Бесчестно нести эту дрянь на дуэль, скривил губы Энрик, стукнув древком копья о мощенную камнем дорожку под ними.
Что знает de brasto о чести? ухмыльнулся индавирец. Его чудное произношение старшего арвейдского казалось забавным. Однако, из всех здесь присутствующих, Энхе Заян хотя бы знал этот славный язык.
Кто знает, что притащат туда сами ицхи? возмутился ублюдок, положив пальцы на рукоять меча и пошагав мимо спутников. Только глупец не держит тузов в рукавах.
Ты и впрямь не знаком с понятием чести, ублюдок, покачал головой Энрик, двинувшись за ним. Его копье казалось, сейчас начнет задевать своим острием низко посаженные крыши домиков. Настоящий мужчина полагается на себя, а не на выделки каких-то заморских самострелов.
Рабалетов поправил его Чадд.
И даже тут ты оплошал, de brasto, усмехнулся Энхе. Выросший по большей части среди черни Чадд был не самым умелым в языковом мастерстве. Даже Данни помнил, что это чудо на заморском зовется «арбалетом». Но влезать и поправлять грязнокровного кузена не стал.
Оставь эту дрянь где-нибудь, когда мы войдем на площадь, в приказном тоне сказал Энрик. Негоже им видеть, что ты вообще ее взял.
Быть могет, что она спасет тебе жизнь, кузенишка. Мне следовало бы найти по рабалету для каждого из вас, процедил ублюдок. Как и тебе следовало привести сюда своих собак. У них был бы чудный завтрак из ицхских потрохов.
Энрик покосился на него, а индавирец издал смешок.
Они подняли бы такой вой, что нас услышали бы за Срединным морем, ответил ему Энхе Заян в своей привычно насмешливой манере.
Кучкующиеся крыши домов вокруг уже скрыли море от их взора. Ишеронские улочки поглотили все пространство вокруг, включая равнины, пахотные поля и виноградники позади. Крылья Мотылька, реки, стекающие с горной Гряды Полумесяц, разделяли владения Ишерона на три практически равных области. Одна их них, что с севера, принадлежала их отцу, там же располагалось поместье Каранай и поселения их крестьян. С юга, с давних пор принадлежащие здешнему речному народцу, располагались земли, принадлежавшие Шайхани, семье ицхов, по их обычаям считающейся чем-то вроде благородных лордов, живущие тут с давних пор. Пространство посередине принадлежало, формально, лишь самому лорду-управителю Шеппу. Его белые знамена с золотистым окаймлением и сияющей креветкой в центре мерно покачивались у ворот города, над его дворцом, в центре площадей. Старый креветочный лорд был их с Шайхани сюзереном. Его предки были поставлены Лучезарной короной, как владетели этих земель.
Анварам, к коим принадлежал древний клановый род Каранай, сам Данни, его отец, братья и дядья, по той же милости короля с сияющим обручем на челе, за доблесть и верность были дарованы несколько земельных наделов. Один из них достался его родичу, двоюродному деду, а следом, перешел и его отцу. Именно так анвары, некогда хозяева снежных, сияющих гор, оказались тут, на берегах рек, втекающих в перекрестье Спокойного и Срединного морей, именуемых Крыльями Мотылька. Это не осталось без внимания ицхов, обитавших здесь. Скрытных, темных, молчаливых, закутанных в свои длинные одежды, с густыми бородами и темно-оливковой кожей. Чуждая культура и религия была камнем преткновения между веселыми, гордыми и страстными анварами и неистово верующими в свою ночную богиню и луны ицхилитами. Данни мало что смыслил в религии, он и собственную зараннийскую часовню-то посещал лишь по настоянию матери. Однако, даже в свои юные года прекрасно понимал, почему их челядь не уживается с ицхскими речниками.
Отцы обеих семейств, казалось, давно пережили эту неприязнь. Но лишь казалось. Все знали, что его отец, ведомый честью рода лорд Каранай и господин Шайхани, религиозный до мозга костей человек из ицхов, едва ли способны переносить друг друга. Между ними не было ненависти, но на плечах обоих лежала честь их родов и веры, на них смотрели их народы, потому, даже если бы лорд Роддварт и Раид Шайхани нашли бы общий язык, пламя этой неприязни не угасло бы в сердцах подчиненных им людей.
По этой причине они и здесь. Несмотря на все хладнокровие Рейвина, убеждавшего их даже не думать об подобных выходках, несмотря на молчаливое порицание отца в подстрекании этих конфликтов. Энрик не мог и помыслить, чтобы оставить пламя чести в своем сердце. Он первым подстрекнул ублюдка и Энхе, а следом и самого Данни, заметив того заканчивающим упражняться с кастеляном поместья сир Тонном. Отказаться от предложения брата было сложно. Юный Данни, пятнадцати лет и зим на своем веку, был лишь третьим сыном господина Роддварта Караная, еще слишком молодым, чтобы ему предавали значения. Возможно, это был его шанс заиметь уважения в глазах брата и придворных, а также их крестьян и других анваров. Для любого уроженца гор было честью видеть рядом того, кто поднимает меч за свой народ.
Да и не вечно же тебе лупить клинком эти мешки? кивнул на тренированную площадку Энрик. Найди клинку Рейвина применение подостойнее.
Данни лишь кивнул ему в ответ. Следуя сейчас за своими спутниками по городским улочкам, он положил облаченную в перчатку из легкой кожи, руку, на навершие своего меча и потер его. Клинок подарил ему Рейвин, второй из старших братьев и наследник их отца. Он привез его из тех же плаваний, в которых Энхе притащил ублюдку самострел. Одноручный, но длинный, почти полуторный, меч, был изначально чуть велик для Данни, как казалось ему самому. Но когда сир Тонн научил его хватке, балансировке веса и техникам удара, прекрасный серебристый клинок стал для Данни как родной. Махая им во дворе и полосуя ударами набитые соломой и песком мешки, парень представлял себя рыцарем или воином из анварских сказок, сражающимся с грифоньим народом. Это было куда более захватывающе, чем сражения на деревянным мечах, в которых ему в юности поддавались и братья, и Дейвиен, и кастелян. Под впечатлением от этого подарка Рейвина, в ту ночь он заснул и ему снились битвы древних времен, в которых он принимал участие. Сражение с королем ворон или известная у ицхов бойня в полыхающем устье. В реальных же сражениях Данни никогда не был. Но сегодня планировал это исправить.
Эй, ублюдок, окликнул Энрик Чадда. Тот, хмыкнув, подошел ближе к остановившемуся у переулка брату, на том конце улицы дозорная башенка. Если мы двинемся там
Они меняют караул. Им не будет дела до Чадд не успел закончить.
До четырех вооруженных молодцов, гордо шагающих с клинками наперевес? усмехнулся индавирец. Как же, как же!
Есть путь к площади покороче? прищурился Энрик, перекинув копье с одного плеча на другое.
Всегда есть, теперь уже покусанные губы ублюдка озарила улыбка. Шагай за мной, кузенишка.
Снова поведешь нас через кварталы с крысами и сливом нечистот? приподнял свои острые брови Энхе Заян.
Выбирай, в чем испачкать свои драгоценные сапожки, в дерьме, пробираясь на дуэль, или в моче, убегая от стражников Тенса, с издевкой бросил ему Чадд.
Меньше болтайте, возмутился Энрик, сохраните свой боевой настрой для встречи с ицхами.
Моего боевого настроя всегда хватит с лихвой, растянулся в улыбке ублюдок. За мной, пойдем нищими кварталами, там меньше глаз.
Не меньше. Просто они прячутся лучше, заявил Энхе Заян.
Проберемся к площади этим путем, а когда зададим ицхам трепки, им же и вернемся, убедительно заявил Чадд. Он был любителем пошататься по грязным закоулкам города, ведя дела с непримечательной чернью. Мы скроемся прежде, чем люди Тенса нас заприметят.
Больше всего сердце Данни сжимал страх от того, что их поймает городская стража. Сир Томас Тенс, ее глава, человек строгий и суровый. Он был верен клятве лорду Шеппу до конца, потому пресекал любые попытки разбоя, дуэлей и расправ в Ишероне. Креветочному лорду уже давно надоели разборки двух здешних семейств и их подданных.