Не веришь? А не замечал ли ты за своей женой непонятные твоему разуму дела?
Непонятные? задумчиво произнес Паво. Ну так ведь все женщины ведают много такого, что неведомо нам, мужчинам, спокойно сказал он.
Ведают, да не столько, чтобы знать наперед, что будет, чтобы руками всякую боль унимать, кровь шепотком угомонять, любого зверя приручать, змей подзывать
Не могу поверить, что моя жена
Так вот, Паво, дочь твоя младшая Силой по рождению отмечена. В десять лет она должна наши знания принять. Не серчаю на тебя, ты отец! Не приведешь мне меньшую, потеряешь старшую! Все, иди! Сорок дней тебе даю, не оплатишь свой долг Силы сами возьмут.
Зашумел ветер по кронам деревьев, полетели сосновые иголки в Паво, как мелкие стрелы. Пропал в темноте колдун, только волчий вой послышался неподалеку от его хижины. Вздрогнул Паво от этого воя и поспешил обратно домой, прихватив козленка.
* * *
С самого раннего утра начались приготовления к встрече новгородских гостей. Сентябрьское солнце светило ярко, но не грело. Ветер с Ладоги поднимал волны на озере, гнул и ломал деревья. Чайки, кружась в небе, старались поймать воздушные потоки. Накануне Паво пригласил в свой дом старосту и уважаемых старожилов хутора. Накрыв богатый стол, он объявил им новость о свадьбе своей старшей дочери.
Свадьба моей старшей дочери пройдет на нашей земле, по нашим законам, одно лишь будет не исполнено останутся у невесты косы нетронутыми. Свадебное пиршество будет для всех хуторян от мала до велика.
Ты уважаемый человек, Паво! сказал староста. Твоя дочь твое решение. Спасибо, что позвал нас и сообщил о предстоящем праздновании. Новгородцы достойные люди, пусть счастливой будет твоя старшая дочь на сто лет вперед!
Так и есть, так и есть! отозвались старейшины.
Не выкурили мы табака со сватами, как положено нашим обычаем, так мало ли какие бывают случаи? Жених моей дочери сын моего верного давнего друга, спасшего мне жизнь много лет назад. Желание наше породниться было обоюдным.
Слово свое держишь, дружбу уважаешь, тем и род почитаешь! сказал один из стариков.
Дружба да мужское братство двойное богатство! добавил староста.
Пусть великая богиня Ильматар благословит твою красавицу дочь на счастливую жизнь!
До поздней ночи продолжалось застолье и звучали мудрые речи стариков. Только после третьих петухов разошлись гости по своим ригам.
Доволен был Паво, что заручился одобрением и получил напутствия перед важным событием в семье.
Смотрите, смотрите, русская ладья идет! кричали мальчишки, пробегая мимо риг по направлению к берегу.
Плывет корабль с женихом! взволнованно сказала Мария, поправляя свой женский красный пайкас и пряча под него выбившуюся прядь коротких волос.
Наряд свой она бережно готовила заранее. Праздник должен быть красивым, потому белый сарафан, нижний фартук из синей материи, да и верхний белый хоть и не были украшены бисером, янтарем, оловянными бляшками, камушками и ракушками каури, как у молодухи, все равно выглядели ярко и празднично.
Рейма была одета по вожскому обычаю в амы глухой синий сарафан без рукавов, поверх него была надета короткая белая кофта ихад с рукавами, расшитыми бисером и красными нитями замысловатым вожским орнаментом. Подпоясана девятью тяжелыми поясами, украшенными оловянными бляшками, янтарем и бисером. Ноги по вожскому обычаю замотаны поверх шерстяных чулок разноцветным сукном так, что казались по-паучьи кривыми. Но в этом была вся красота вожанки! Одно было не по обычаю: под пайкасом, покрытом подаренной Марией тонкой белой тканью с яркой вышивкой и спускающимися на плечи лопастями остались ее прекрасные волосы, спрятанные от чужого глаза. Таково было единственное условие семьи жениха не сбривать волосы невесте, как было принято у вожан.
Тяжелые пояса, спину тянет! поправляя на себе украшения, сказала Рейма.
Это ничего, жених еще десятый подарит тебе! ответила Мария. По весу он как ушат воды!
И кто это все придумал? возмущенно вставила Кадой, стоявшая рядом со старшей сестрой и поправлявшая бусинки и бляшки на каатырыд набедреннике сестры.
Такой обычай у ваддялайзыд (води), малышка, пояснила добрая и улыбчивая Мария. Так два дня после свадьбы надо все носить, чтобы духи рода довольными стали.
Обычай! А если тяжело? Что же теперь, согнуться от тяжести, но все равно не снимать, да? Так и радости от свадьбы не почувствуешь! Тут трет, там жмет! Ноги от повязок одеревенеют, плечи от тяжести повиснут. Нет, я так не хочу! Я радоваться от счастья на моей свадьбе хочу! Чтобы быть как лебедь белая свободная и ничем не опутанная.
Забавная ты, Кадой! Говоришь так, будто не малышка ты совсем, а мудрец! пошутила Мария.
А я вот тоже бы хотела столько тяжести на себе не долго терпеть, сказала Рейма.
Так и не терпи, выйдешь из-за стола, пойдете с женихом в баню ночевать, как положено у нас, а там и скажи ему, что после бани по русскому обычаю продолжится пусть свадьба. Послушается тебя счастливый жених, вот и первая твоя победа будет. А там уж смотри сама, когда что сказать, а когда смолчать, посоветовала мудрая Мария.
Правильно, из бани да на ладью и в Новгород, только волны останутся за тобой и тоска в моем сердце от одиночества, с грустью в голосе тихо промолвила Кадой.
* * *
Добротный построил дом купец Афанасий для своего единственного сына Ивана и его молодой жены. Резные наличники да крыльцо, как у княжича. Не жалеет Афанасий денег, хочет сыну и дом добротный, и корабль на свадьбу подарить, да и дело свое ему целиком передать. Старость пришла незаметно. Глаз не тот, в нутре все болит, есть-пить не дает. Княжеский лекарь все ему кровь пускает, а толку нет. Кроме болей еще и слабость пристала как банный лист! Осилить бы за невестой сходить да обратно вернуться. В последний-то раз тяжко было в море, укачало, чуть жив остался.
«Силен и красив Иван. Кудри пшеничные, глаза голубые, ясные, в плечах-сажень! Легок характером сын, как его мать. Дал бы Бог счастья да здоровьица крепче отцовского!»-думал Афанасий, лежа на полатях в своем богатом доме. Не шел сон к нему, хоть плачь. Настои и отвары ничем не помогали в последнее время. Одно спасало и поддерживало молитва святая да пост.
Ладья Афанасия стояла у причала в полном снаряжении, готовая отчалить по первому его слову. С утра, сходив к заутрене и усердно помолившись, Афанасий и Иван, сопровождаемые верной командой, отправились в путь.
Отец, ты бы лег отдохнуть, на тебе лица нет, предложил Иван, глядя, как Афанасий с трудом держится на ногах, ухватившись за борт судна.
Да, пойду, пожалуй, сынок, привыкай команды отдавать, теперь всё в твоих руках! похлопав сына по крепкому плечу, сказал отец и неспешно спустился в трюм.
Путь до острова, где Ивана ждали счастье и любовь, был пройден за несколько дней при полном штиле. Причалив к берегу, новгородцы чинно и неспешно сошли с ладьи и направились к встречавшим их празднично разодетым и веселым вожанам.
Здравствуй, народ добрый, вожский! зычным голосом произнес дружка, выйдя на шаг вперед и поясно поклонившись по русскому обычаю.
Вожский староста, держа на вышитом рушнике ржаной каравай и соль, поклонился в ответ, сказав вежливо по-русски:
Добро пожаловать на нашу землицу, добрые соседи!
Афанасий подошел, отщипнул кусочек от каравая, посолил его и неторопливо съел, покивав головой в знак признания вкуса вожского хлеба.
Шли мы по морю широкому, по озеру глубокому, летела бела лебедь в небесах, обронила перо. Перо наш молодой купец, добрый молодец Иван имярек, поймал, за лебедушкой той нашу ладью послал. Вот пришли мы к вам с добром да с поклоном! А не к вам ли та лебедь белая залетела, а не у вас ли она проживает, свово суженого-ряженого ожидает?