Я пришел из-за кашля, сказал он. Думаю, это инфекция дыхательных путей.
Хорошо, расскажите подробнее о вашем кашле, попросил я, слегка наклонившись вперед. С кашлем я мог справиться, и это была простая задача для первого рабочего дня.
Ну, он начался несколько дней назад, и у меня отходит немного мокроты.
Есть ли у вас боли в груди или трудности с дыханием? спросил я, чувствуя себя на волне.
У меня есть небольшая одышка, особенно когда я поднимаюсь по лестнице.
Ясно. Замечали ли вы кровь в мокроте?
Нет, она обычно белая с зеленоватым оттенком.
Спасибо, мистер Шусмит. Вы не против, если я прослушаю вашу грудную клетку?
За этим я и пришел, ответил мужчина, снимая пиджак. Я встал позади него и поднял рубашку, собираясь приложить стетоскоп к задней части его грудной клетки. Вдруг я заметил синяк на спине справа. Когда я прикоснулся к нему, пациент вздрогнул и опустил рубашку.
Мистер Шусмит, откуда у вас этот синяк? спросил я.
Он поерзал на стуле и потянул за нитку на кепке, которую он держал в руках.
Ерунда. Просто упал в саду.
Он выглядит очень болезненным. Когда вы упали?
На прошлой неделе. Я не хотел беспокоить врачей по этому поводу. Волноваться не о чем, он уже проходит.
Могу ли я еще раз взглянуть на него? Мне в любом случае нужно прослушать вашу грудную клетку.
Мистер Шусмит посмотрел на меня и неохотно поднял рубашку. Я прощупал синяк и надавил на ребро под ним. Лицо мистера Шусмита скорчилось от боли.
Простите, что делаю вам больно, сказал я. Я просто хочу проверить, не сломано ли ребро.
Я начал прослушивать его грудную клетку, и каждый раз, когда я просил его сделать глубокий вдох, ему явно было больно. Прямо под ушибом располагался очаг инфекции, и для пожилых людей с травмами ребер в этом нет ничего необычного. Из-за боли человек не может делать полный вдох, в результате чего нарушается циркуляция воздуха в легких, и бактерии активно размножаются.
Я сел на стул и посмотрел на своего пациента. Для врачей характерно своего рода «паучье чутье», которое возникает в потенциально опасных ситуациях. Часто оно срабатывает при встрече с пациентами, которым требуется неотложная помощь, а иногда при работе с пациентами, имеющими лишь небольшие проблемы. Мое сработало сейчас.
Мистер Шусмит, у вас явно инфекция дыхательных путей. Ничего серьезного, это лечится антибиотиками. Меня гораздо больше беспокоит ваш синяк. Похоже, вы сломали ребро.
Нет, я уверен, что это пустяки, сказал он, заправляя рубашку в брюки.
Расскажите еще раз, как это произошло.
Я уже не помню. Вероятно, ударился обо что-то. Об угол стола, наверное.
Я не на шутку встревожился.
Мистер Шусмит, я не пытаюсь уличить вас во лжи, но вы пару минут назад сказали, что упали в саду.
Я точно не помню, это было несколько дней назад.
Он упорно разглядывал свою кепку и тянул за нитку. На пальцах его правой руки виднелись следы от табака, а с тыльной стороны руки был заживающий порез, который уходил под рукав.
У вас серьезный порез, мистер Шусмит, сказал я, указывая на его руку. Не могли бы вы сказать, откуда он?
Мне требовалось соблюдать осторожность. Я должен был вести себя как обеспокоенный врач, а не полицейский на допросе. Грань очень тонка. Он незамедлительно прикрыл порез левой рукой.
Вероятно, порезался в саду, пробормотал он.
Я не торопился. Мы с Дереком Шусмитом были знакомы всего несколько минут. Мне хотелось, чтобы он начал мне доверять.
Мистер Шусмит, мы с вами раньше не встречались. Вы не скажете мне, с кем вы живете?
Изменение траектории разговора застало его врасплох, и он поднял на меня глаза.
Со своей женой Джун, ответил он с облегчением, чувствуя себя на более безопасной территории.
У вас есть дети?
Да, два сына. Один работает с компьютерами в Канаде, а второй живет в Лондоне.
Вы часто видитесь?
Они обычно приезжают раз в год. У них своя жизнь, и они заняты семьей и работой.
А как дела у вашей жены Джун? Она в порядке?
Этот вопрос его смутил.
Мы справляемся, ответил он, ерзая на стуле. Доктор Хан, пожалуйста, выпишите мне рецепт. Я не хочу дальше отнимать у вас время.
Я понимал, что консультация подошла к концу. Мистер Шусмит надел кепку и начал застегивать пиджак.
Я надеюсь, вы не сердитесь, что я задал вам эти вопросы, мистер Шусмит. Это мой первый рабочий день, и я хочу лучше узнать своих пациентов, солгал я, печатая рецепт.
Я понимаю, отрезал он. Я бы хотел получить свой рецепт.
Я протянул ему листок.
Приходите снова, если кашель не пройдет, сказал я, когда он направился к двери.
Спасибо, доктор Хан, ответил мистер Шусмит. Ему было сложно открыть тяжелую дверь, поэтому я поднялся, чтобы помочь.
Я справлюсь, сказал он. Я сел и наблюдал за тем, как он выходит.
Я злился на себя за то, что повел себя неправильно и не узнал причину травм мистера Шусмита. В голове зазвучал голос моего наставника.
У каждого начинающего врача общей практики есть свой наставник, словно он цирковой слон или лев, который выступает с дрессировщиком.
Мой наставник говорил: «Особенность нашей работы заключается в том, что тебе не нужно решать все проблемы за первые 10 минут. Воспринимай некоторые консультации как линию старта. На следующей консультации ты продолжишь с того места, на котором остановился. Это марафон, а не спринт».
Я терпеть не мог, когда люди говорили: «Это марафон, а не спринт».
К тому моменту своей жизни я осознал, что не отличаюсь терпеливостью. Мне хотелось получать ответы на свои вопросы сразу. Я был не слишком хорош в разгадывании загадок или «управлении неопределенностью», как говорят в нашей профессии. Мне нужно было этому научиться.
Остаток утра прошел быстро. Я вызывал каждого нового пациента с трепетом в груди, но, как только он оказывался передо мной, я чувствовал себя в родной стихии и со всем справлялся. Я начал верить, что у меня все под контролем, как вдруг пришло сообщение от Хэтти: «Экстренная помощь пациенту в шестом кабинете!»
Я уставился в экран. Возможно, произошла ошибка, и сообщение предназначалось не мне. В здании было минимум два других врача общей практики. Разумеется, они могут лучше справиться с тем, что там происходит. Я на секунду задумался о том, чтобы проигнорировать сообщение и вызвать следующего пациента. Это было бы неправильно. Схватив стетоскоп, я помчался в шестой кабинет.
Это был кабинет Кэтрин Коннор, одной из самых опытных практикующих медсестер. Практикующие медсестры получают дополнительное образование и имеют право диагностировать и лечить острые и недифференцированные медицинские проблемы. Хэтти тоже была в кабинете. Я сразу понял, что все плохо, потому что безупречный «улей» Хэтти растрепался. Из него выбивались пряди осветленных волос.
Кто это? спросила Кэтрин Коннор у Хэтти.
Это Амир, один из наших новых врачей, ответила она.
Кэтрин стояла у кушетки, на которой лежала женщина лет двадцати. Пациентка плохо выглядела и извивалась, лежа на спине.
Это Флисс, ей девятнадцать, она обратилась к нам с болью в животе. Боль появилась ночью и усилилась утром, объяснила Кэтрин, пока я подходил к кушетке.
Флисс была крупной женщиной весом более 100 кг, и, поскольку кушетка была неширокой, Кэтрин приходилось придерживать пациентку, чтобы та не упала.
Есть ли проблемы со стулом и мочеиспусканием? спросил я.
Кэтрин покачала головой.
А-а-а-а-а-а! закричала Флисс, держась за живот.
Кэтрин, она беременна? спросил я в ужасе.
Нет, я не беременна! заорала Флисс из-за спины Кэтрин.
Она говорит, что у нее завершились месячные несколько дней назад, сказала Кэтрин, но я не уверена.
Флисс снова закричала. Ее лицо выглядело странно: когда женщина кричала, только одна его половина двигалась. Кэтрин прочла мои мысли.