– Достаточно. А в подвалы, где казна хранится, заходили?
– Нет! Как можно! Не был я там!
– А почему, собственно, нет? Царь Горох утверждал, что вы относитесь к лицам, имеющим допуск в хранилище.
– Бываю там, верно, но редко бываю… Моя служба – стрельцов у входа ставить. Чтоб глядели в оба! А внутрь я не захожу. Что я там, денег не видел?
– Ясно. Значит, вы отвечаете за охрану объекта. Что ж… должен вас огорчить. Раз уж произошла кража, то, найдем мы вора или нет, в любом случае выговор за халатность вам обеспечен.
– Избавь от гнева царского, батюшка сыскной воевода! – неожиданно рухнул на колени перепуганный боярин. – Вовек твоей услуги не забуду. Неповинен, неповинен я! Не губи душу, отпусти на покаяние!
– Встаньте! Сейчас же встаньте, Афанасий Федорович! – вскочил я. – Люди войти могут, а вы тут на коленях ползаете. Что за манеры? Вы в милиции, а не в храме. Встаньте!
– Не губи… В доме семеро по лавкам, жена восьмым брюхатая! – продолжал изливаться Мышкин, не обращая никакого внимания на мои попытки его поднять.
Баба Яга бросила вязанье и поковыляла на помощь.
Боярин надрывался вовсю:
– И здоровье не то уже… Почитай, что ни день, то сердце ломит! Сынков-то два всего, остальные дочки. Им расти, а мне приданое готовить. А как засадит государь в острог, кто их, сиротиночек, замуж-то возьмет?! Не губи, воевода! Христом Богом молю!..
Как мы его в дверь вытолкали – ума не приложу… Японский городовой! Если тут каждый будет устраивать подобную истерику, никаких нервов не хватит. А потом говорят, милиция не сострадает гражданам… Ну, вот посострадайте такому – он из вас веревки вить начнет, а воровать не перестанет. Я выглянул в окно. Боярин Мышкин, рыча, понараздавал оплеух дожидавшимся слугам, с трудом взгромоздился на коня и с довольной рожей отправился домой. Толпа родственников, славя Бога и распевая песни, двинулась следом.
– Ну, что скажет наш детектор лжи?
– Врун он, батюшка, – твердо объявила Яга. – Да и трус в придачу. Ты бы проверил еще разок, чего он там наплел.
– Это я и сам мог сообразить. Есть в его болтовне пара несостыковочек… Я-то, признаться, думал, что ты, старая, мне сразу на вора укажешь.
– Так я тебе и указую – вор он! – подтвердила бабка. – Хоть мою голову на плаху клади, а таскал он золотишко из казны. Вот только он ли сундук уволок – о том не ведаю…
– Значит, будем проверять остальных. Казначей у нас за что отвечает?
– Как? А деньги принять, посчитать, разделить, кому в долг, кому на дело, какие налоги где, кто принес, сколько – все казне прибыток.
– Понял. Говоря проще – бухгалтер-экономист, – пометил я. – Ну, с распределением бюджета мы сейчас возиться не будем, это уже финансовой инспекции ближе. Мы его потрясем на предмет банальной кражи. Да, а дьяк-то наш, он что в хранилище делает?
– Пишет, – пояснила Яга, чуть удивляясь моей бестолковости. – Как же можно без дьяка-то? Боярин ли, казначей, а то и сам государь в казну зайти захочет, так дьяк с бумагой да чернилами тут и есть. Записать чего, оприходовать, опись составить, посчитать, жалованье царевым слугам выдавать, да мало ли… Вот Филимон там и трется.
– Уловил. Ну что ж, подруга дней моих суровых, давай следующего.
– Уже бегу, касатик. Сей же час поставлю перед очи твои ясные.
Хорошая у меня бабка, правда?
Тюря оказался человеком скрытным, размытым. На первый взгляд даже не разберешь, сколько ему лет. Кафтан простой, из хорошего сукна, но не новый. Сам лыс, бороденка куцая. Руки мне его не понравились – беспокойные… Пальцы, как белесые черви, так и возятся, ни на минуту не прекращая движения. Когда он вошел и без приглашения сел напротив меня, я нарочито пристально стал рассматривать его лицо, но так и не смог поймать прямого взгляда мутных серых глаз.
– Имя, фамилия, отчество?
– Тюря… и батюшка мой Тюрей был, и дед, стало быть… Казначей я здешний, не помните? А я вот вас, Никита Иванович, не впервой вижу. Вы, видимо, при дворе-то гость нечастый.
– Допустим.
– Ну, вот я и гляжу, чем же мне лицо ваше знакомо… Вы, случаем, деньги в казну на сохранение под проценты не сдавали?
– Очень интересно… – От неожиданности я даже перестал записывать. Этот тип откровенно пытался всучить мне взятку!
– Вот ведь что я говорил! – обрадовался мой собеседник, обтирая лысину засаленным рукавом. – Только вы тогда спешили очень и роспись в книге оставить запамятовали. Ну, да дело молодое, с кем не бывает… Сколь денег-то в том кошельке было?