Вы что- нибудь чувствуете?
Видела, словно в расфокусе, и слышала все отдаленно рядом сидел молодой медбрат. Даже во сне его черты неуловимы.
Я хотела умереть, прошептала я, облизывая сухие губы.
Ну, значит, не в этот день.
Как вас зовут? после наркоза я соображала плохо.
Василек, его рука держала мою и стала еще горячее.
А я Лютик
Тогда мы с незнакомцем поцеловались. Это был самый нежный поцелуй в моей жизни. Возможно, потому что все происходило сквозь толщу наркоза.
Да хватит со своим Васильком миловаться! толкает меня Роднуля.
Прости. Это было давно и неправда.
Но вспоминаешь до сих пор
И хотела бы найти медбратика, соратника по непростому делу. Когда я окончательно пришла в себя, рядом уже никто не сидел. Я себе выдумала Василька с широко распахнутыми глазами и мягкими губами. Нет такого человека в природе
Какого хрена он вечно орет? утренняя симфония в исполнении сына и мужа начинается спозаранку. Его же лечат! Разве нет?
Не хочу в сад! Милашка трясет ногами так, чтобы я не смогла натянуть ему колготки насильно.
Шандор психует и швыряет свою сумку так, что из нее вылетают документы. Черные глаза супруга искрятся праведным гневом. В такие минуты я даже немного боюсь его, как в детстве своего отца. Продолжаю бороться с гипервозбудимым Мартоном. Роднуля отрезвляет сына подзатыльником. Теперь маленький человечек ищет утешения в моих объятиях. Но мне некогда спасать детскую душу.
Привет, Бабочка! Стрекоза трясет меня за руки и замечает мою обновку. Да наконец- то! Ой, какой классный! А сильный?
А то, хвастливо сжимаю в протезе эмалированный ковш.
Да уж ежится сменщица. Дорогуша превзошел себя. Он там, кстати, опять под наркотой пришел. Присмотри, пожалуйста.
А вот и повод поговорить с врачом. Он только входит в состояние похмелья. По его лицу идут судороги, но тело пока слушается.
Прекращай, пожалуйста, сержусь на коллегу.
Сегодня мне не дали физраствор. Такое бывает. Приходится выкачивать несколько кубиков крови у себя и всаживать идеальную сыворотку от сольды мужчине.
Что ты делаешь? стонет он.
Я давала клятву Гиппократа, у меня кружится голова после процедуры. Похмелье может тебя доконать
Жду, когда Дорогуша придет в себя окончательно.
Не стоило тратить на меня кровь, говорит он мрачно.
Физраствора нет.
Спасибо
Жду, когда пациент придет окончательно в себя. Конечно, первым делом он кивает на свой подарок:
Как протез? Слушается?
Да так. Я неумеха просто. Сегодня испортила кастрюлю утром и порвала детские колготки.
Вспоминаю злое лицо Роднули. Сейчас уже утренние события кажутся анекдотом.
Почему же неумеха? весело спрашивает мастер. Ты просто усердно выполняешь задачи.
Нервное начало дня находит выход в немного истеричном смехе. Дорогуша тоже хохочет. Потом выдает мне пачку капсул.
Что это? удивляюсь еще одному подарку.
Это от анемии.
Не надо.
Возьми, пожалуйста. Это плата тебе, как испытательнице.
Скажешь тоже..
Встаю, но врач все равно засовывает в мою медсумку витамины.
Я спросил твой диагноз у Милочки. Так что не увиливай. Идем, я тебя провожу, пока ты нигде не упала.
Дорогуша ниже Роднули. Возможно, поэтому кажется более широкоплечим. Мне становится неловко, что сравниваю чужого мужчину с мужем. Дома перед сном ставлю титановую кисть на подзарядку. В гнезде для обрубка моего запястья вдруг нащупываю какую- то геометрическую фигуру. Изучаю в ярком свете лампы неровность поверхности. Это гравировка в виде сердца. Мурашки теперь забираются мне под кожу, заставляя испытывать что- то давно забытое под слоем пыли прошлого.
Как ты ничего не заплатила? муж нервничает, наконец, заметив мой слишком дорогой протез.
Это экспериментальный.
Роднуля характерно трет переносицу, закрыв глаза. Не верит мне. Потом отравляет фирменным ядовитым взглядом. Следующие трое суток он со мной не разговаривает. Я не могу нормально отстоять свою честь. Протез, конечно, не экспериментальный. Не будет же Дорогуша оставлять солдату послание в виде сердечка. Да и каждый раз, как вспоминаю его синие глаза, начинаю краснеть.
Что ж судя по анализам, у нас две новости невролог изучает длинные листы.
По классике: хорошая и плохая? интересуюсь устало.
Возможно. Первая новость мы не от того лечили.
Вздыхаю, представляя, как будет орать Роднуля.
Вторая состоит в том, что нужна операция. Врач торопливо и загадочно пишет свои закорючки в направлении. Читаю предписание на улице и чуть не падаю то ли от того, что ухает мое сердце, то ли от того, что уровень железа еще слишком низкий Операция в Будапеште.
Волшебно! Шедеврально! муж бушует вместе с бурей за окном. Лечили не от того. А ты куда смотрела? Ты же тоже врач!
Чувство вины мой верный спутник ворочается холодной змеей в груди, под титановыми ребрами. Милашка перевозбужден от криков. Начинается привычная котовасия. Я в тысячный раз слушаю, что наш сын больной выродок, а я не умею обращаться с детьми.
Я, вообще, не уверен, что Мартон от меня! Роднуля выходит на новый уровень агрессии и обвинений.
Брошенная фраза страшнее гранаты. Она рвет мне сердце. Протез, сынишка, дождевик все, что мне нужно. Я бегу к Мотыльку сквозь стену дождя, прижимая правой рукой плачущего ребенка. Но у сменщика в гостях любовник.
Прости но виновато улыбается врач.
Ладно. Ничего.
На самом деле, мы с Мотыльком не очень дружны. Борюсь с ветром по дороге на завод. Там Стрекоза. Она может дать ключи от своей служебной квартиры.
Мадам! слышу крик сквозь сумасшедшую стихию.
Нет, нет! отбрыкиваюсь от рук незнакомца в плаще.
Бабочка? Ты? это снова Дорогуша.
Да мы тут
Не знаю, какое придумать оправдание безумному поступку. Хирург забирает Милашку под свой плащ, ведет меня под локоть. У себя дома он суетится, выдает нам сухую одежду, набирает ванну для Мартона, мне ставит таз горячей воды с горчицей.
Пока так, объясняет хозяин дома- мастерской. Потом тоже примешь ванну.
Я искупаю Милашку! мне неудобно загружать Дорогушу своими проблемами.
Сиди! Занимайся собой! его взгляд снова осуждающий. Мартон, мы же с тобой справимся? А? Мы же мужики!
Справимся! сын доверчиво идет на руки к моему коллеге. Мы мужики!
Слышу, как они веселятся, плещут воду. Смотрю на свои синие ноги в тазике. Размышляю, ищет ли нас Роднуля.
Так, герой, сейчас будет чай!
Врач усаживает моего сына в махровом полотенце. Ставит нам по чашке, источающей чайный и малиновый ароматы. Сам занимается ванной для меня. Быстро опрокидываю напиток в себя. Прячусь от возможных расспросов в ванной. А когда выхожу, понимаю, что Милашка разболтал все сам.
Иди, выпей еще чаю, бросает хозяин дома мне через плечо. Я сейчас приду.
Закрывает передо мной дверь в спальню. Но я все равно слышу, как мужчина говорит тихо моему мальчику:
Ты не выродок. Ты герой. Слышишь?
Стыд, обида, жалость к себе и сыну выливаются горячими слезами. Пытаюсь удержать предательские реки, но они так долго копились внутри, что похожи горные потоки. Дорогуша молча обнимает меня, тихо сев рядом.
Почему ты так долго терпела? спрашивает он, когда мои рыдания становятся слабее.
Я сама виновата.
Не виновата ни капли.
Сидим в состоянии затяжной паузы. Мне даже кажется, что время застыло вместе с новым полком мурашек, которые захватили все пространство внутри груди. Теплая мужская рука впервые за всю мою жизнь касается моего лица, чтобы утереть соленые реки слез.
Как ты нас увидел под дождем?
Да просто захотелось внезапно посмотреть в окно. И я заметил, что бежит женская фигура с ребенком на руках. Я же тоже давал клятву Гиппократа. Я тоже привык всех спасать.
Сворачиваюсь клубком рядом с Милашкой на кровати. Звуки бури уже не кажутся такими страшными и холодящими душу. Наоборот, они звенят симфонией, несущей единственное правильное решение.