О господи, рассказывай рассказывай!
Тише! приказала Мэг. Это ложа бельэтажа номер пять. Вам отлично известно: она первая слева от авансцены.
Не может быть!
Говорю же вам. Эту ложу обслуживает моя мама. Но поклянитесь никому об этом не рассказывать.
Конечно! Давай дальше!
Так вот Это ложа Призрака Уже больше месяца туда никто не заходил, кроме Призрака; естественно, и администрация получила указание никогда не сдавать ее
Это правда, что туда приходит Призрак?
Ну да
То есть видели, что туда кто-то заходит?
Да нет же! Туда приходит Призрак, и там никого нет!
Девушки переглянулись. Если Призрак приходил в ложу, то его можно было увидеть, потому что у него черный фрак и череп вместо головы. Они сказали об этом Мэг, но та с горячностью возразила:
Как вы не поймете? Призрака не видно, и у него нет ни фрака, ни головы! Все, что рассказывают о черепе или об огненной голове, это болтовня! У него нет ничего подобного Его можно только слышать, когда он в ложе. Мама ни разу его не видела, но зато слышала. Она хорошо это знает, ведь она сама ему приносит программку!
Малышка Жири, да ты просто смеешься над нами, сочла своим долгом вмешаться Сорелли.
Тогда малышка Жири расплакалась:
Лучше бы я не болтала Если бы только мама знала!.. Но все-таки Жозеф Бюкэ зря занимается делами, которые его не касаются. Это принесет ему несчастье. Мама еще вчера это говорила.
В этот момент послышались грузные торопливые шаги в коридоре и чей-то запыхавшийся голос прокричал:
Сесиль! Сесиль! Ты там?
Это голос матушки, прошептала Жамм. Что случилось?
Она открыла дверь. В комнату влетела представительная дама, сложением напоминавшая гренадера из Померании, и со стоном рухнула в кресло. Ее глаза дико вращались, и лицо приобрело оттенок терракоты.
Какое несчастье! проговорила она. Какое несчастье!
Что? Что такое?
Жозеф Бюкэ
Ну и что Жозеф Бюкэ?
Жозеф Бюкэ мертв!
В гримерной раздались недоверчивые восклицания и испуганные просьбы рассказать о случившемся.
Да, его только что нашли повешенным на третьем подземном этаже. Но самое ужасное продолжала срывающимся голосом почтенная дама, самое ужасное в том, что рабочие сцены, которые нашли тело, утверждают, будто слышали возле мертвеца какой-то шум, напоминающий заупокойное пение.
Это Призрак! вырвалось у младшей Жири, которая тут же прижала ко рту сжатые кулачки и пролепетала: Нет-нет! Я ничего не говорила!.. Я ничего не говорила!
А вокруг нее подруги в ужасе повторяли шепотом:
Точно! Это Призрак!..
Сорелли побледнела.
Я не смогу произнести приветствие, прошептала она.
Мамаша Жамм опрокинула рюмку ликера, стоявшую на столике, и высказала свое мнение: в подземельях Оперы и впрямь живет призрак.
Правда в том, что так и не удалось узнать, как именно погиб Жозеф Бюкэ. Краткое следствие не дало никакого результата: единственной версией было самоубийство. В своих «Воспоминаниях директора Оперы» господин Моншармен, один из двух директоров, сменивших Дебьена и Полиньи, так описывает случай с повешенным:
«Досадный инцидент нарушил маленький праздник, который устроили по случаю своего ухода в отставку господа Дебьен и Полиньи. Я находился в кабинете дирекции, когда неожиданно туда вошел Мерсье, администратор. Он был крайне потрясен и рассказал, что на третьем этаже подземелья, прямо под сценой, между задником и декорацией к Королю Лахорскому, нашли тело рабочего сцены.
Я воскликнул: Нужно его снять! Но пока я бегал вниз и доставал лестницу, веревка на шее повешенного уже исчезла».
Господин Моншармен счел это событие абсолютно нормальным. Человек повесился, его собирались вытащить из петли, а веревка исчезла. О! Господин Моншармен нашел этому простое объяснение: «Это было время занятий в танцевальном классе, и корифейки и ученицы балетной школы быстренько приняли меры от дурного глаза»[2]. Все. Точка. Вы можете себе представить, как девушки из кордебалета спускаются по приставной лестнице и делят между собой веревку повешенного за меньшее время, чем понадобилось, чтобы написать эти строки?!
Все это несерьезно. Но когда я думаю о том месте, где был найден труп, на третьем подземном этаже, под сценой, мне представляется, что где-то там кому-то было нужно, чтобы эта веревка, сделав свое дело, бесследно исчезла; и позже мы увидим, ошибался ли я в этом своем предположении.
Жуткая новость быстро разнеслась по всей Опере, где Жозефа Бюкэ очень любили. Артистические уборные опустели, и юные балеринки, окружившие Сорелли, как стадо пугливых овечек окружает пастуха, поспешили в фойе по скупо освещенным коридорам и лестницам, быстро-быстро перебирая стройными розовыми ножками.
Глава 2
Новая Маргарита
На площадке второго этажа Сорелли и ее свита столкнулись с графом де Шаньи, который поднимался им навстречу. На лице обычно сдержанного графа было написано сильное возбуждение.
Я как раз шел к вам, галантно сказал граф, приветствуя молодую женщину. Ах, Сорелли! Какой прекрасный вечер! А Кристина Даэ, какой триумф!
Не может быть! возразила Мэг Жири. Еще полгода назад она пела как курица. Но пропустите же нас, мой дорогой граф, сказала девчонка, сделав шаловливый реверанс. Мы идем разузнать о том бедняге, которого нашли повешенным.
В этот момент мимо прошел озабоченный администратор. Услышав эти слова, он резко остановился.
Как! Вы уже знаете, мадемуазель? довольно грубо спросил он. Тогда не говорите об этом Особенно господам Дебьену и Полиньи: это будет для них большим огорчением в их последний день.
И все поспешили в фойе балета, которое уже заполнили приглашенные.
Граф де Шаньи был прав: никогда в Опере еще не устраивали подобного гала-концерта. Те, кто был удостоен чести там присутствовать, до сих пор взволнованно рассказывают о нем своим детям и внукам. Подумать только: Гуно, Рейер, Сен-Санс, Массне, Гиро, Делиб сменяли друг друга у дирижерского пульта и сами дирижировали исполнением своих произведений. Среди участников концерта были Габриэль Форе и Краус. Именно в тот вечер весь Париж был поражен и восхищен, услышав Кристину Даэ, о загадочной судьбе которой я намерен рассказать в этой книге.
Гуно дирижировал «Траурным маршем марионетки», Рейер своей прелестной увертюрой к «Сигурду», Сен-Санс «Пляской смерти» и «Восточной грезой», Массне еще не опубликованным «Венгерским маршем», Гиро своим «Карнавалом», Делиб «Медленным вальсом Сильвии» и «Пиццикато» из «Коппелии». Мадемуазель Краус и Дениз Блох исполнили: первая болеро из «Сицилийской вечерни», вторая заздравную песнь из «Лукреции Борджиа».
Но главный успех выпал на долю Кристины Даэ, которая вначале спела несколько арий из «Ромео и Джульетты». Впервые в своей жизни молодая певица исполнила это произведение Гуно, которое, кстати, еще и не звучало в этом театре, ибо только незадолго до этого было поставлено в Комической опере, а до этого много раньше в бывшем Лирическом театре с мадам Карвальо в главной партии. Ах! Стоит посочувствовать тем, кому не довелось услышать Кристину Даэ в партии Джульетты, увидеть ее непосредственность и грацию, замереть при звуках ее ангельского голоса, почувствовать, как душа устремляется вместе с ним над могилами веронских любовников.
«Господь! Господь! Господь! Прости нас!»
Но это были пустяки по сравнению с тем, как она пела в сцене в тюрьме и в особенности в финальном терцете из «Фауста», где заменила заболевшую Карлотту. Такого в Опере никогда не слышали и не видели!
Перед публикой предстала новая Маргарита Маргарита ослепительная, сияющая, о существовании которой раньше и не подозревали.
Весь зал в невыразимом волнении приветствовал бурей восторга Кристину, рыдавшую на руках своих товарищей. Ее пришлось унести в гримерную. Казалось, она умерла. Известный критик П. де Сент-В. запечатлел воспоминание об этом волшебном мгновении в рецензии, которую он удачно назвал «Новая Маргарита». Сам тоже будучи художником в душе, он писал, что певица это прекрасное и нежное дитя принесла в тот вечер на подмостки Оперы нечто большее, чем свое искусство, она принесла свое сердце. Всем завсегдатаям Оперы было известно, что сердце Кристины оставалось чистым, как в 15 лет; и критик П. де Сент-В. писал: «Чтобы понять, что случилось с Даэ, необходимо представить себе: она только что в первый раз полюбила! Возможно, я покажусь нескромным, добавлял он, но лишь любовь способна сотворить подобное чудо, такую потрясающую перемену. Два года назад на конкурсе в Консерватории Кристина Даэ всего лишь подавала большие надежды. Откуда же сегодня взялась эта возвышенность? Если только она не спустилась с неба на крыльях любви, остается думать, что она поднялась из глубин ада и что Кристина, как когда-то мэтр Офтердинген, заключила союз с дьяволом! Тот, кто не слышал, как Кристина поет свою партию в финальном терцете из Фауста, тот не знает этой оперы, потому что никакая восторженность или святое опьянение не смогли бы превзойти ее искусство».