Денис Куклин
Карусели дьявола
Пролог
Валентина Сергеевича я встретил случайно. К тому времени он уже занимался бизнесом. Но я до сих пор не понимаю, почему он заговорил со мной именно о Михаиле. Кроме него у нас было немало общих знакомых.
Он сидел напротив меня за столиком в кафе и вычерчивал на салфетке расположение комнаты Михаила в общежитии.
Вот здесь у него стояла кровать. От кровати до двери десять шагов не больше. Если бы он встал и сделал хотя бы один шаг, его бы убило на месте. Ты был у него в гостях в то время?
Не довелось, по совести говоря, я не понимал, зачем он пересказывает эту историю. В свое время я слышал ее от самого Михаила. Я даже подумал, что собеседник заполняет вакуум. В сущности, говорить нам было не о чем.
Там такая ниша была, продолжал объяснять он. Я не знаю, почему сделали такую планировку комнат. Но люди ставили в этих нишах диваны и кровати Когда к нему постучались, он откликнулся, встал с кровати и начал тапочки искать. А пол деревянный, старый. Половицы, помню, скрипели безбожно! Валентин Сергеевич неожиданно рассмеялся: До сих пор помню их скрип Понимаешь, Миша с ноги на ногу возле кровати переминается, а впечатление такое, как будто он уже к двери идет. Киллер ему: «Миша!», тот в ответ: «Да?» И ему дверь разносят картечью В ней дыра была с твою голову! Этот болван засунул в эту дыру ствол, сделал еще несколько выстрелов и убежал. А Мишка забился в угол ниши, и его не задело! Понимаешь?
Круто! Добавить мне было нечего.
Да, я не о том, что это было круто, Валентин Сергеевич постучал перышком по столу. А о том, что Мишу этим все равно накрыло! От судьбы не уйдешь.
Он умер, что ли?!
А ты не знал?
Нет! Он как Кубань уехал, так и оборвалась связь.
Да, уехал на Кубань, кивнул Валентин Сергеевич. Не знаю, какой черт принес его обратно в город. Нашли его через два дня после приезда в сквере на проспекте Ленина.
Я вообще не в курсе был, Валентин Сергеевич! Замотался
Ну-да, снова кивнул тот. Мы все замотались. Внезапно.
Я посмотрел в окно. К слову сказать, совсем недавно я вспоминал о Михаиле. Как-то вскользь и даже с неприязнью (в свое время он едва не втянул меня в одну неприятную историю), но все же вспоминал. А его оказывается уже как месяц в живых нет.
Вот и начинаешь задумываться о вещах необъяснимых. А когда доходишь до сути происходящего, тем временем говорил Валентин Сергеевич. Понимаешь, что на самом деле ничего не понимаешь.
На этот раз я отмолчался, просто не успевал за собеседником.
Потому что понять это невозможно. И слов таких я не знаю. Это как возмездие за все что уже сделали и еще только задумали.
Вы считаете, что ему всё-таки отомстили? За то самое дело отомстили?..
Я не сомневаюсь в этом, кивнул Валентин Сергеевич. Оно многим аукнулось. Кто-то за решетку попал. Кто-то головы лишился. А кто-то в гору пошел. Но без него ничего этого не было бы.
Жаль Мишку, пробормотал я. Умер молодым.
Извини плохие новости принес. Мне пора. Всего хорошего! Валентин Сергеевич протянул руку на прощание.
Берегите себя.
Я проводил его взглядом. Сел за столик и принялся смотреть в окно на сутолоку городской жизни. По дороге струился автомобильный поток, и такой же поток пешеходов затопил тротуары. Все куда-то спешили и казались очень деятельными. Как статисты на съемочной площадке.
Оратория оглашенных, пробормотал я, отворачиваясь от окна. И захотелось мне взглянуть в глаза тому, кто вызвал череду событий, эхо которых до сих пор не растворилось во времени.
Спустя час я расплатился с таксистом и открыл калитку дачного поселка Сосновый Бор. Сюда я частенько наведывался несколько лет назад, когда собирал материалы для одной из книг. Не успел я, однако, закрыть за собой калитку, как на крыльцо сторожки вышел довольно молодой человек и без обиняков спросил:
Вы к кому?
К знакомому, ответил я.
А конкретней?
Я почувствовал профессиональный интерес и остановился напротив него.
Вы спрашиваете об этом всех гостей?
Всех кого не знаю, ответил сторож. Был он крепким человеком лет около тридцати. И на сторожа не походил. Совсем.
Сколько же вам платят за такое беспокойство? Поинтересовался я.
По крайней мере, документы покажите, вместо ответа озабоченно произнес он.
Даже не подумаю, усмехнулся я.
Он сделал шаг вперед и спустился ступенькой ниже.
Вы не подумайте чего, это моя работа, пояснил он. Я просто запишу вашу фамилию в журнал.
А если бы я проехал в ворота на такси?
Я бы остановил машину на въезде, он спустился еще на одну ступеньку. Просто покажите мне документы или скажите к кому направляетесь.
К Селиверстову, ответил я. Продолжать запираться и играть словами, было не только бессмысленно, но и чревато. Я понял, что этот человек не отступится, и понял откуда он.
Петр Анатольевич ждет вас? Все еще насторожено спросил он.
Нет, я хотел сделать сюрприз. Но не судьба.
Я сейчас позвоню ему. Скажите свое имя.
Я назвался. Сторож вернулся в дом и через минуту постучал в окно махнул рукой: «Проходите!» Мне только и осталось, что покачать головой и пробормотать: «Ну и ну!» Наверно, я просто сделал глупость, что отпустил такси на въезде. Нужно было сигналить до тех пор, пока сам сторож не откроет ворота, и все глупые вопросы засохнут на его языке.
Обустраивал поселок народ зажиточный. Дома были капитальными в два-три этажа. От пролетарских коллективных садов этот поселок отличался как небо от земли. Впрочем, и здесь случались неприятности. На одной из улиц я заметил пепелище, слова другого не подберешь. Словно, здесь не пожар случился, а геенна огненная разверзлась. А наверняка случались еще и кражи, и драки, а, возможно, и более тяжкие преступления. Подумав об этом, я усмехнулся, ибо на ум сразу пришел американский фильм «Особо тяжкие преступления»1. И в тот же миг почудилось мне, что этот поселок тоже рядится под мирное, уединенное местечко, как главный герой фильма человек обаятельный, но как выяснилось позже редкостный изверг. Померещились мне какие-то бурные и даже трагические истории, которые могли случиться здесь. А через мгновение фантазия разыгралась уже не на шутку. Мелькнуло перед глазами едва ли не с десяток историй с модным нынче криминальным подтекстом.
А тем временем Петр Анатольевич ждал меня возле крыльца.
Здравствуйте! Хотел как снег на голову свалиться. Не получилось! Я прошел за калитку, подмечая в Селиверстове перемены.
Здравствуй, дорогой, здравствуй, он сделал навстречу несколько шагов и неожиданно обнял меня.
Сдал старик, понял я. Раньше он себе такого не позволял, хотя и солдафоном не был.
Знал, что появишься, тем временем говорил он. Проходи в дом. Помянем Мишеньку.
А вот в доме все осталось по-прежнему. Я знал, что хозяйка его умерла два года назад. Но порядок в комнатах был идеальный. Мы прошли на кухню. Пока он дожидался моего появления, успел накрыть на стол. И еще я заметил, что тут же на кухне, на полочке под иконкой стоит стопка с водкой, накрытая горбушкой черного хлеба. И совсем уже неожиданно горло мое перехватило острой болью.
Садись возле окна, говорил Селиверстов, пододвигая мне стул. Продрог с дороги. Погода мерзкая! Но мы сейчас это поправим.
Он налил в свою стопку водки и потянулся за моей.
Спасибо, Петр Анатольевич. Мне нельзя, отказался я. Не употребляю.
Закодировался? Знакомо усмехнулся он.
Боже меня упаси доверять голову мозгоправам!
А помянуть? Уточнил Селиверстов.
Воздержусь.
Хотя бы сок выпей, он поставил передо мной запотевший стакан с соком.
Какое-то время мы сидели молча.
Ну, земля пухом! Наконец сказал Селиверстов и встал. Я последовал его примеру. Жаль, молодым умер. В расцвете, как говорится
Я пригубил сок и спросил: