Но, скажем так, это моё непременное условие. Иначе я откажусь.
Инка, вы выкручиваете мне руки Что мне делать? Тогда мы поедем вместе.
Я остановилась в пансионате «Горный приют». Комната сто девятнадцать. Это в хозяйственном флигеле.
Мы заедем за вами в десять утра. Вам удобно?
Вполне.
Я рада, что мы с вами познакомились, договорившись, Лера мгновенно отпружинивает от скамейки.
Её новая знакомая погружена в размышления по поводу происходящего и не торопится никуда идти. Но Лера уже вся на иголках, ей не терпится разыскать Климку и всё ему рассказать.
До завтра, Инка.
До свидания, Лера.
Почти в тот самый момент раздаётся протяжный басовитый гудок рейдового, в ответ суетятся разбуженные крикливые чайки. Окончательно стемнело, и утробно бухающая под основанием пирса волна слилась с цветом ночи. Инкины мысли несутся галопом, ритмованные учащённым пульсом. Неторопливое течение её кристально прозрачной жизни самым непредсказуемым, а оттого непостижимым образом нарушено. Инка глубоко вдыхает ночной воздух и, вместо того, чтобы задуматься о том, как поскорее попасть в «Горный приют», попросту закрывает глаза.
Климка обнаруживает свое присутствие на пустынной скамейке, спрятанной внутри каре из немолодых туй. Услышав шорох сбоку, Лера инстинктивно вертит головой. Узнаёт облик мужа и показывает ему в темноту оба больших пальца. Пристраивается рядом на прохладные доски. Клим берет Лерины ладошки, разглядывает отражение дальнего малахольного фонаря в её глазах и, так ничего и не сказав, целует в лоб. Но Лере этого мало. Она запрокидывает голову и прижимается к тёплым губам супруга своими, открывая их для поцелуя.
Эту девушку зовут Инка, говорит она спустя некоторое время. Завтра она посетит твою студию.
Я
Не надо ничего говорить.
Липкая ночь скрепляет обездвиженные туи, образуя из них нечто вроде надёжного убежища для двух влюбленных. Клим увлечённо целует Леру, прижимая к себе каждую частичку её совершенного тела. Лера страстно отвечает, заполучившая долгожданного мужа обратно из лап его чёрной меланхолии. Пробуждённый, он рвётся к продолжению, стремится освободить её от липкого, ставшего ненужным теперь сарафана.
Нет, не надо. Не здесь Комары.
Голос Леры срывается на шепот, она свёртывается калачиком на Климкиных коленях и, запрокинув голову, любуется звездами.
Пойдем домой, милый. Я хочу тебя.
Нет, не домой. К Геворку!
Но ты же завтра будешь работать.
Ты же знаешь, Леруа, я всегда избегал той работы, из-за которой необходимо в чём-то отказывать себе накануне.
Но тут совсем другой случай! Лера вскакивает на ноги ещё проворнее, чем проделала это накануне на пирсе. Ты так преображался, когда мы встречали её в городе!
И всё равно это не стоит того, чтобы сейчас отказаться от бессонной ночи и бутылки старинного грузинского вина.
Лера молча кивает. Она осознаёт, что обманула Инку. Ей казалось, что для Клима это очень важно. Что Инка сыграет в его жизни одну из тех незабываемых ролей, которые так необходимы художникам. А теперь поняла, что взяла на себя смелость обещать девушке больше, чем на самом деле готов был отдать Клим.
Лера тянет супруга за собой. Они выбираются обратно на полуосвещенную аллею. Теперь можно заглянуть в наглые мужские глаза. Климка улыбается как записной проказник и нетерпеливо теребит её за руку, то и дело показывая интернациональный жест собутыльников. Лера сдаётся.
«Ну что ж, пусть и такой ценой лжи и обмана, но Климку я оживила. Попробую снять сливки со своей победы. Да, именно моей победы, раз он не сильно интересуется этой девчонкой, думает Лера. А, впрочем, только делает вид, что не интересуется. И чёрт с ним! Моя ночь!»
У Геворка много гостей. Сам он, как обычно, лоснящийся и ароматный, снуёт с серебряным подносом, разбрасывая блики, улыбки, рукопожатия, реплики, лично обслуживая любимых друзей. Приметив Леру, он устремляется к ней.
Милая леди! Новая романтическая встреча под сводами моего романского замка! Вы позволите усадить вас вон на тот королевский трон? Геворк указывает на красное атласное кресло, установленное в центре залы, у фонтана. Вы позволите предложить вам лучшее, что у меня сегодня есть? Нежнейшее каре молодого барашка в мятном соусе и стаканчик пятилетнего белого кахетинского вина из погребов монастыря Шуамта.
Милый Геворк, ты знаешь, как я тебя люблю, но и сегодня я не одна.
На пороге появляется приотставший Клим, задержавшийся на открытой веранде ресторана у изящного мраморного мойдодыра.
Геворк горячо здоровается с ним за ещё влажную руку, а потом фальшивым обиженным тоном замечает ему:
Каждый раз, когда эта молодая леди вспоминает про старину Геворка, его праздник души нарушает явление тебя.
Ну-ну, отшучивается Клим, мы с Леруа тебя любим, но только оба одновременно. Наша любовь к тебе несовершенна, если мы разделены.
Геворк, ты не справедлив к моему мужу, защищает супруга Лера, ведь это именно Клим сегодня затащил меня к тебе.
О, благословенный господин! Геворк сменяет «гнев» на милость, лично наполняет бокалы. Будь ты вечен, как горы Кавказа! И почаще подводи под мои очи эту красавицу, эту гордую орлицу. Пусть она благодетельствует этим скромным сводам, где для вас, друзья мои, всегда к услугам старина Геворк. Алаверды!
Чокнулись втроём. Клим медленно осушает бокал. Лера лишь смачивает в вине губы.
Спасибо, Геворк! Ты глыба! С тобой этот серый городок обретает смысл, Клим хлопает Геворка по плечу, подставляя бокал для новой порции вина.
Лера целует старика в щёку. От этого поцелуя Геворк картинно теряет дар речи и сквозь слезу прочувственно чтит своих друзей.
Отужинав, утомлённая пара замедляет жизнедеятельность и утихомиривает эмоции. Утопают в креслах. Говорить не хочется. Клим теперь уже нечасто потягивает золотистое вино и задумчиво рассматривает гармоничные, но словно ускользающие черты лица супруги. Сколько бы фоторабот со своей супругой он не выполнил, ему так и не удалось зафиксировать её законченный образ. Лера очень живая. Картинка меняется от мельчайшего угла поворота головы, неуловимой тени улыбки. Изменяется разрез глаз, очертания губ. Искусственный свет иначе обрисовывает тенью скулы, брови, овал лица. Каждый вечер это другая женщина для такого искушённого портретиста, как Клим.
Сегодня эти яркие тёмно-соломенного цвета волосы на скорую руку прибраны двумя разными заколками. Хитрющие светло-коричневые ореолы глаз прячутся в сощуренных разрезах век, очерченных волной выгоревших тёмно-соломенных бровей. Прямой лоб, лишь слегка подкопчённый солнцем. Покусанный ультрафиолетом краснеющий нос. Тонкие губы, редко удостаивающиеся карандаша и помады. Игрушечный подбородок на гордой шее. Золотистый пушок под носом. Чуток излишне островаты скулки, ибо осунулись некогда молочные щёчки. Оно и понятно: лето, спорт. Лера мало ест и много активничает. Всё это оно, то самое! И, вместе с тем, волнительно ново.
Климу нравится почти каждый вечер соблазнять Леру заново, как женщину, которую видит впервые. Каждая беседа начинается почти со знакомства. Эта игра, правила которой он создал для себя сам, вот уже более пятнадцати лет всё больше затягивает пару непредсказуемостью сюжета. Клим предпочитает не рефлексировать, а как бы наблюдать за собой со стороны. Он импровизатор, кредо которого по возможности избегать повторений. Он вспоминает, что из-за каких-то своих внутренних обид, причём не на Леру, нет, а просто на судьбу, на профессию, на растяпу почтальона, наконец, уже три, нет, четыре ночи не спал с ней. «Отчего я такой болван?»