К их столику подходит Валентин. Он лишь слегка кивает Климу, словно тот всего лишь досадная помеха, и приглашает Леру на медленный танец.
«Ох, ты быстр, как хорь, мистер Поэт, только и остается поразмыслить о том, что иногда приятно лицезреть своего партнёра, так сказать, из партера Как любимая движется в танце Хм! Но только иногда».
Только теперь Клим замечает, что оказывается, в ресторане звучит хорошая музыка (Геворк большой знаток не только по кулинарной части), а вокруг веселятся люди, многие из которых за последние три недели успели стать приятелями. Он поднимает руку, чтобы поприветствовать одних, кивает другим, подмигивает третьим. Удивившись, что фужер пуст, он ищет глазами официанта, чтобы попенять тому, но, передумав, направляется к стойке бара.
Восполнив вино, он перехватывает взгляд Генриетты Палны и приветствует её, слегка приподняв бокал. Генриетта Пална вальяжно располагается в своём любимом старинном кожаном кресле, разбросав у подножия многочисленные юбки тяжёлого парчового платья. Тёмно-бордовое одеяние разбрасывает блики и отражается в хрустале и фарфоре. Генриетта Пална, как всегда, пьёт чай и тянет свою единственную за вечер сигарету через длинный и тонкий старомодный дамский мундштук. Она сдержанно, как и подобает настоящей аристократке, кивает фотографу, который неделю назад выполнил её портрет в традициях фотомастерских царской России. И даже любезно колеровал в сепию.
Раскрасневшийся Валентин бережно держит Леру за талию. Его пальцы беспрепятственно ощущают волнующую плоть сквозь влажную ткань сарафана. Темп танца замедляется и Лере начинает передаваться возбуждение Валентина. Она сначала ближе прижимается к нему, потом, спохватившись, пытается отстраниться, но ставшая требовательной рука всё настойчивей прижимает её фигурку к противоположной плоти. Перевозбуждение от насыщенного событиями вечера сменяется лёгкой паникой. Лера ищет глазами мужа и не находит его. Валентин вдавливается в неё всё неистовей и вдруг почему-то отпускает.
Лера, говорит он ей в ухо, вы это всё, что есть у меня светлого в этом кургузом городе, который поработил мою жизнь, окружив своими сооружениями. Вы и сила моя и слабость. Вы мой сон и моя явь. В вас кроется тайна моего соревновательного императива, поскольку вы единственный персонаж, лучше которого я никогда не смогу создать сам. Я безнадёжно болен вами и преисполнен любовью к вам. Скажите же теперь, прошу вас, как я должен поступить, чтобы не оскорбить вас? Чтобы убедить вас в своей искренности Чтобы быть рядом с вами Чтобы
Тсс! Ни слова больше! Это напоминает мне маленькую поэму, которая предназначена не мне. Просто напишите её. И это будет шедевр. Распорядитесь своим даром бескомпромиссно, без поправок на жару и головную боль. Русская культура всецело в ваших руках. Вы очень талантливы, умны, красивы, волнительны. Может быть я даже увлечена вами, но
Не говорите «но»!
Но, смело повторяет Лера, игриво отстраняясь от его вновь распоясавшихся рук, у вас замечательная жена, а у меня прекрасный муж и
Стойте! Ни слова больше! Я боюсь, что это ваше «и» добьёт меня окончательно!
И те отношения, невозмутимо продолжает жестокая Лера, которые сложились между нами к настоящему времени, идеально подходят к текущей ситуации.
Но ведь Клим вам изменяет!
Вы тоже изменяете Анне.
Лера направляется к стойке. Клим подаёт ей фужер. Она кивает и игриво улыбается ему, лишь на секунду задумавшись о том, что только что всё могло сложиться иначе, возможно любопытнее для неё самой, но вряд ли лучше, чем будет теперь.
Спустя минуту на соседнюю с Лерой табуретку грузно взбирается Капитан. После обмена приветствиями, он заказывает себе двойную порцию коньяка и принимается заводить часы.
Это чтоб потом не забыть, когда захмелею, поясняет он окружающим.
Капитан, обращается к нему Клим, когда отправимся к скале Киселёва? Ведь, помнится, обещал.
Хоть завтра. Ты, Климуша, хоть и с крезой, но я люблю тебя как сына.
Завтра я, к сожалению, занят.
Ага! Будешь отсыпаться после этой бессмысленной пьянки!
Ну почему же бессмысленной? начинает Лера. Смысл, уже хотя бы в том, что с вами, Капитан, всегда приятно собутыльничать.
Ну да, быстро пьянею. Со мной не надо церемониться
Я тоже быстро пьянею, призналась Лера, чтобы поддержать старика, оттого и цежу вино по глоточку.
Ах, эти столичные штучки в юбках и на шпильках, отвлекается Капитан на танцующую публику, я не понимаю, как их носит палуба?
И какой замысел вынашивает всевышний на их счёт? подключается Клим.
И стоило ли ему вообще затеваться! скорчил рожу Капитан.
Да ладно, старина. Держу пари, яд твой на самом деле слаще мёда, ты аж вон сверкаешь.
Лера льнёт к супругу, ослепительно улыбается и предлагает чокнуться:
Ваше здоровье, Капитан!
Дурак ты, Климуша. Рядом с тобой такая женщина, а ты ею не занимаешься! Но я всё равно люблю тебя как сына.
Капитан привычным движением опрокидывает в себя двойной коньяк, осоловело озирается и щемит слезой. Он что-то хочет добавить, но дыхание перехвачено и наибольшее, что Капитан может себе позволить просто подмигнуть им. Любящие супруги подмигивают в ответ.
Что напел тебе сегодня Валентин? шутливым тоном интересуется Клим у Леры.
Песнь о любви. Ты же знаешь он остаётся поэтом, даже если излагает мысли прозой.
Знаю, Леруа. А ещё я знаю, кому он посвятит свою новую песнь о любви.
Что ты говоришь! Так кому же?
Клим подёргивает веки и мелко постукивает ногтем по опустевшему фужеру.
Ну же! Не томи!
Погляди вон в ту сторону!
Куда?
Видишь вон за тем столиком брюнетку в красном?
Вижу. А кто это?
То, что нужно истинному поэту Прекрасная Незнакомка!
Вот те раз ты, выходит, тоже даром времени не терял, пока меня не было рядышком.
Да, Леруа, ничуть не смущается Клим. Я не мог не заметить её. Уж слишком она яркая, эта незнакомка. Когда я перестану замечать таких женщин тебе станет со мной безнадёжно тоскливо.
Это зовётся толерантностью, подыгрывает Лера.
Именно! оживляется её супруг. Поэтому я самым естественным образом заметил. И очевидным образом предположил.
Лера продолжает немой допрос с пристрастием.
И всё, сдаётся Климка.
И всё? И за что я люблю этого парня? томно вопрошает у хмельной аудитории Лера и перебирается к мужу на колени.
Мы сейчас опрокинем табурет, шепчет Клим сквозь поцелуй, и он разобьётся.
Геворк нас простит, отмахивается его прекрасная половина.
Ну, будет вам, красавцы с красавицами, бурчит Капитан, которого обработала очередная двойная доза. Такого даже я себе не позволял.
Какого? уточняет непоседа Лера.
Ну, вот такого, он изображает своими ручищами что-то огромное и круглое, потом надувает губы и громко чмокает воздух.
Публика звонко смеётся. Капитана забрасывают комплементами, что он ещё и талантливый актёр. Не ожидавший столь бурной одобрительной реакции, старик теплеет душой и принимается раскланиваться. Но ему всё же стоило предварительно слезть с табурета. Ибо тот раскачивается, и капитан теряет ощущение горизонта. Его голова оказывается на коленях у Леры.
Клим ворчит, мол, полегче там, он не железный. Публика в восторге, а Лера нежно поглаживает убелённые Капитанские виски и позволяет тому в качестве опоры обнять свои прохладные колени. Вощёный мрамор! Захмелевший Капитан теперь ещё и млеет.
Когда стихают последние комплименты актёрам за экспромт, выясняется, что многим гостям пора отправляться на летние квартиры. Покидают ресторан Геворка весёлой разношерстной толпой. Рождаются шутки. Звонкий смех оживляет набережную и долго ещё прячется и вибрирует в зелени лавра, бликующего в инертном свете редких исправных фонарей.