вон ждёшь кого то, я тоже к кому-то иду, но не к тебе!