Естественное убийство. Невиновные - Соломатина Татьяна Юрьевна страница 3.

Шрифт
Фон

Кровать в нише – спальня. Гардеробная встроена. Санузел – сегментом в углу. Девять метров стены – книжный стеллаж от пола до потолка. Любимая библиотека. И пространство, пространство, пространство. С любой точки. В любом направлении. Семейные такого не любят. Духа не хватает. Оправдываются, конечно, не этим. Но размах – удел одиночек. А у прочих в малогабаритных денниках должны учить уроки неразумные отпрыски и в чуть больших вольерах – изредка совокупляться их владельцы. Хотя как можно совокупляться, когда кто-то тут же, за иллюзорной, практически условной стенкой, учит какую-нибудь химию?! Или вообще ещё в куклы или машинки играет. Переиначенный большевиками на лукавый манер принцип «Разделяй и властвуй» уместил сознание граждан в необходимую и достаточную ячейку, а их быт – в квадратно-перегородочную схему. Так и привыкли: чем уже личное пространство – тем более оно кажется личным. Иллюзия. Но сработало. И до сих пор работает.

В обстановке же квартиры Всеволода Алексеевича Северного чувствовался изысканный вкус и ненависть к квадратно-гнездовому проживанию. Он был одиночкой. Такие встречаются чаще, чем принято полагать. Просто далеко не все могут позволить себе такую роскошь – самостоятельное проживание в полном, законченном комфорте действительно личного пространства. Где-то там, подальше – все они: родные и близкие, любимые и случайные, друзья-приятели с жёнами и без. А здесь – только я. И пусть весь мир удавится вместе со всем своим сильно семейным и прочим совместно-стадным счастьем!

Северный своего молодого приятеля, мечтающего о бронированной двери в санузел, изредка вытаскивает то в теннис поиграть, то в сауну попариться:

– Ну что, друг, ты счастлив?

– По-настоящему счастливы бывают только слабоумные и безнадёжные. И я, значит, тоже! – постоянно отвечает Всеволоду Алексеевичу его очень не по годам семейный и, видимо, по тем же меркам мудрый приятель. И вздыхает.

В гробу видал Северный такое «семейное счастье». Он только в том самом блаженном одиночестве прекрасно себя чувствует. Женским вниманием не обделён – только моргни, любого фасона молодухи накидываются. Бывало, соринка в глаз попадёт – так и моргнуть боязно. Не отобьёшься потом. Ну, такова она, особенность нормальной физиологии органа зрения: глазное яблоко двигается в глазнице; слёзная жидкость увлажняет и смазывает склеру, облегчая это движение; когда веко моргает – в интервале от двух до десяти секунд, – слёзная жидкость распространяется по всему глазному яблоку. Большая часть женщин даже этот, мягко сказать, неромантичный процесс воспринимает как любовную прелюдию. Да ладно там физиология органа зрения! Это ещё цветочки. Недавно вот сидел за барной стойкой далеко не пафосного кабака, никого не трогал, минералку попивал, телевизор смотрел и не моргал ни разу. Тут к нему подходит блондинка неземной красоты лет на тридцать его моложе. Мол, огоньку не найдётся? Классика. Прям таёжная заимка и усталая путница, а не барная стойка и очередное дитя мегаполиса, воспитанное квадратными километрами глянцевых страниц. Ну, нашёл он блондинке «огонёк», чего уж там на ровном месте философию разводить. Далее по плану. Та, разумеется, нет чтобы отойти, скромно поблагодарив и потупив густо унавоженные очи, водрузилась на соседний табурет и давай Северному отдых портить. Де, и скучно ей, и грустно…

– Кстати, как вас зовут?

– Всеволод Алексеевич.

И, заметьте, он не спросил, как зовут блондинку! Так она дематериализовалась? Держи карман шире!

– Ах, расскажите мне, Всеволод Алексеевич, что-нибудь интересное!

Джентльмен он или где? Заказал ей рюмку мятного ликёра, потому что детям виски с утра наливать бесполезно, и рассказал. С интересом рассказал про то, что существуют два хорошо охарактеризованных пути апоптоза: с участием рецепторов клеточной гибели – внешний путь, и с участием митохондрий – собственный путь. И что апоптоз индуцируется связыванием специфических лигандов из группы TNF со своими рецепторами – рецепторами клеточной гибели. Обычно после таких «интересных» рассказов мухи дохнут. Причём прямо в том мятном ликёре. Но кто же знал, что юная блондиночка – студентка биофака МГУ. Пришлось быть джентльменом до конца – провести с ней всё утро, весь день и даже всю ночь. Хотя в планы Всеволода Алексеевича не входило уестествление этого полевого цветка мироздания. В баре он ждал букиниста. Что, впрочем, не помешало. И Северный отчалил в своё идеальное холостяцкое гнездо не только с биологически подкованной студенткой, но и с четырнадцатью томами полного собрания метаний Николая Васильевича Гоголя, созданного асами препарирования словесности, 1940–1952 гг. издания. Метаний Гоголя в достижении недостижимого в сочинительстве – совершенства.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке