Внезапно чья-то большая и теплая ладонь легла поверх запястья. Алиса распахнула глаза, недоуменно сосредоточилась на этой чужой руке. Холеная ладонь мужчины в возрасте, хитрый браслет, пиджак итальянского сукна. Это внезапное прикосновение вдруг выдернуло Алису из забытья, она снова ощутила себя привычной собой.
Забегая вперед, скажу да, Алиса из тех женщин, что не боится ни Бога, ни черта, водя дружбу с обоими; ей не страшны ни мыши, ни лягушки, а пауков и змей она просто брезгливо недолюбливает. Единственное, что эта хорошенькая евреечка не подчинила себе это боязнь полетов. Нет, технически она все понимает, но это не отменяет внутренней паники каждый раз на взлете-посадке-воздушной яме.
Это прикосновение словно перезагрузило все ее системы. Дыхание провалилось в живот, спина распрямилась, а уголок губ и одна бровь легонечко изогнулись. Праведное возмущение женщины, которую касаются так заботливо и спокойно, но совершенно внезапно. Да как он смеет?! Рокоча изнутри и не теряя вновь обретенной королевской стати, Алиса повернула голову.
Эта турбулентность не сто́ит того
Есть такие мужчины, которые обладают какой-то нездешней породой, они словно не из этого времени. Так и этот высокий, мощный, и при этом по-дворянски красивый. В его сером взгляде одновременно были уверенность силы и мягкость.
Алиса посмотрела на ладонь, лежавшую на ее запястье, затем в глаза мужчины.
Возможно, вы правы, с достоинством ответила она.
Ее собеседник удовлетворенно улыбнулся и аккуратно снял с ее руки свою ладонь.
Простите мне эту бестактность. Позвольте представиться, меня зовут Петр.
Алиса, ответила она и вложила свою ладонь в его. Рукопожатие показалось долгим. Алиса внезапно почувствовала, что щеки предательски розовеют.
Мариночка, негромко, но внятно обратился в пустоту Петр, и давешняя бортпроводница мгновенно материализовалась.
Принесите нам с Алисой шампанского.
Да, Петр Александрович.
«Боже, что за сюр?» подумала Алиса. Может, они уже разбились и это такое посмертие? В это, кажется, проще поверить, чем в то, что против всех правил безопасности им принесут напитки.
Появилась Марина с двумя бокалами шампанского.
Алиса поблагодарила ее, приняв благородный бокал, и повернула голову к своему внезапному спутнику. В иллюминаторе снова вспыхнуло и очертило породистое лицо мужчины, делая его похожим на хищную птицу.
Алиса, знаете, что мне напоминает такая погода?
Только сейчас она наконец прочувствовала его голос. Странная смесь чопорности литературного русского и совершенно неславянского интонирования. Откуда он такой взялся, что это вообще за персонаж?
Он не дождался ее встречного вопроса и продолжил:
Танго. Этот танец столь же опасен на вид, но это иллюзия. Вы же едете в Буэнос-Айрес, чтобы танцевать?
А вот это уже ни в какие ворота. Да кто он, черт побери, такой? Удивление, возмущение, любопытство вот что ощущала Алиса.
Есть такое танго «El Huracan», на испанский манер раскатисто произнесла она, очень похоже на этот шторм.
Браво, Алиса, усмехнулся Петр, позвольте поднять этот бокал за вас и ваше путешествие.
Они чокнулись и пригубили напиток.
Алиса чувствовала, как нарастает смятение и любопытство: откуда этот человек так много знает? Но она одновременно хорошо понимала, что задавать вопрос в лоб или возмущаться не стоит.
Появилась бортпроводница, предупреждая, что бокалы лучше отдать: наконец-то разрешили посадку.
Петр поблагодарил и, возвращая бокал, произнес следующее:
Марина, моя гостья очень спешит, поэтому будьте любезны проводить ее лично самым коротким путем к посадке на рейс.
Конечно, Петр Александрович.
Воцарилась тишина. Алиса не выдержала. Повернулась к нему и мягко, но требовательно спросила:
И все же, почему?
Вы напомнили мне школьную подругу Софико, Алиса что-то в вашем царском профиле, выдержке и очаровывающей нежности. Но это во-вторых. А во-первых, потому, что могу и хочу.
Видимо, на ее лицо отразилось что-то такое, что он засмеялся и продолжил.
Да, вот сейчас очень похожи на мою Софико. Поверьте, я делаю это просто так. Никаких скрытых мотивов или грязных предложений не последует. Несмотря на вашу боязнь полетов, я даже остерегусь предлагать свою руку. Но, если позволите, я бы хотел послушать про танго и Аргентину, пока мы садимся. Расскажите мне про музыку, которая волновала вас в последнее время.
Следующие пятнадцать минут говорила Алиса. Сначала преодолевая легкую робость и странность ситуации, но далее распаляясь все более. Петр слушал, лишь изредка задавал вопросы, улыбался и смотрел на нее так, что от чего-то Алиса поняла та мистическая Софико давно умерла, а этот мужчина если о чем и сожалеет, так только об этом.
Когда они пришвартовались к рукаву и рядом с креслом возникла Марина, надо было что-то сказать на прощанье. Но все слова выходили глупыми. Тогда Алиса спросила:
Могу ли я вас обнять?
Поберегите мое сердце и свое время поспешите, посадка на стыковочный рейс должна закончиться через десять минут, а еще придется прилично пробежаться.
Делать очаровательные глупости и поступать немного наперекор всегда было в характере Алисы. Она подалась корпусом вперед, прижалась к его щеке своей и выдохнула: «Спасибо». После чего молниеносно, не оборачиваясь, метнулась за стюардессой.
Что было дальше, она не особо запомнила, еле поспевая за Мариной. В нормальном состоянии любопытной Алисе было бы очень интересно изучить эти невидимые обычным пассажирам внутренние ходы для персонала. Но времени не было, оно безжалостно утекало. Благо заклинанием «по личной просьбе Петра Александровича» из уст Марины можно было, кажется, пройти даже сквозь стены.
У неприметной двери Марина остановилась и показала рукой:
Вам сюда, поспешите, две минуты до закрытия. Гейт восемнадцать, он по правую руку, запомните.
Марина, вы сокровище, спасибо.
Это все Петр Александрович. Ну, бегите! и распахнула дверь.
После относительной тишины и легкого полумрака внутренних коридоров шум и свет зала ожидания ослепили девушку. Но времени тупить и отмаргиваться не было. Алиса рванула вперед. Гейт семнадцать остался позади. Подозрительная тишина у восемнадцатого выхода. Черт, неужели опоздала? И только подлетев вплотную к монитору над дверями, она увидела надпись: «Рейс Франкфурт Буэнос-Айрес задерживается на час».
Небо над стеклянным фасадом вспыхнуло молнией.
Алиса запрокинула голову и витиевато выматерилась в потолок, а потом нервно захохотала, закрыв ладонями лицо.
Чистилище
Женя сидел в просторном зале франкфуртского аэропорта и предавался самоедству. Благо окружающая обстановка этому очень способствовала. Поместите человека в аквариум с такими же, как он, застрявшими на перепутье, добавьте задержку рейса на неопределенный срок, севший мобильник, занятые розетки и вот он, рецепт духовного роста неврастеника, готовящегося разменять пятый десяток.
«Шакал я паршивый, мысленно начал Женя с киношного штампа, Юлька с пузом дома мучается, а я в Аргентину укатил на пляски. И пускай она сама путевку подарила. Ну и что? Мог ведь отказаться? Мог. Но не хватило воли. И теперь вот мироздание красноречиво сигнализирует об ошибке за окном, похоже, Вселенский потоп намечается».
Погода и в самом деле угрожала надолго задержать вылет: небо заволокло мрачными тучами, которые то и дело прорезали сверкающие сетки-молнии, по взлетной полосе, словно перекати-поле в дешевом вестерне, носился мусор.
«Не иначе кто-то наверху напоминает, что нельзя буквально воспринимать все, что говорит женщина», подумал Женя.