Мы вскрыли трахею и вставили дыхательную трубку, подключили кислород. Лицо раненого медленно приобретало обычную окраску.
– Инна, – скомандовал я, вводя в ротовую полость Казарина ларингоскоп. – Готовь систему – лазикс, преднизолон…
В просвете ларингоскопа я увидел предмет, послуживший причиной удушья. Это был маленький черный цилиндрик. Мне удалось сразу же извлечь его. С виду он был похож на таблетку из черной пластмассы.
Я поднял глаза – Инна фиксировала на локтевом сгибе раненого иглу. Славик следил за манометром, а с бокового сиденья на меня внимательнейшим образом смотрела девушка с плоским неприятным лицом.
– Вы кто? – резко спросил я.
– Родственница, – невнятно пробормотала девушка, отводя глаза.
Что-то настораживало в ее поведении, в ее сутулой, по-походному одетой фигуре. Она сама казалась здесь инородным телом.
– Вон из машины! – коротко сказал я, машинально опуская черный цилиндрик в карман халата.
Некрасивое лицо девушки приобрело угрюмое и настырное выражение. Она, кажется, собиралась что-то возразить, но в этот момент темноту двора озарили тревожные синие сполохи – в подъезд влетела дежурная милицейская машина. Мне не было до нее никакого дела, но на секунду я отвлекся, а когда поднял глаза – настырная девушка уже исчезла. Я тут же забыл о ней и дал команду в кабину:
– Жми, Степаныч!
Он завел мотор и начал сдавать машину назад. Дотошные стражи порядка все-таки не дали нам так просто уехать, и в салон заглянул раздраженный и подозрительный лейтенант.
– Некогда, начальник! – заорал я и сунул ему визитную карточку, на которой имелись мои координаты. – Найдешь меня, если приспичит!
Степаныч включил маячок и сирену, и мы помчались. Я велел Вадиму, сидящему в кабине, сообщить по рации, чтобы готовили операционную. Инна подняла на меня свои изумительные ореховые глаза и чрезвычайно серьезно спросила:
– Довезем?
Я не стал отвечать, потому что ответ был мне неизвестен. Я посмотрел на нашего пациента. Он дышал, но по-прежнему находился в коме. По его бледному лицу с запавшими щеками трудно было понять, сколько ему лет. Вообще трудно было понять что-либо, кроме того, что дела его исключительно плохи. Хотя пуля прошла по касательной, она, видимо, вызвала ушиб мозга и внутричерепное кровотечение. Вдобавок состояние усугубилось этой странной асфиксией.
Я нащупал в кармане пластмассовый цилиндрик. Как в дыхательных путях Казарина могла оказаться эта штуковина? Выходит, он зачем-то держал ее во рту, а в момент ранения непроизвольно вдохнул? Может быть, и в самом деле это какая-то таблетка? Нужно будет спросить жену Казарина, принимал ли муж какие-нибудь необычные лекарства.
В больнице нас уже ждали. В считаные секунды неподвижное тело Казарина было перемещено на каталку, и его повезли в операционную. Нейрохирург Тяжлов, громадный, кажущийся неповоротливым в своем бледно-зеленом операционном одеянии, сумрачно выслушал мои краткие пояснения и мельком взглянул на инородное тело.
– Что в лоб, что по лбу! – философски заметил он и ушел в операционную.
Жена Казарина сидела в коридоре, в том же домашнем халате, сцепив руки на колене и неотрывно глядя в одну точку на белой стене. Она оказалась довольно привлекательной особой, хотя и заметно подурневшей после обрушившегося на нее несчастья. Но, пожалуй, ее лицо все-таки больше портила привычная маска высокомерия, которая вообще характерна для посетителей нашей больницы. У нас не бывает «простых» пациентов. И наша «Скорая» не откликается, когда набирают 03. Если Казарина набирала наш номер телефона, значит, у нее имеются причины смотреть на мир несколько свысока. Это может быть высокая должность мужа, или мешок с золотом под кроватью, или какие-то тесные связи, которые тянутся высоко-высоко…
Но сейчас меня не интересовали причины чужого благополучия. Меня разбирало любопытство по поводу черной таблетки, которую Казарин держал во рту, когда нарвался на пулю. И я напрямик спросил об этом убитую горем женщину, представив дело так, будто без ответа на этот вопрос невозможно дальнейшее лечение.
Она взглянула на пластмассовый кружочек с полным равнодушием.
– Мой муж не принимал лекарства, – глухо ответила она. – Он был очень здоровым человеком. Энергичным. Он три раза в неделю посещал тренажерный зал. Голыми руками с ним было не справиться. Поэтому они застрелили его.
– Почему вы говорите – был? – возмутился я.