Звезда спутника над плечом предупреждающе дрогнула.
Знаю, пробормотал эстра, отламывая от куста тонкую зелёную веточку сплошь в бледно-жёлтых цветах. Опасная конструкция. Вот только интересно, для чего в обычном поселении нужна такая защита.
Отступив на шаг, эстра кинул веточку вперёд.
Едва коснувшись серебристых паутинок, она разом прилипла, всеми листьями, как если была бы железной, а паутина магнитной и начала стремительно чернеть. Эстра отсчитал три удара сердца до того, как ветка осыпалась на землю грязно-бурым порошком.
Видно, придётся искать ворота.
Вспомнив, как выглядело поселение с холма, эстра направился к северу. Когда солнце показалось над краем леса, цветущие сады пересекла заросшая дорога достаточно широкая, чтобы по ней проехала одна грузовая самоходная повозка. По центру, между колей, вилась тропа. По ту сторону ограды, справа от дороги, торчала сторожевая башенка на четырёх опорах.
Значит, ходят здесь чаще, чем ездят, прошептал эстра. Хотелось коснуться звезды над плечом, спросить совета, но воспоминание о тошнотворной тяжести чужой памяти и силы предостерегало от этого. К спутнику стоило обращаться только в крайнем случае. А вот и ворота. Что ж, попробуем войти
Стражем ворот оказалась женщина старая северянка с толстой седой косой через плечо. У основания сторожевой вышки были привязаны две рыжие тонконогие собаки с вытянутыми мордами, как у ишмиратских ищеек. Видимо, женщина понадеялась на звериный нюх, позволила себе немного подремать и пропустила появление чужака.
Эстры не пахнут.
При такой сети на рубеже такой страж, негромко произнёс он. В груди медленно разгорался чудной зуд любопытство, подсказала чужая память. И этот зуд, как солнце весной пробуждает цветы от зимнего сна, пробуждал новые и новые чувства. Эстра уже путался в них, не успевая вспоминать названия; он ощущал себя одновременно полным и неполным, как будто для осознания чего-то очень важного не хватало сущей мелочи. Орра, госпожа!
Наречие лоргин легло на язык мягко и привычно, словно в иной, далекой жизни эстра говорил на нём так же свободно и легко, как на своём собственном. И это потянуло за собой пугающую до холодка мысль:
«А какое же наречие моё родное?»
Но в то же мгновение северянка проснулась и заметила чужака.
Оцепенение её длилось не больше вздоха. Раз и сорвался с крючка стреломёт, два она взяла эстру на прицел, три и науськанные свистом собаки разразились басовитым лаем.
Кто такой? Назовись!
Эстра запрокинул лицо, чтоб лучше было видно прозрачные глаза, и предупреждающе поднял посох, обмотанный красной лентой. Для собак хватило одного взгляда они сразу же притихли и забились под вышку.
У меня пока нет имени.
Женщина напряглась, готовая в любую секунду спустить курок стреломёта. Целилась уверенно, привычно, однако страх сквозил в каждом ее движении.
Красной тряпкой всяк палку обмотать может. А поди докажи, что эстра, а не мертвоходец, не изверженец Или просто не проходимец какой!
Сухие губы её дрожали, но руки были тверды.
Хорошо, произнес эстра через некоторое время. Я докажу. Но потом, в отплату, расскажи мне, отчего вокруг столько страха.
Предчувствие дурного, неправильного навалилось горой на плечи.
Эстра длинно выдохнул и завел посох за спину, цепляя на оплетённый красной лентой конец звезду спутника. Обычная палка разом потяжелела, словно на неё навесили перемётную суму, наполненную камнями.
Помоги мне, прошептал эстра и шагнул вперед, к блестящим металлическим пластинам ворот. Одолжи мне свою силу!
Из-под ногтей засочилась кровь мучительно и медленно, как будто что-то выжимало её из сосудов. Руки почти сразу же свело судорогой. Капельки крови поползли по посоху вверх, вверх пока не достигли тускло мерцающей звезды спутника.
И тогда эстра увидел лиловые вены морт, пульсирующие внутри листового металла ворот, и багряные коробочки с мирцитом, питающие сложный механизм.
Понимать устройство вещей оказалось радостно.
Ах вот как оно сделано. Хороший мастер живет в этом поселении, госпожа. Обязательно зайду увидеться с ним, улыбнулся эстра и шагнул вперед, уже вплотную к воротам. Откройся.
Он повел посохом, подцепляя линию морт и слегка оттягивая её в сторону так, чтоб механизм проснулся, и створки врат пришли в движение. Оказавшись за стеной поселения, эстра отпустил линию, и всё вернулось на места: и тяжёлые ворота в исходное положение, и пылающая звезда спутника за плечо.
Северянка повесила стреломёт на крючок и сноровисто спустилась по лестнице. Собаки тут же принялись ластиться к ногам боялись наказания за оплошность. Стукнув их походя по носам, женщина подошла к эстре и поклонилась.
Орра, странник. Колесо Судьбы нам послало эстру, о котором мы просили. Я Огита, коснулась она цветной вышивки над сердцем. Верно, это был знак её рода, но эстра, как ни пытался вспомнить, не смог собрать из осколков памяти ничего: может, раньше ему не приходилось встречать родичей этой женщины, а может, нужно было обратиться за знанием к спутнику. Погоди, я позову свою сменщицу, а потом отведу тебя туда, где ты сможешь отдохнуть.
Оставив эстру наедине с собаками, Огита постучала в ближайший дом. На порог вышла молодая женщина в синем платье. Объяснив ей ситуацию, Огита кивнула на вышку, на собак и, получив согласие, быстро вернулась.
Иди за мной, странник, попросила Огита, на ходу затягивая шнуровку на распущенном во сне вороте. Вблизи женщина оказалась не такой старой, как виделась издали: седые волосы сбивали с толку, но на самом деле она наверняка едва-едва успела выдать замуж старшую дочь. Лицо у Огиты было обветренным, с глубокими морщинами на лбу и от уголков рта к крыльям носа. Двигалась она проворно, но иногда резко замирала или запиналась, словно от непривычной боли в спине или в ноге: так себя вели люди, лишь недавно получившие увечье и ещё не успевшие приспособиться к нему. Есть хочешь?
Эстра прислушался к себе.
Пожалуй, кивнул он. Но больше пить и спать. Так от чего вы прячетесь за столь искусно сделанной оградой? От хищников или контрабандистов такие опасные заслоны не ставят.
Это поглядеть надо, от каких хищников, хмыкнула Огита. У нас она запнулась и, словно через силу, продолжила: мертвоходцы.
Кажется, слово должно было вызвать страх, но эстра ощутил только любопытство, причём куда более острое, чем при виде серебряной ограды на рубеже.
Мертвоходцы? А откуда лезут?
Из лесу, откуда ещё, пожала плечами Огита, искоса глядя на эстру. Тут воевали много. Да и торговцы часто пропадают, даже с охраной. Так что тел-то в избытке. Но раньше одного мертвоходца видели добро б за двадцать лет.
А теперь? с любопытством переспросил эстра. Волосы, выбившиеся из косы за время перехода по лесу, падали теперь на лицо.
«Остричь или увязать лентой? Что мне понравится больше? Интересно»
Да вот лет пять назад как попёрли так и не остановишь их ничем, ответила Огита, зябко скрещивая руки на груди. С сотню уже было. Первый десяток много зла наделал. Четыре крайних дома сгнили, целый сад раймы погиб. И люди в тех гнилых домах целыми семьями, да и соседей кой-кого заразить успели. Поодиночке в лесу тридцать человек заразило, пятерых мастер спас, но остальные Лицо у неё стало бледное в просинь, а глаза наоборот, почернели от расширенных зрачков. Ну, мы им мучиться не позволили. Как поняли, что отсечением руки или ноги не отделаться отсекли голову. А мертвецов в яме сожгли, всё по уму. Ну, потом мастер за дело взялся. Все вместе денег собрали, купили серебряной проволоки, мирциту, а мастер уж механизм собрал. Со всех сторон проход к поселению закрыли, а на ворота стражей посадили, чтоб мирных путников впускать. То четыре года назад было. С тех пор редко кого в лесу зацепят или по дороге к городу, чаще скотину какую неразумную на пастбище, за оградой, но то убыток небольшой, телят с козлятами и из города привезти можно. А мы привыкли уже, но за детей боязно.