Это мое наказание.
Наказание за что?
За то, что пользовался вашим бассейном без разрешения.
По-моему, вы за это уже извинились.
Чезаре решил, что мы должны найти способ это компенсировать. Просто раньше не было случая из-за дождей.
Лягушки в бассейне разбегались во все стороны. Но он терпеливо отлавливал их сачком.
Кто такой Чезаре?
Отец Николы.
А разве он и не твой отец?
Берн покачал головой:
Он мой дядя.
Значит, Никола твой двоюродный брат.
Тонко подмечено.
А Томмазо? Он-то, по крайней мере, твой брат?
И снова Берн покачал головой. А ведь когда они приходили к нам втроем, Никола сказал: «наши родители». Нарочно напускает туману, подумала я и решила испортить ему это удовольствие.
Как синяк у Томмазо? спросила я.
Болит, если поднять руку. Но Флориана каждый вечер ставит ему компрессы из медового уксуса.
Неспроста он упомянул эту Флориану, подумала я опять. Если бы я спросила, кто это такая, он снова оставил бы меня в неведении.
Так или иначе, ты, по-моему, был неправ, сказала я. Это не мой папа бросил в него камень. Скорее всего, это сделал Козимо.
Но Берн, казалось, снова целиком сосредоточился на вылавливании лягушек из бассейна. Он был босиком, в брюках, которые когда-то были синего цвета. Вдруг он сказал:
Ты бессовестная.
Что?
Ты свалила вину на синьора Козимо, чтобы обелить своего отца. Вряд ли вы так много ему платите, чтобы дело стоило того.
Еще одна лягушка шлепнулась в ведро. Всего их там было, наверное, штук двадцать, не меньше, от ужаса животы у них то раздувались, то сдувались. В стороне лежали несколько дохлых.
Странная у тебя манера разговаривать, заметила я.
Мне хотелось как-то сгладить впечатление от этой неуклюжей лжи, и я спросила:
Почему твои друзья не пришли?
Потому что это была моя идея прийти к вам в бассейн.
У меня был одноклассник, которому нравилось брать на себя вину за все что угодно. Однажды он попытался обвинить себя в том, что другой мальчик списал у него контрольную. Но учительница все поняла и записала ему в дневник замечание. Он чуть не расплакался. Он вообще плакал из-за каждого пустяка.
Берн не ответил, но едва заметно дернул головой; я поняла, что эта история его заинтересовала. Секунду помолчав, он спросил:
И что с ним случилось из-за этого замечания?
В каком смысле «что случилось»?
Ладно. Забудь.
Я потрогала свои волосы, они были горячие. Солнце Специале поджаривало все. Однажды я оставила на перилах балкона кусок мыла, и к вечеру он растаял. Мне хотелось опустить руку в воду и смочить волосы, но в бассейне еще оставались лягушки.
Берн выловил одну и поднес сачок ко мне:
Хочешь ее потрогать?
Ни за что!
Так я и думал, сказал он с неприятной улыбкой. Сегодня Томмазо ездил на свидание к отцу в тюрьму.
Он ждал, что эта новость произведет на меня впечатление, я догадалась об этом по тому, как старательно он несколько секунд делал вид, будто поглощен своей рыбалкой. Я никогда не общалась с людьми, у которых родители сидели в тюрьме.
Вот как? спросила я с притворным равнодушием.
Он убил жену поленом. Потом хотел повеситься, но полиция успела его задержать.
Лягушки без конца прыгали на стенки ведра. Я представила, сколько там слизи, и меня чуть не вырвало.
Ты это выдумал, да?
Нет, не выдумал, ответил Берн. Вообще-то он не собирался ее убивать, хотел только напугать.
То есть сейчас, в этот самый момент Томмазо находится внутри тюрьмы?
Иногда отцу разрешают день пробыть на свободе. В такие дни он ездит с Томмазо к морю, в Спеккьоллу. Но сегодня ветер в сторону Адриатики, так что они могли остаться дома.
Берн повертел в руках ручку сачка. В воздухе разлетелись брызги.
Томми не хочет туда ездить. Но Чезаре всякий раз заставляет его.
Наконец он поймал последнюю лягушку, за которой пришлось гоняться дольше всего. Он немного согнул колени, чтобы не поднимать сачок слишком высоко.
А твои родители? спросила я.
Лягушка выскочила из сачка и вмиг оказалась в самом глубоком месте бассейна. Оттуда ее нельзя было достать.
Черт! выругался Берн. Видишь, что ты наделала? Пакостница!
У меня лопнуло терпение:
Что это значит «пакостница»? Ну и словечко! Зря ты на меня разозлился, это ведь не я ушибла твоего брата, или друга, или кто он там тебе!
Я хотела повернуться и уйти, но Берн впервые серьезно посмотрел на меня. Посмотрел внимательным, изучающим взглядом, как будто только что увидел. Он слегка косил, от этого его взгляд делался цепенящим.
Прошу тебя принять мои извинения, сказал он.
Просишь меня принять Опять ты странно разговариваешь?
Ну, так прости меня еще и за это.
Сейчас в его голосе не было ни малейшей иронии. А лицо выражало искреннее сожаление и в то же время какое-то простодушие. Я наклонилась над бассейном, чтобы посмотреть, куда спряталась лягушка.
Что это за черные нити?
Я была немного взволнована, как неделю назад, когда стояла за спиной папы, а Берн глядел на меня.
Лягушачья икра. Лягушки приходят сюда метать икру.
Какой ужас.
Но Берн понял меня по-своему.
Да, ужас. Вы не только убиваете самих лягушек, вы уничтожаете икру. А ведь внутри каждой икринки крохотное живое существо. Ваш бассейн превратился в братскую могилу.
Позже я устроилась полежать у края бассейна, но было два часа, самое жаркое время дня, и долго я не выдержала. Надо было чем-то заполнить время, и я спросила у бабушки, какой из ее детективов она посоветует мне почитать. Бабушка велела взять на полке любой, они все хорошие. Я выбрала «Смертельное сафари», но история оказалась очень скучной и усложненной, я запуталась в именах и персонажах и скоро отложила книгу. Какое-то время я смотрела в никуда, а потом не смогла удержаться и спросила бабушку, что ей известно о парнях с фермы. Она заворочалась на диване, недовольная тем, что ее оторвали от чтения.
Они слишком часто меняются, сказала она. Одни появляются, другие исчезают. Только несколько человек живут постоянно.
Кто, например?
Тот, кто сегодня чистил бассейн, живет там уже несколько лет. И еще альбинос крутится тут какое-то время. Его проще всех узнать.
Чем они занимаются?
Бабушка взглянула на меня поверх раскрытой книги.
Надо думать, ждут, когда родители заберут их отсюда. Или кто-нибудь другой заберет.
И отложила книгу, как будто я испортила ей удовольствие от чтения.
А пока они молятся. Они еретики. Ты, наверное, даже не знаешь, кто такие еретики?
Я придумала какой-то повод, чтобы выйти из комнаты. И на меня хлынул поток безжалостного послеполуденного света. Я прошла через двор и вскарабкалась по камням, которые служили ему границей. Затем какое-то время шла вдоль сетчатой ограды. Обнаружила место, где через нее перелезли мальчики: сетка была примята наверху и деформирована посередине, как будто кто-то с размаху ударился об нее. По ту сторону ограды тоже росли деревья, ненамного выше наших, с менее ухоженными кронами. Я наклонилась, пытаясь разглядеть ферму, но она была слишком далеко.
Утром, перед тем как уйти, Берн предложил мне участвовать в погребении лягушек. Он ушел, неся в одной руке ведро с живыми, а в другой мешок с мертвыми. После стольких часов, проведенных на солнце, он совсем не вспотел.
С тех пор как дочь Козимо стала жить с мужем в Голландии, ее велосипед стоял у сарая с инвентарем, и я могла брать его, когда захочу. Но я еще ни разу им не пользовалась. Я попросила Козимо накачать шины, и через час велосипед ждал меня во дворе, смазанный маслом и сверкающий.
Куда собралась? спросил сторож.
Просто покататься вокруг, вдоль подъездной дороги.
Я дождалась, пока у отца закончится послеобеденный сон и он отправится на какую-то очередную встречу, и уехала. Въезд на ферму был с противоположной стороны от дороги, мне надо было объехать ее кругом либо перелезть через ограду и пройти полем таким же способом мальчики пробрались в прошлый раз на наш участок.