Ну, это я еще не знал, о чем речь.
Не думали, что дело настолько плохо?
По-вашему, дело очень плохо? спросил молодой человек.
Я сужу по тому, как это подействовало на вас, улыбнулась миссис Ассингем.
Он колебался, по-прежнему чуть раскрасневшись, по-прежнему не сводя с нее глаз, все еще не совсем придя в себя.
Но вы признались, что обеспокоены.
Да Просто потому, что я ее совсем не ждала. Я думаю, сказала миссис Ассингем, что и Мегги ее не ждала.
Князь задумался; потом как будто обрадовался, что можно наконец сказать нечто абсолютно естественное и правдивое:
Да, вы правы. Мегги ее не ждала. Но я уверен, прибавил он, что Мегги будет очень рада ее видеть.
Это уж наверняка, отвечала хозяйка дома с какой-то новой серьезностью.
Она будет просто в восторге, продолжал князь. Мисс Стэнт от вас поехала к ней?
Она поехала к себе в гостиницу, чтобы перевезти сюда свои вещи. Я не могла допустить, сказала миссис Ассингем, чтобы она оставалась одна в гостинице.
Да, я понимаю.
Раз уж она приехала, нужно, чтобы она жила у меня.
Князь осмыслил ее слова.
Так она вот-вот явится сюда?
Я жду ее с минуты на минуту. Если подождете, вы ее увидите.
О, очаровательно! тут же откликнулся князь, но слово это прозвучало так, словно им в последнюю минуту заменили нечто совсем другое. Оно показалось случайным, тогда как князь хотел, чтобы прозвучало твердо. Соответственно, он постарался проявить твердость в своих следующих словах. Если бы не то, что должно произойти в ближайшие дни, Мегги, конечно, пригласила бы ее к себе.
Собственно говоря, продолжал он простодушно, все происходящее как раз дает причину для приглашения, разве нет?
Миссис Ассингем вместо ответа молча смотрела на него, и это, видимо, подействовало сильнее, чем любые слова, поскольку он задал, казалось бы, довольно непоследовательный вопрос:
Зачем она приехала?
Его собеседница рассмеялась.
Ну как же, именно за тем, о чем вы сейчас говорили. На вашу свадьбу!
Мою? удивился он.
На свадьбу Мегги это одно и то же. Приехала на ваше с Мегги великое событие. И потом, сказала миссис Ассингем, она ведь так одинока.
Она назвала это в качестве причины?
Право, не помню. Она привела столько разных причин. Бедняжка, у нее их предостаточно. Но одну я помню всегда без всяких напоминаний.
Какую же? У князя был такой вид, словно он должен бы догадаться, но не может.
Да просто тот факт, что у нее нет дома совершенно никакого дома. Она необычайно одинока.
Князь снова осмыслил ее слова.
А также нету средств к жизни.
Очень мало. Это-то, впрочем, не причина ей носиться туда-сюда по свету, при нынешних ценах на поезда и отели.
Совсем наоборот. Но она не любит свою страну.
Свою, дорогой мой друг? Какая же это «ее» страна! Притяжательное местоимение, видимо, рассмешило хозяйку дома. Она поехала туда и тут же вернулась, а там ей особенно нечего делать.
Ах, сказав «ее», я с тем же успехом мог бы назвать эту страну моей, светским тоном пояснил князь. Уверяю вас, я уже чувствую, что этот великий континент в большей или меньшей степени принадлежит мне.
Ну, это ваша точка зрения и ваше везение. Вам принадлежит или скоро будет, по сути, принадлежать весьма немаленькая часть этой страны. А у Шарлотты, по ее словам, нет никакого имущества в этом мире, за исключением двух огромнейших чемоданов я разрешила ей перевезти сюда только один из них. Она обесценит в ваших глазах ваше богатство, прибавила миссис Ассингем.
Он думал об этом, он думал обо всем, но воспользовался своим всегдашним выходом из положения обратить все в шутку.
Она приехала с коварными планами на мой счет? И, словно почувствовав, что получилось все-таки чересчур серьезно, попытался заговорить о том, что как можно меньше касалось бы его самого: Est-elle toujours aussi belle?[8]
Почему-то это казалось самой нейтральной темой в связи с Шарлоттой Стэнт.
Миссис Ассингем откликнулась вполне охотно:
Она нисколько не изменилась. Вот человек, чья внешность, на мой взгляд, лучше всего воспринимается окружающими. Ею все восхищаются, кроме тех, кому она почему-либо не нравится. Ну и, конечно, ее критикуют.
Ах, это несправедливо! сказал князь.
Критиковать ее? Ну, вот вам и ответ.
Вот мне и ответ. Он комически изобразил послушного ученика, успешно прикрыв минутное смущение демонстрацией благодарной покорности. Я всего-навсего хотел сказать, что лучше, пожалуй, не относиться к мисс Стэнт критически. Когда кого-нибудь критикуешь, стоит только начать Он великодушно не закончил фразу.
Вполне согласна с вами лучше от этого воздерживаться, пока можно. Но если уж приходится
Да? спросил он, поскольку она замолчала.
Нужно по крайней мере знать, что у тебя на уме.
Понимаю. А может быть, улыбнулся он, я сам не знаю, что у меня на уме.
Вот как раз сейчас-то вам бы уж надо это знать. Но миссис Ассингем не стала больше распространяться об этом, видимо устыдившись собственного тона. Разумеется, вполне понятно, что она захотела приехать, ведь они с Мегги такие близкие подруги. Она поступила необдуманно, но совершенно бескорыстно.
Она поступила прекрасно, сказал князь.
Я говорю «бескорыстно» в том смысле, что она не посчиталась с расходами. Теперь ей придется, во всяком случае, их подсчитать, продолжала миссис Ассингем, но это не имеет значения.
Князь вполне понимал, как мало значения имеют в данном случае подобные вещи.
Вы о ней позаботитесь.
Я о ней позабочусь.
Значит, все в порядке.
Все в порядке, сказала миссис Ассингем.
Так о чем же вы беспокоитесь?
Она вскинулась, но лишь на мгновение.
Я ни о чем не беспокоюсь не больше вашего.
Темно-голубые глаза князя были очень красивы и в эту минуту больше всего на свете напоминали высокие окна на фасаде римского дворца работы одного из величайших старых архитекторов, распахнутые праздничным утром навстречу золотистому воздуху. В такие мгновения он сам походил на картину, на портрет какого-нибудь аристократа, который величественно возникает в окне под приветственные клики собравшейся толпы, опираясь на подоконник, застланный драгоценными старинными тканями, является не ради себя самого, но ради своих восхищенных подданных: нужно же им хоть изредка полюбоваться, разинув рот, на своего повелителя. Вот точно так же в выражении лица молодого человека возникало нечто живое, очень конкретное отражение некой замечательной личности, истинного князя, правителя, воина, покровителя, одним своим появлением озаряющего великолепную архитектуру, придавая ей цель и смысл. Кто-то удачно сравнил эту особенность его лица с явлением призрака одного из самых гордых его предков. Кто бы ни был сей предок, в настоящую минуту князь как раз вышел к народу, то бишь к миссис Ассингем. Казалось, он осматривает панораму сияющего дня, облокотившись на узорчатые алые шелка. Он казался моложе своих лет; он смотрел рассеянно и невинно. Голос его зазвенел:
Ах, я-то ничуть не беспокоюсь!
Еще бы вы беспокоились, сэр! откликнулась она. У вас нет ни малейшего повода для беспокойства.
Он искренне согласился, что отыскать подходящий повод было бы чрезвычайно трудно. Они так старались убедить друг друга в незамутненном спокойствии своей души, словно только что избежали опасности безвозвратно его утратить. Вот разве что, установив столь отрадный факт, неплохо было бы миссис Ассингем как-то объяснить свою довольно оригинальную манеру в начале беседы, и она заговорила об этом прежде, чем они сменили тему.
Мое первое побуждение относиться ко всему на свете таким образом, как будто я боюсь различных осложнений. Но я их не боюсь на самом деле я люблю осложнения. Это моя стихия.
Князь не стал оспаривать такую трактовку. Сказал только: