Эстра, опираясь на посох, в задумчивости тронул звезду спутника. Ногти снова закровоточили, но взамен по жилам заструилось знание.
«Четыре дома сгнили! Здесь действительно хороший мастер, если сумел остановить такую сильную гниль. И тридцать человек убитыми А поранили скольких? Огиту наверняка мертвоходцы задели, но лекарство она получила вовремя и просто состарилась с виду, без вреда для тела. А другие люди?»
Когда ты встретила мертвоходца?
В том году, неохотно откликнулась Огита. С дочками в лесу ягоды собирали, отвлеклись. Он ка-а-ак плюнул, я собой-то Верду закрыла, а потом куртку сорвала и бежать. Лес в том месте гнить начал, конечно, но мастер порошком гниль сжёг, огонь потом до траншеи дошел и сам загас. Меня серебром отпоили, а Верда напугалась только. Другим хуже бывало.
За разговором окраины, утопающие в садах, незаметно кончились. Огита вывела эстру на главную улицу, и там народу бродило побольше. Кто-то отворачивался, кто-то, наоборот, с любопытством тянул шею; позади скоро собрался хвост из ребятни, но ни шума, ни расспросов не было изредка кто-то выкрикивал приветственное «Орра, странник!», чаще юноши в охотничьих одеждах или взрослые мужчины. Лиловая дымка морт над крышами дрожала, как летнее жаркое марево.
В поселении царил страх и отчаянная надежда.
Ближе к центру во дворах стали попадаться колодцы один на три-четыре дома, да и сами дома выглядели богаче и наряднее. Срубы так на два-три этажа, крыши так черепичные, а не дерновые. И везде, у каждого жилища, рос всё тот же высокий кустарник с бледно-жёлтыми цветами.
Огита, а чем живёт ваше поселение? Торговля пушниной? И я почему-то не вижу огородов
Огороды на южной стороне, за домами, там же и скотный двор. А тут раймовые сады и пасеки. Огита искоса бросила на эстру настороженный взгляд. Сам, небось, теперь понимаешь, отчего мы так дружны. В одиночку раймовый сад не возделаешь, за ним пригляд нужен круглый год. Пчеловоды чтобы пасеку в порядке содержать, ведь без пчёл ягод мало уродится. Садовники за кустами ухаживают, где надо там опору ставят, или ветки обрезают, или мох-паразит подчищают Работы много.
Что же, целиком поселение в садоводах ходит?
Отчего же, пожала плечами Огита. У кого к чему душа лежит, тот тем и занимается. Виноделы есть, а ещё купцы, которые не побоятся в город через леса поехать. А где купцы, там и охранники О-хо-хо, к нам, в деревню, не суются давно, а вот по дороге напасть могут, невесело усмехнулась она. Во всём Лоргинариуме только в нашем поселении райму и смогли приручить. Прежде только лорга, говорят, вино из раймы делал и сейчас делает, но наше всё равно лучше. У него вино едва прозрачное, а у нас чистое солнце, похвасталась Огита. Глаза у неё впервые с начала разговора заблестели азартно. Семьдесят лет назад пришел бродячий мастер, нашему мастеру отец, да осел здесь. С собой он принёс три черенка раймы. Сорт был особый: за один год прижился, за десять разрослось огромное поле. А как первый урожай ягод всей деревней сняли, как вино из него поспело так с тех пор и не бедствовали. С тех пор кой-что мы растим, конечно, на огородах, и стадо в пятнадцать голов держим на шерсть и молоко, и дичь бьём благо леса тут изобильные и шесть семей охотников на всё поселение мяса добывают Но остальное больше подводами в городе закупаем. Каши разные, соль, приправы с юга, ткани, меха и не жалуемся.
И неужели мирно живёте? Нет ни споров из-за раздела прибыли, ни богатых, ни бедных?
Всякое бывает, все мы люди, пожала плечами Огита. Но трудные дела решаем сами, на сходке. Да и потом Десять дней пути до ближнего города. Когда кругом одни звери да дикие земли меняются люди, друг за друга держаться привыкают. Богаче иных у нас семья мастера, семья врачевателя, охотники и купцы. Да вот куда им деньги в лесу-то девать? То-то же.
Интересно.
Огита тем временем поднялась на порог одного из домов и без стука распахнула дверь:
Орра, Игим! Я привела эстру. И оглянулась: Проходи за мной, странник. Здесь ты будешь гостем.
Эстра взошел на крыльцо и переступил через порог, оглядываясь по сторонам. Дом был не из бедных: пол устилали ишмиратские цветные ковры, наслаиваясь один на другой, оконные стёкла казались прозрачней родниковой воды, и даже на глухой стене висела квадратная панель с мозаикой из чёрного и медового янтаря. На верхние этажи вела широкая лестница с резными перилами; напротив неё, под янтарной панелью, стояли застеленные шкурами лавки и длинный стол одним концом он примыкал к выбеленному боку печи. Эстра с наслаждением вдохнул запах дома: свежего хлеба, тёплого дерева, дымка, сухих цветов, человеческого тела и пыли от ковров. Это было знакомо, уютно, но чуждо?
«Мой дом пах иначе?»
Орра, странник! наконец показался на лестнице хозяин высокий человек преклонных лет с чёрными глазами южанина и широкими скулами. В одежде тоже сквозили южные мотивы: коричневая вышивка по вороту жилета; широкий пояс, трижды обёрнутый вокруг талии; пышные штаны, как у всадников-арафи в пустыне. Левая рука хозяина была плотно замотана белой тряпицей, и повязка, похоже, до самого локтя уходила под рукав свободной рубахи. Колесо Судьбы наконец-то обернулось удачей. Ты ведь не откажешь нам в небольшой просьбе хозяин запнулся, и голова у него дёрнулась, как будто он хотел оглянуться на что-то, но боялся себя выдать, по обычаю?
Звезда спутника синевато вспыхнула.
Нет, улыбнулся эстра. Если и вы не откажете мне. А сперва я хочу пить, с лёгким удивлением заключил он. А ещё спать. Я шёл весь вечер и всю ночь с тех пор, как С тех пор как оказался в лесах Лоргинариума.
Понимаю, протянул Игим, прищуривая чёрные глаза, и в задумчивости легонько потянул себя за прядь волос на виске раз, другой, мерным поглаживающим движением. У эстры руки зачесались повторить таким знакомым показался этот жест. Я велю дочерям настелить тебе постель. Отдыхай, странник. Наша просьба может и подождать.
Слова звучали вежливо, улыбка Игима была радушной и искренней, но всё это отчего-то вызывало у эстры неприятное, липкое чувство. Он оглянулся на Огиту, но та быстро отступила, бормоча:
Пойду расскажу людям. Пускай радуются. Да может, и у других будут просьбы? и вышла из дома, прикрыв за собой дверь.
Идём со мной, странник, сказал Игим, кладя эстре руку на плечо. Пальцы оказались холодными и жёсткими, как камень, и это чувствовалось даже сквозь плотную ткань хисты. Эстра повернул голову и вздрогнул, неожиданно встретившись взглядом с хозяином дома. Игим был выше других жителей поселения вровень с эстрой. Я покажу тебе место, где можно омыть руки и ступни после долгой дороги. Эй, Нэла, Тольга! Готовьте для гостя ложе в лучшей комнате! крикнул он, обернувшись к лестнице. Кто-то захихикал, и по полу простучали босые пятки. Мои дочери, младшие, пояснил Игим. Красавицы. Хочешь, Тольга станцует тебе перед сном?
Нет, торопливо ответил эстра, чувствуя, что это «станцует перед сном» значит совершенно иное, чем должно бы. Я просто хочу отдохнуть. И выпить воды. И омыть ступни после дороги, пожалуй, тоже, добавил он, невзначай отступая в сторону так, чтобы рука Игима наконец соскользнула с плеча. Ты щедрый хозяин, Игим.
Так ведь и услуга будет щедрой, усмехнулся он.
Нагретой воды в металлическом баке хватило с лихвой. Грязную одежду пришлось оставить в купальне, у скамьи. Раздеваясь, эстра обнаружил у себя на шее шнурок с плоским чёрным камнем, на котором с обратной стороны было начертано короткое слово. Прочитать его, к сожалению, не получилось поперёк надписи тянулась свежая трещина, и часть знаков осыпалась.
«Похоже на имя какое-то Саргата? Рогарта? Нет, не то. Может, название города?»