Мне хочется сбежать и подальше. Через час, послушав тишину из гостевой комнаты, решаюсь.
На улице шумит дождь, он разогнал туман. И намочил меня до нитки, пока я спешила в школу танцев. Забавно, Марк оказывается там же лишь четверть часа спустя. Приходит за мной в класс. Меня не перестаёт удивлять, как он узнаёт моё местонахождение, да ещё и так быстро.
Танцую, как сумасшедшая. Смеюсь над шуточками Марка, как коршун охраняющего меня от других. Даю проводить, но домой не приглашаю. Целую в щёку бедняга краснеет и убегаю, пообещав написать перед сном. Марк долго не уходит, вижу его с крыльца.
У меня безумно болят ноги. Это и хорошо, помогает забыть о сумасшедшем фэйри. Который, кстати, свободно шатается по дому. По крайней мере, в мою купальню заходит, точно в свою комнату.
Больно?
Выйди! выдыхаю я. В моём голосе слёзы: ноги не просто болят, они словно подушка, в которую втыкают разом тысячи раскалённых игл.
Неужели ты отказалась от моря из-за этого? Сильвен оглядывает купальню. Он и не думает уходить. Я вижу его отражение в зеркале, он смотрит на мои ноги с выражением, чем-то похожим на сострадание.
Я ни от чего не отказывалась! Выйди! шиплю я, выгибаясь от боли.
Сильвен садится рядом.
Дай мне.
Его руки изящные руки женщины, покрытые мозолями воина ложатся на мои колени. Я не успеваю отшатнуться и даже влепить нахалу пощёчину боль уходит, точно вода в песок. Фейри встаёт, ловит мой поражённый взгляд и тихо говорит:
Твоя магия запечатана, русалка?
Я не русалка, шевелю пальцами ног. Удивительно: боли как не бывало.
Сильвен, щурясь, смотрит на меня какое-то время. Потом, ничего не говоря, уходит.
Следующий день проходит для меня в заботах. Я делаю домашнее задание тонну, наверное, столько пропустила за время болезни. Сильвен сидит у себя в комнате. Я ношу ему еду, но он почти не ест. И не разговаривает со мной.
Начинаю понимать, почему фэйри умирают в неволе. Будешь вот так сидеть и делать вид, что ты очень гордый и даже есть не хочешь конечно, скоро умрёшь. От голода, например.
А ночью неожиданно возвращается мама.
Она врывается в мою комнату вместе с ветром и дождём из распахнутого окна. По крайней мере, мне это снится и остальное тоже кажется сном, кошмаром. Я подпрыгиваю на кровати и стукаюсь затылком об изголовье. Больно.
Арин! каркает мама, садясь на кровать, и я отодвигаюсь. За окном громыхает гроза не такая уж редкость в Дугэле, но сейчас, спросонья, я её боюсь.
Мамино лицо в блеске молнии искажается.
Арин, кто подарил тебе янтарную заколку?
Я молча смотрю на неё и дрожу. Мама, моя родная мама кажется чужой и незнакомой. Ведьмой из мрачных сказок. Мне холодно и очень страшно. Если это правда кошмар, почему я не просыпаюсь?
Арин, отвечай! мама хватает меня за руку, больно сжимает запястье.
Я вскрикиваю.
Мам, в чём
Это инесский принц? Ты видела его? Ты с ним говорила?!
Нет! всхлипываю я, дёргая руку. Мама, пусти, мне больно!
Ещё одно страшное мгновение мама смотрит на меня, потом неожиданно улыбается, отпускает и всё возвращается на место.
Я тихо плачу, и мама машет рукой: окно закрывается. В комнате светлеет загораются светильники.
Арин, девочка моя, она обнимает меня, гладит по спине. Ты совсем замёрзла. Ну что ты Что ты Ты просто скажи Ты правда не видела инесского принца? Правда?
Я смотрю на неё, мои губы дрожат.
Мамочка Он был инессец, да, но я не специально я просто повернулась неловко и упала А он меня вытащил Но он не принц! Конечно, нет! такая мысль мне даже в голову не приходила. Хотя, если вспомнить его одежду но не принц, это уж слишком!
Инессец? шепчет мама, хватая меня за руки. Значит, всё-таки Что он тебе сказал? мама трясёт меня: Что?!
Что я похожа на русалку, лепечу я. Мама? Мама, что ты делаешь? Мам!
Она связывает мои руки невесть откуда взявшейся шёлковой лентой и снимает браслет с жемчужиной. Сдёргивает с меня одеяло, чертит в воздухе какие-то руны. Бормочет: «Заклинание надо обновить Лучше я, чем королева Ты будешь со мной, доченька. Ты будешь в безопасности. Так нужно, Арин, моя Арин. Я укрою тебя. Я тебя спрячу».
Мама, что ты делаешь? кричу я, когда она поднимает руки. Мама? Мама!
Тише! приказывает она, заламывая мои руки. Арин, дочка, просто посиди вот так, хорошо? Я только
Договорить она не успевает. Хрипит, безумно глядя перед собой, оседает на кровать, а потом падает на пол. Кончик кухонного ножа торчит в её горле, указывая на меня.
Под вспышку молнии Сильвен вытирает руки о валяющееся рядом одеяло.
Мой крик забирает гром.
ГЛАВА 4. Илва
Эйнийский барс ходил вокруг, кося на меня налившимися кровью глазами. Из приоткрытого рта капала слюна, и даже с расстояния десяти шагов чувствовался исходящий от неё едкий запах.
Я в который раз дёрнулась, пытаясь освободить руки, но верёвка только сильнее врезалась в запястья. Запах крови заставил барса замедлить шаг и потянуть носом.
Я зашипела сквозь зубы. Чувствовать беспомощность было не впервой, но последнее время я от неё отвыкла. В конце концов, я достаточно регулярно пугала приближённых, чтобы у них и мыслей не возникало слово мне поперёк сказать.
А вот мысль убить у кого-то возникла.
Барс, не сводя с меня безумных глаз, ощерил клыки и хрипло завыл, припадая к земле.
Впору было выть в унисон.
Вообще-то, горные барсы никогда не нападают на дугэльских королев. Мы госпожи этой земли, и все, кто живёт на ней, не могут причинить нам вред. Люди, разве что, составляют исключение потому что у них хватает ума договориться с теми же гленцами. Но как же надо опуститься, чтобы пойти на сговор с варварами-фэйри? Я знала, что меня не любят, но думала, что до рождения новой королевы бояться нечего ведь без меня Дугэл падёт.
Так что эйнийского барса я не ожидала. Его горный родственник уже лизал бы мои руки. Барс из Гленны дело другое. Особенно если его ещё на всякий случай опоили какой-то гадостью, чтобы уж точно напал.
А меня чтобы не колдовала. Интересно, зелье было во вчерашнем успокоительном? «Госпожа, я настояла ваш вечерний отвар как следует чтобы вам хорошо спалось». Вернусь, четвертую гадину-горничную. Если вернусь.
Барс сделал пружинящий шаг ко мне. Ясно было, что сейчас он прыгнет и мне конец. Потому что я ничего не могу, привязанная к дереву и с кашей в голове. Магии нужна сосредоточенность, а у меня плыло перед глазами. Сосредоточиться же на словах, как это делают другие, мне не по силам. С моим-то заиканием.
В общем, гленцам, которые организовали покушение и купили кого-то из моих придворных, стоило поаплодировать. Молодцы, зверьки, шансов мне не оставили. Ни единого.
Ветер принёс тяжёлый влажный запах далёкого тумана с гор. Последняя капля в моём бессилии: сейчас даже духи меня не услышат. Они придут мстить потом, когда я умру. Но мне уже будет всё равно.
Барс утробно рявкнул, собрался, покачиваясь как сжатая пружина. Я рванулась последний раз, чуть не плача от отчаяния.
В воздухе свистнула стрела. Взвизгнув, барс кувыркнулся в воздухе, лишь слегка задев меня когтями и тут же бешено воя, отпрыгнул. Я ещё услышала свист пары стрел, вхолостую вонзившихся в землю, а потом барс достал лучника.
Глядя на катающийся и расплывающийся в моих глазах клубок я хорошо понимала, что это не более чем отсрочка. Барс сильнее и быстрее человека, тем более потерявший от зелья голову бешеный зверь.
Мне бы рваться, выворачивая кисти духи с ними, с моими запястьями, я жить хочу! Но привязали меня на совесть шансов порвать верёвки не было.
Смешно умирать вот так когда я уже прижала гленцев к ногтю, когда почти забрала их Эйнию, когда Дугэл на волосок от небывалого величия
Ветер застонал со мной в унисон, поймал визг вскинувшегося барса и минуту спустя я увидела выползающего из-под обмякшей туши человека. Он был в крови и плыл у меня перед глазами, как и всё вокруг. Так что когда он, пошатываясь, пошёл ко мне, я вообразила, что это гленец решил всё-таки добить меня своими руками. Наверняка колдун зелёные колдуны могут справиться с барсами.