Иди к нам, в бродячие сказители, и научу, улыбаюсь лукаво.
Фог смеётся.
Мне и тут хорошо. А Алиш Алаойш сердится?
Нет, говорю, а сам разбираю баночки с краской. Он за тебя испугался, глупую. Вдруг ты обварилась или руки сожгла? Вы, киморты, себя лечить не умеете, и, если сразу к врачевателям не пойти худо может быть А ну-ка закрой глаза. И посиди смирно.
Стрелка часов не успевает сделать и трёх оборотов, а Фог уже крутится перед зеркалом, алея, как невеста на выданье. Чаша с мыльной водой, забытая на ковре, медленно прорастает лиловыми цветами видно, много морт вложено в её создание.
Хорошо? оборачивается Фог, сияя.
Киваю важно:
Хорошо. А теперь пойдём-ка к Алишу. Пусть готовит стол для дорогого гостя целый Дёран-Сказитель приехал, праздновать надо! Тут уж не до беды в лаборатории, верно?
Фог смеётся.
Киморты не изнеженные вельможи: они не нуждаются в слугах или в страже. Зачем, если к твоим услугам дыхание этого мира, всемогущая морт? Вот и Алаойш, не отвлекаясь от повести о моих странствиях и партии в на-джи, успевает воссоздать по памяти низкий стол и мягкие подушки-сиденья, переместить из подвала жаровни, посуду и приборы. Передвигая монетки из обсидиана и коралла по круглой доске для игры, я краем глаза наблюдаю за тем, как из кладовой выплывают яства, окутанные лиловатой дымкой морт. Фрукты в корзинах крупные, шишковатые плоды чи с пряной мякотью, сочные кислые ригмы, нежнейшие розоватые айки некоторые с женский кулак величиной; россыпь синих «ягод жизни» на фарфоровом блюде украшена желтыми листьями клиппы; холодное мясо уже разрезано на тонкие листы, а «морские пальцы» очищены от раковин. Специи и густые соусы Фог выносит сама, на большом деревянном блюде с множеством углублений.
Тенью пробирается в комнаты старая Ора; долго нюхает воздух, потом ложится подле Алаойша выпрашивать лакомые куски. Он улыбается и зажигает лампы вскоре всё вокруг залито тёплым янтарным светом.
Вот теперь и гостя не стыдно за стол пригласить, удовлетворенно оглядывает стол Алаойш и усмехается: Как, Дёран, окажешь честь отведаешь нашей скромной пищи?
Шутит. Знает ведь, что с дороги я голоден, как лис.
И вот уже скоро медные блюда поставлены на жаровни, и вода с пряностями кипит. Тонкими щипцами я поддеваю листы мяса и опускаю их в кипяток поочередно во все три блюда и лишь потом перекладываю к себе на тарелку. Следом наступает черед «морских пальцев», потом овощей; мясо к тому времени успевает подостыть, и весьма кстати приходятся горячие соусы Фог.
Хорошая трапеза не для торопливых.
Когда первый голод утолён, наступает время разговора.
Как дела на севере? первым начинает Алаойш, посматривая искоса на ученицу. После острой пищи она разрумянилась, и глаза у неё заблестели. Всё так же воюют?
Фог едва прислушивается к разговорам о политике они ей скучны и вместо этого чешет Ору за вислым ухом. Старая псина то ли спит, то ли просто ленится откликаться и лишь изредка повиливает стриженым хвостом.
Воюют, подтверждаю. Сыновья тамошнего ишмы, что называется в северных землях лоргой, никак не поделят власть. Но я слышал, что один из них собирается просить милости у Солнцеподобного. Думаю, что скоро он и одержит победу, а караваны Ишмирата зачастят в Лоргинариум.
А на юге ты не бывал?
Не в этот раз. Но слышал от друга моего Сэрима, что южные земли по-прежнему в запустении. Не скоро ещё зарастут шрамы, что оставила пятидневная бойня, когда киморт шёл на киморта, позабыв о воле морт
Беседа течёт плавно и лениво, как равнинная река.
Постепенно мы переходим от политики к делам житейским. Алаойш рассказывает о последних своих исследованиях, не упоминая, впрочем, о камне памяти. Потом и Фогарта начинает хвастаться первой настоящей работой.
ну Дёран, ни за что не поверю, что ты не слышал об эхе Миштар!
Оглядываюсь на Алаойша он незаметно прикладывает палец к губам и качает головой.
Молчи, Дёран.
Нет, лгу с улыбкой на устах. Расскажи мне, красавица.
Фог хмурится и почесывает опаленную бровь. Краска немного смазывается.
Ну, про мировое-то эхо ты наверняка слышал. Нет? Фог потерянно вздыхает. Тогда издалека начну. Знаешь те устройства для разговоров, что мастера делают и заставляют работать с помощью мирцита? «Дальние голоса»? Когда собирают такое устройство с железной раковиной, и она может как принимать звук, так и превращать его в невидимые и неслышимые волны, подобные в чём-то морт, и пересылать к другому устройству.
Это знаю.
Так вот, если «дальний голос» направить в небеса, а потом переключить устройство на приём, то вскоре волна вернётся назад. Это называют мировым эхом. И никто не может понять, от чего отражается звук. От облаков? Но ведь эхо возвращается даже в абсолютно ясную погоду Может, есть невидимый купол над нами? Но ведь киморты поднимались в укреплённом дирижабле на высоту, что волна может достичь за это время И купола там нет. Но есть нечто, отражающее звук Понимаешь?
Оглядываюсь на Алаойша.
Он смотрит в сторону, и лицо у него белее белого.
Понимаю.
Так вот, теперь об эхе Миштар, продолжает Фогарта, в волнении терзая рукава своей хисты. Вообще многие сейчас уже думают, что «Миштар» просто такое устоявшееся название, вроде как гора Анцу, дерево ригма или озеро Арирамар. Но на самом деле явление это названо при имени некоего учёного-киморта по имени Миштар. Неизвестно даже, мужчина это был или женщина, дитя юга или севера, потому что жил или жила Миштар много-много лет назад. История не сохранила причину, по которой этот киморт решил пойти против воли морт. Может, то была любовь; может, любопытство. Но Миштар отважился переломить судьбу и начал исследовать природу спутников и превращения киморта в эстру. Он первый доказал, что спутник лишь подобие личности, и при этом божество, хрипло произносит Фог и осекается. Взгляд её сам по себе притягивается к Алаойшу. Божество, сотканное из памяти и силы трёхсотлетнего киморта. Именно поэтому киморт лишается своей личности и вынужден создавать другую ведь то, что её составляло, уходит к его спутнику. Но смотри, Дёран. Ведь не только киморт, но и любой человек состоит не только из памяти и сил. Из чувств тоже!
Растерянно касаюсь семиструнки, и она отзывается хрустальным вздохом.
Плохо.
Не могу сдержаться, а надо.
Думаю, что так, Фог. Мы любим и ненавидим, мы боимся и желаем, испытываем отвращение и восторг, нежность и ярость, страсть и охлаждение, леность и воодушевление. Это всё и делает нас живыми.
Вот! И Миштар тоже думал об этом, кивает Фог. Посмотри, какая сила заключена в чувствах! Из-за чувств юг превратился в Землю злых чудес, из-за чувств Аюс Счастливица была возвышена из кружевниц в младшие жены ишмы, а после его смерти заправляла Ишмиратом как своим домом. Чувства приводят в движение историю и пространство! В них заключена невероятная сила! И ведь не может быть так, что она испаряется в никуда, да? Может, чувства превращаются в волны? Как звук. В невидимые волны, которые разлетаются во все стороны, когда киморт становится эстрой. Ну, так решил Миштар. И ещё он предположил, что если бы нашлось что-то, способное отразить их вроде неизвестной мембраны в небесах, которая отражает неслышимые волны преображённого звука Фог задыхается от восторга. Глаза у неё горят; лиловатая дымка морт окутывает запястья и шею, как диковинное украшение. Словом, чувства вернулись бы к эстре! И он снова стал бы собой. Ведь даже если нет памяти можно сотворить новую. Если нет силы можно накопить! И лишь чувства, повторить которые нельзя, становятся препятствием на пути возвращения личности к киморту к эстре то есть, смущается Фог. Это называется «эхо Миштар». И я хочу доказать, что оно существует! А Алаойш в меня не верит, жалуется она.