Первая: комнатенка была жутко неуютной – до революции на месте Аниной обители находился черный ход, но в тридцатых годах лестницу решили забаррикадировать, а узкий длинный коридор с бетонным полом и подслеповатым оконцем у самого потолка сделать комнатой. Вторая: чтобы попасть в свои «покои», приходилось пересекать не только всю квартиру, но и кухню, а это просто ужасно, поскольку оттуда вместе с тобой в них проникали и пар, и вонь, и гарь, и дым, и ругань злющих соседей. Третья, самая весомая: все то время, что она провела в стенах этой комнатенки, Аня была несчастна. Конечно, она и в садике, и в школе, и в библиотеке, и даже в кино не ощущала себя особо счастливой, но дома… дома она просто задыхалась… Ее угнетала и вечная сырость, и непрекращающийся гам, и убогость обстановки, и отсутствие элементарного уюта, и вечные материны любовники, сменяющие один другого, и то, что когда эти любовники появлялись, ей приходилось ночевать в шкафу…
Последняя проблема исчезла, когда мать умерла, но легче от этого не стало, потому что все осталось по-прежнему: и сырость, и убогость, и гам. Не так давно у Ани появилась надежда: ее соседка Агриппина Тихоновна привела в квартиру покупателя на свою комнату, и покупатель этот, окинув взором двухсотметровые дореволюционные хоромы, возжелал купить их целиком. Взамен предложил каждой семье по квартире на выселках. Обитатели коммуналки, коих насчитывалось восемнадцать человек, на предложение «благодетеля» отреагировали по-разному: кто-то тут же согласился, кто-то решил торговаться, на выселки им, видите ли, ехать не хотелось, кто-то отказался категорически, побоявшись, что обманут. В числе самых покладистых оказалась и Аня, да ее не особо слушали – из ее клетушки потенциальный покупатель думал сделать кладовку.
В итоге ничего у них с продажей не вышло. Устав выслушивать нелепые требования жильцов, дяденька купил другую коммуналку, этажом ниже, сделал в ней ремонт и уже вселился вместе с женой, родителями, дочкой, ротвейлером и крысой неизвестной сиамской породы.
Больше пока желающих приобрести их запущенную коммуналку не было, а Аня так надеялась… Иногда, когда от духоты и влажности она не могла уснуть, в ее воображении возникала такая картина: отдельная квартира (пусть на выселках, пусть однокомнатная, но отдельная) со светлой кухней, на окне занавески в горошек, непременно красные, на подоконнике герань, в углу стол, на нем солоночки, салфеточки, чашечки, блюдца, рядом табуретка, на табуретке она, на ее коленях кот… Все! Больше ничего Анюте для счастья не надо… Даже сотового телефона!
– Ты еще тут? – раздался над Аниным ухом грозный мужской голос.
Она вздрогнула и, замирая от ужаса, подняла глаза. Как она и ожидала, над ней нависал грозный милиционер Стас, тихонько спустившийся с четвертого этажа и вставший за ее спиной.
– Опять, скажешь, задремала?
– Ага, – глуповато улыбнулась она.
Он сокрушенно покачал головой и вполне миролюбиво спросил:
– Откуда ж ты такая взялась?
– Из собеса, – как всегда невпопад ответила Аня, но, поняв свою оплошность, поправилась: – Вернее из коммуналки.
– В коммуналке живешь?
– Ага.
– С мамкой, что ли?
– Нет, мама умерла год назад.
– Извини.
– Да ладно, чего уж… – пробормотала она смущенно – смущенно, потому что никакой тоски по покойной родительнице она не испытывала, лишь облегчение. – Не любила меня мамка, да и я ее не особо…
– А бабку любила?
– Очень! – с энтузиазмом воскликнула Аня. – Бабуся была очень добрым, отзывчивым человеком… Чистым ангелом… – Видя недоверие на лице следователя, она пояснила: – Ведь именно она меня на работу устроила.
– Как это?
– Просто. Я, как школу закончила, в техникум пошла, но бросила, потому что мать мне велела на работу устраиваться, а я хорошо училась, даже отлично… – Говорила Аня сбивчиво, коряво, она не могла складно выражать свои мысли, но не из-за скудного словарного запаса (сама с собой она общалась прекрасно), а из робости. – Мать меня на винзавод устроила, чтобы я там водку воровала…
– Пила?
– Она нет, хахаль ее… – Она поморщилась, вспомнив сизую рожу материного сожителя. – Но я воровать не умею… И от запаха спирта у меня постоянно были головные боли, так что пришлось уволиться… Потом я много работ сменила, но нигде долго не задерживалась, кому я такая нужна… Ни образования, ни внешности… Только на овощебазу или уборщицей, а там в основном пьянь, да и неинтересно мне…