В сентябре, который пришел следом, Айлин узнала от матери, что Саймон расстался с Натали. Вместе они пробыли четыре года. Айлин сказала Элис, мол, думала, они поженятся. Я всегда была уверена, что они поженятся, сказала она. А Элис ответила: Да, ты говорила. Айлин отправила Саймону имейл с вопросом «как дела?», а он ответил: Ты, наверное, не собираешься в Париж в ближайшее время? А то я был бы очень рад повидаться. На Хеллоуин она поехала на несколько дней к нему. Саймону уже исполнилось тридцать, а ей двадцать пять. Днем они бродили по музеям и разговаривали об искусстве и политике. Когда она спрашивала про Натали, он отвечал шутливо, с самоиронией, и тут же менял тему. Однажды они сидели вдвоем в музее Орсе, и Айлин сказала: Ты все обо мне знаешь, а я о тебе ничего. С болезненной улыбкой он ответил: О, ты заговорила как Натали. Тут же рассмеялся и извинился. Это был единственный раз, когда он упомянул ее имя. По утрам он варил кофе, а по ночам Айлин спала в его кровати. Когда они занимались любовью, ему нравилось после долго лежать, обнимая ее. Она порвала со своим бойфрендом в тот же день, когда вернулась в Дублин. И больше ничего не слышала о Саймоне до Рождества, когда он заглянул к ее родителям выпить бренди и повосхищаться елкой.
Книгу Элис опубликовали следующей весной. Ее выход сопровождала медиашумиха, поначалу в основном хвалебная, а потом несколько отрицательных заметок, спорящих с первыми восторженными обзорами. Летом, на вечеринке у их подруги Киры, Айлин познакомилась с парнем по имени Эйдан. У него были темные густые волосы, он носил льняные брюки и грязные теннисные туфли. Они просидели на кухне допоздна, болтая о детстве. В нашей семье не очень принято разговаривать, сказал Эйдан. Все заметается под ковер, и внешне полный порядок. Налить тебе еще? Айлин смотрела, как он подливает красное в ее бокал. В нашей семье тоже ничего не обсуждается, сказала она. Иногда мы вроде пытаемся, но никто не умеет. Глубокой ночью Айлин и Эйдан ушли вместе, в одну сторону, и он сделал крюк, чтобы проводить ее до двери квартиры. Береги себя, сказал он на прощанье. Пару дней спустя они встретились выпить, вдвоем. Он был музыкантом и звукорежиссером. Рассказывал о работе, о своих соседях по квартире, об отношениях с мамой и обо всем, что любит и ненавидит. Разговаривая с ним, Айлин много смеялась и была очень оживленной, касалась губ, подавалась вперед. Тем вечером, вернувшись домой, она получила сообщение от Эйдана: ты так прекрасно слушаешь! вау! а я ужасный болтун, прости. может, еще встретимся?
На следующей неделе они снова ходили выпить, а потом еще. В квартире Эйдана повсюду по полу тянулись черные кабели, а постелью ему служил матрас на полу. Осенью они на пару дней ездили во Флоренцию и вместе бродили по прохладным храмам. Однажды Айлин остроумно пошутила за ужином, и он так расхохотался, что пришлось фиолетовой салфеткой вытирать слезы. Он сказал, что любит ее. Жизнь невероятно прекрасна, написала Айлин в сообщении Элис. Не могу поверить, что можно быть настолько счастливой. К тому времени Саймон вернулся в Дублин работать политическим советником в парламентской группе левого толка. Порой Айлин сталкивалась с ним в автобусе или на перекрестке, и он всегда приобнимал какую-нибудь симпатичную девушку. Накануне Рождества Айлин и Эйдан съехались. Он вытащил ее коробки с книгами из багажника своего автомобиля и гордо заявил: Твой мозг имеет вес. Элис заглянула к ним на новоселье, уронила бутылку водки на кафельный пол в кухне, рассказала невероятно затянутую историю из их с Айлин учебы в колледже, которая показалась хоть капельку смешной только Айлин и ей самой, и быстро ушла. Почти все остальные гости на новоселье были друзьями Эйдана. Под конец Айлин, немало выпив, спросила Эйдана: Ну почему у меня так мало друзей? Всего двое, да и те со странностями. А остальные просто знакомые. Он погладил ее по волосам и сказал: У тебя есть я.
Следующие три года Айлин и Эйдан жили в двушке в центре города к югу от Лиффи, скачивали у пиратов зарубежное кино, спорили, как делить арендную плату, по очереди готовили и мыли посуду. Лола и Мэттью были помолвлены. Элис выиграла денежную литературную премию, переехала в Нью-Йорк и начала слать Айлин имейлы в странное время дня и ночи. Потом она бросила писать письма, удалилась из соцсетей и стала игнорировать послания от Айлин. Однажды в декабре Саймон позвонил Айлин и сказал, что Элис вернулась в Дублин и попала в психиатрическую клинику. Айлин на диване прижимала телефон к уху, а Эйдан у раковины споласкивал тарелки под краном. Они с Саймоном договорили, но она так и сидела, и молчала в трубку, и он тоже ничего не говорил, оба притихли. Ну, сказал он наконец. Я тебя отпускаю. Пару недель спустя Айлин и Эйдан расстались. Он говорил, что слишком много всего навалилось и им обоим нужно личное пространство. Он вернулся жить к родителям, а она переехала в северную часть города, в трешку с кухней-гостиной и двумя спальнями, одну из которых уже занимала женатая пара. Лола и Мэттью решили летом сыграть скромную свадьбу. Саймон молниеносно отвечал на письма, время от времени приглашал Айлин пообедать и не очень распространялся про свою личную жизнь. Пришел апрель, и многие друзья Айлин уже покинули Дублин или собирались уехать. Она ходила по отвальным вечеринкам в темно-зеленом платье с пуговицами или в желтом платье с поясом того же цвета. В гостиных с низкими потолками и бумажными абажурами люди заговаривали с ней про рынок недвижимости. Моя сестра выходит замуж в июне, сообщала она. Очень волнительно, отвечали ей. Ты, наверное, очень счастлива за нее. Нда, странное дело, говорила она. Но нет.
4
Элис, мне кажется, у меня тоже бывало такое чувство, как у тебя в круглосуточном магазине. Такое ощущение, будто смотришь вниз и осознаешь, что стоишь на узеньком карнизе на головокружительной высоте и поддерживают его только страдания и деградация практически всех остальных людей на земле. И думаешь такая: но я даже не хочу тут стоять! Мне не нужна вся эта дешевая одежда, и импортная еда, и пластиковые контейнеры, мне совсем не кажется, что все это как-то улучшает мою жизнь. Все это просто превращается в мусор и так или иначе делает меня несчастной. (Не то чтобы я сравнивала свою неудовлетворенность со страданиями реально угнетаемых людей, я просто имею в виду, что такая жизнь, ради которой они для нас надрываются, даже не приносит удовлетворения, как по мне.) Люди думают, что социализм насаждается силой она нужна, чтобы экспроприировать собственность, но я хотела бы, чтобы они осознали: капитализм точно так же насаждается силой, только с обратным знаком, которая защищает существующее распределение собственности. Знаю, что ты это знаешь. Ненавижу снова и снова спорить об одном и том же, отталкиваясь от неверных предпосылок.
Я тоже недавно думала про время и политический консерватизм, но в ином ключе. Думаю, честно будет признать, что сейчас мы живем во времена исторического кризиса, и с этим согласно большинство населения. Я имею в виду, что внешние симптомы кризиса например, существенные и непредсказуемые изменения в электоральной политике большинству кажутся ненормальными. Даже такие неявные структурные симптомы, как массово тонущие беженцы, повторяющиеся погодные катаклизмы, связанные с изменением климата, уже воспринимаются как проявления политического кризиса. И, если не ошибаюсь, исследования показывают, что в последние пару лет люди тратят гораздо больше времени, чтобы уследить за новостями и текущими событиями. Стало совершенно обычным делом (по крайней мере, для меня) отправлять сообщения вроде такого: тиллерсона убирают6 смешноооо. Хотя, вообще-то, мне кажется, что отправлять такие сообщения ненормально. Как бы то ни было, в результате каждый день сегодня становится новым и уникальным информационным юнитом, который замещает и прерывает информационный мир предыдущего дня. И мне интересно (хотя ты, наверное, скажешь, что вопрос неуместен), что́ все это значит для культуры и искусства? В смысле, мы привыкли воспринимать произведения культуры «в настоящем». Но это чувство длящегося настоящего больше не свойственно нашей жизни. Настоящее стало прерывистым. Каждый день, даже каждый час каждого дня замещает и делает неуместным предыдущий, и события нашей жизни имеют смысл, только будучи вписанными в постоянно меняющийся новостной поток. Так что, когда мы смотрим на персонажей кино, которые сидят за столом, разъезжают в машинах, замышляют убийства или грустят о своих любовных делах, нам реально надо знать, когда это все происходит по отношению к катастрофическим историческим событиям, которые сегодня структурируют восприятие реальности. Больше нет нейтральных сеттингов. Есть только шкала времени. Не знаю, может, благодаря этому появятся новые формы искусства или это, наоборот, означает конец искусства, по крайней мере, каким мы его знаем.