Она представила, что могло бы теперь быть, если бы она разрешила Семёну себя проводить: сейчас бы он шёл рядом и время от времени делал неловкие попытки как бы нечаянно дотронуться до неё при ходьбе.
Её передёрнуло от омерзения.
Словно бы стремясь убежать от неприятного видения, она ускорила шаг, и впереди уже показался родной двор, когда к ней неожиданно подошёл Он.
Привет, сказал Он.
Его голос был низким, уверенным и каким-то проникновенным. И хотя на вид Ему можно было дать все тридцать, она остановилась, и с вызовом посмотрев Ему в глаза, ответила тоже на «ты»:
Привет.
Он улыбнулся и сказал:
Слушай, мы тут с друзьями первый раз приехали в ваш город, не подскажешь где здесь можно вкусно поесть?
Назойливые родительские предостережения о том, что нельзя разговаривать с незнакомцами как-то сразу вылетели из головы. После общения с неказистыми одноклассниками, Он казался таким сильным и мужественным, что у неё ни на миг не возникло сомнений в Его порядочности. Тем более, когда отец наставительно стращал её всякими бандитами, он всегда делал акцент на «лицах кавказской национальности» а этот красивый мужчина был однозначно русским.
Она с воодушевлением принялась рассказывать ему о местах их города «где можно вкусно поесть», в которых сама никогда не бывала, а просто знала об их существовании со слов старших подруг. Он внимательно слушал, кивал и время от времени как бы между делом говорил её комплименты, от чего в груди у неё поднималось приятное тепло.
Вскоре она уже была полностью в Него влюблена, и когда Он попросил проехать с ним на машине и составить компанию за ужином, она, не раздумывая, согласилась.
Словно волшебник, незнакомец махнул рукой, и возле них тут же остановилась, невесть откуда вырулившая, иномарка с тонированными стёклами.
Он открыл перед ней дверь, вежливо пропуская вперёд, и лишь усаживаясь на заднее сиденье, девочка начала ощущать смутное беспокойство, которое моментально переросло в панический страх, когда он сел рядом и, враз изменившимся тоном, приказал водителю:
Всё, погнали быстрей.
***
Первые три дня её пристёгивали наручниками к батарее.
Сначала она пыталась кричать и звать на помощь, но лысый её избил, а потом объяснил, что кричать бесполезно, поскольку она в подвале дома, который находится далеко за городом. Лысый сказал также, что если она не перестанет орать он пристегнёт ей обе руки за спиной, а в рот засунет свои носки и заклеит сверху скотчем. После этого она перестала кричать и начала тихо плакать, слёзно умоляя отпустить её домой.
Ты пойдёшь домой тогда, когда твои родители за тебя заплатят, заявил лысый. А пока сиди тихо и делай, что говорят.
Потом пришёл толстый и, не говоря ни слова, её изнасиловал. Вслед за ним то же самое сделали бородатый и белобрысый.
Потом снова приходил лысый, он приносил бутерброды и чай. Лысый был единственным из всех, кто её не насиловал, а только бил.
Ей было всего пятнадцать и до похищения она была девственницей, но сейчас происходящее уже не пугало её так, как в первый день, потому что после того как те трое закончили своё дело, белобрысый сделал ей укол, от которого ей стало очень хорошо.
Перед уколом белобрысый пообещал, что ей понравится, и ей действительно понравилось. Он приготовил инъекцию у неё на глазах.
Сначала мне, сказал он, засучивая рукав.
Делая себе укол, белобрысый выдавил лишь половину шприца.
Остальное тебе, моя сладкая.
Не надо, пожалуйста, чуть слышно всхлипнула она.
Сил на сопротивление уже не осталось. Лёжа на грязном матрасе, абсолютно голая, с пристёгнутой к батарее рукой, она меланхолично наблюдала, как белобрысый вкалывает в её здоровые вены наркотик.
Ну как же «не надо», детка? сказал он. Тебе ведь больно и страшно. А теперь боль уйдёт, и скоро ты обо всём позабудешь.
Он жадно поцеловал её в губы и прежде чем уйти, изнасиловал снова.
На следующий день пришёл лысый и установил треногу с видеокамерой. Затем пришли толстый и бородатый. Они приказали ей одеться и привести себя в порядок:
Слушай сюда, шкура, говорил толстый, сейчас ты сядешь на этот стул и скажешь следующее: «мама, папа, я жива, спасите меня! Сделайте то, что они просят, умоляю вас!». Ты должна сказать это как можно убедительнее, иначе я сломаю тебе руку, поняла?
Они записали видео, забрали видеокамеру и ушли. Лысый принёс еду и поменял ведро. После первого избиения он с ней почти не разговаривал и вёл себя так, будто она была каким-то животным в зоопарке.
Вечером второго дня вернулся белобрысый и снова сделал ей укол. На этот раз в шприце было чуть больше жидкости и, наслаждаясь новыми ощущениями, девочка в последний раз вяло испугалась произошедшего далее.
На третий день страх ушёл окончательно, осталось лишь томительное ожидание нового укола. Укола, ставшего для неё самым важным событием в жизни всего после двух повторений.
На четвёртый день с неё сняли наручники и больше к батарее не пристёгивали. Впрочем, о побеге она даже не помышляла, теперь она думала лишь об очередной дозе и о призрачной надежде на то, что со временем всё как-нибудь само собой разрешится.
Тебе надо помыться, сказал лысый, иди за мной.
Она послушно поплелась вслед за своим надзирателем. Они поднялись по ступенькам и очутились на первом этаже большого дома. Она хотела было спросить лысого, где они находятся, но вовремя спохватилась.
Лысый открыл перед ней дверь в ванную и сказал:
Мойся, только чтоб никаких глупостей.
«Какие ещё глупости?», устало подумала девочка.
Она медленно разделась и включила душ. На полочке возле лейки она обнаружила бутылку с шампунем и кусок мыла. Тщательно намылившись, девочка старательно смыла с себя всю накопившуюся за прошедшие кошмарные дни грязь.
Лысый открыл дверь и, не глядя на неё, положил на кафельный пол полотенце и одежду.
Надень потом чистое, купили тут для тебя, фыркнув, сказал он.
Девочка тщательно вытерлась и подавила рвавшийся наружу крик боли. Её юное тело было сплошь покрыто синяками, после многократных изнасилований между ног саднило и пульсировало. Тихо всхлипывая, она натянула на себя новое кружевное бельё и красное платье.
***
Отлично, сказал белобрысый, ну-ка повернись, детка, дай я получше тебя рассмотрю.
Она не сомневалась, что кружевное бельё и красное платье купил ей он. Он был всё таким же обходительно уверенным, каким был в момент их первой встречи. Он так же мило улыбался и нагло её разглядывал, как и перед тем, как посадить в машину и навсегда лишить нормальной жизни.
Давай, раздевайся, скомандовал он, стягивая с себя штаны.
А укол?
Белобрысый расхохотался.
Укол? Какой укол?
Пожалуйста, взмолилась она.
Он захохотал ещё громче.
А давай-ка ты, милочка, заработай. Ну! Покажи мне, что ты заслуживаешь укола! сказал он, развалившись в кресле.
Быстро сняв платье, она подошла и встала перед ним на колени
***
День за днём происходило одно и то же. Пленница совсем потеряла счёт времени и даже не догадывалась, что с момента её похищения минуло уже две недели. Её родители получили послание и срочно пытались собрать немыслимую для них сумму. Обойдя всех знакомых, и заняв деньги у всех, кто мог дать, они, наконец, связались с похитителями и сообщили размер суммы, которую удалось собрать.
Тогда их дочери отрезали мизинец, тщательно упаковали в конверт и подбросили в почтовый ящик.
Прилагаемая записка гласила:
«Пока не найдёте деньги, будете получать её по частям»
Надо сказать, что когда бородатый и толстый заговорили о необходимости резать пальцы, белобрысый до последнего уговаривал своих подельников этого не делать.