Хорхе Борхес - Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов стр 2.

В 1922 году я предчувствовал ревизионизм. Это развлечение состоит в «ревизии» нашей истории не для того, чтобы докопаться до истины, но чтобы прийти к заранее предустановленному выводу: к оправданию Росаса, к оправданию любого существующего диктатора. Я, как видите, до сих пор остаюсь дикарем-унитарием.

Луна напротив

(1925)

Предисловие

В 1905 году Герман Бар заявил: «Единственная обязанность быть современным». Двадцать с лишним лет спустя я тоже взвалил на себя эту совершенно излишнюю обязанность. Быть современным значит быть актуальным, жить в настоящем, а это общий для всех удел. Никто за исключением одного смельчака, придуманного Уэллсом,  не овладел искусством жить в прошлом или в будущем. Всякое произведение есть порождение своего времени: даже точнейший в деталях исторический роман «Саламбо», главными героями которого являются наемники времен Пунических войн,  типичный французский роман XIX в. Мы ничего не знаем о литературе Карфагена,  вполне возможно, она была чрезвычайно богатой,  кроме того, что в ней не было книги, подобной роману Флобера.

Помимо этого, я захотел стать аргентинцем забыв, что уже им являюсь. Я отважился приобрести несколько словарей аргентинизмов, из которых почерпнул ряд слов, которые сегодня едва ли могу расшифровать: «madrejón», «espadaña», «estaca pampa»

Город из «Жара Буэнос-Айреса»  камерный, глубоко личный, здесь же он предстает пышным и многолюдным. Я не хочу быть несправедливым к этому сборнику. Одни стихи («Генерал Кирога катит на смерть в карете»), быть может, обладают всей броской красотой переводных картинок; другие же («Листок, найденный в книге Джозефа Конрада»), по моему мнению, не посрамят своего автора. Я не чувствую себя причастным к этим стихам; меня не интересуют их огрехи и достоинства.

Я немного изменил эту книгу. И теперь она уже не моя.

Улица, где розовый магазин

Горизонту предместья

Прощание

Предчувствие любящего

Генерал Кирога катит на смерть в карете

Превосходство невозмутимости

Монтевидео

Листок, найденный в книге Джозефа Конрада

День плавания

Дакар

Обещание в открытом море

Родина, я не обрел твоей близости, но у меня твои звезды.

Глубь мироздания их изрекла, а теперь в благодати теряются мачты.

Звезды слетели с высоких карнизов, как стая испуганных голубей.

Звезды поднялись из патио, где водоем звонница, перевернутая меж двух небес.

Звезды взвились из растущего сада, чей беспокойный шелест темными водами подступает к подножью стены.

Явились из захолустных закатов, гладких, как заросший сорной травой пустырь.

Звезды бессмертны, звезды неистовы, в вечности с ними не сравниться ни одному народу.

Перед стойкостью звездных лучей людьми населенные ночи свернутся, как палые листья.

Звезды край невиданной ясности, и как-то случилось, что моя родная земля в их стихии.

Почти страшный суд

Вся моя жизнь

Последнее солнце в Вилла-Ортусар

Стихи четырнадцатого

Сан-Мартинская тетрадка

(1929)

Что касается так называемых стихов по случаю, то едва ли найдется человек, располагающий свободным временем для чтения и чуткий к музыке собственной души, у которого за всю жизнь не выдалось бы с позволения небес десять-двенадцать случаев написать стихи. Нет ничего дурного в том, чтобы этими случаями воспользоваться.

Э. Фитцджеральд.Из переписки с Бернардом Бартоном (1842)

Предисловие

Я много говорил пожалуй, даже слишком много,  о поэзии как о мгновенном даре Духа, о мысли как о деятельности разума; в Верлене я видел чистый образец лирического поэта, в Эмерсоне поэта-интеллектуала. Теперь я полагаю, что во всех поэтах, заслуживающих того, чтобы их перечитывали, сосуществуют обе эти ипостаси. К какому типу отнести Шекспира или Данте?

Что касается стихов из этого сборника, то, очевидно, их следует отнести ко второму типу. Должен сделать несколько пояснений. Несмотря на негодование критиков, которые не прощают поэту исправлений, я пишу теперь не «Мифологическое основание Буэнос-Айреса», а «Легендарное основание», потому что первое определение ассоциируется с массивными мраморными божествами. Кроме того, эта формулировка является ложной и по своей сути. Эдинбург, Йорк или Сантьяго-де-Компостела могут играть в игры с вечностью, но не Буэнос-Айрес, выросший на наших глазах из пустырей и немощеных переулков.

Диптих «Смерти Буэнос-Айреса»  названием я обязан Эдуардо Гутьерресу непростительно преувеличивает плебейский характер Чакариты и патрицианский флер Реколеты. Думаю, высокий стиль «Исидоро Асеведо» заставил бы моего дедушку улыбнуться. Не считая «Простоты», «Ночь перед погребеньем у нас на Юге», пожалуй, является первым стихотворением, в котором слышен мой собственный голос.

Легендарное основание Буэнос-Айреса

Элегия о квартале Портонес[6]

Франсиско Луису Бернардесу

Усадьба Альвеар: между улицами Никарагуа, Ручей Мальдонадо, Каннинг и Ривера. Множество незастроенных пустырей, следы упадка.

Мануэль Бильбао. Буэнос-Айрес (1902)

Дорогой воспоминаний

Исидоро асеведо

Ночь перед погребеньем у нас на юге

Летисии Альварес де Толедо

Смерти Буэнос-Айреса

I

ЧАКАРИТА

II

РЕКОЛЕТА

Франсиско Лопесу Мерино

Северный квартал

Пасео-де-Хулио

Создатель

(1960)

Леопольдо Лугонесу

Гул площади остается позади, я вхожу в библиотеку. Кожей чувствую тяжесть книг, безмятежный мир порядка, высушенное, чудом сохраненное время. Слева и справа, в магическом круге снов наяву, на секунду обрисовываются лица читателей под кропотливыми лампами, как сказал бы латинизирующий Мильтон. Вспоминаю, что уже вспоминал здесь однажды эту фигуру, а кроме того другое ловящее их абрис выражение из «Календаря», «верблюд безводный», и, наконец, гекзаметр «Энеиды», взнуздавший и подчинивший себе тот же троп:

Размышления обрываются у дверей его кабинета. Вхожу, мы обмениваемся условными теплыми фразами, и вот я дарю ему эту книгу. Насколько знаю, он следил за мной не без приязни и порадовался бы, зайди я порадовать его чем-то сделанным. Этого не случилось, но сейчас он перелистывает томик и одобрительно пробует на слух ту или иную строку, то ли узнав в ней собственный голос, то ли различив за ущербным исполнением здравую мысль.

Тут мой сон исчезает, как вода в воде. За стенами улица Мехико, а не прежняя Родригес Пенья, и Лугонес давным-давно, еще в начале тридцать восьмого, покончил счеты с жизнью. Все это выдумали моя самонадеянность и тоска. Верно (думаю я), но завтра наступит мой черед, наши времена сольются, даты затеряются среди символов, и потому я не слишком грешу против истины, представляя, будто преподнес ему эту книгу, а он ее принял.

О дарах

Песочные часы

Шахматы

I

II

Зеркала

Эльвира де Альвеар

Сусана Сока

Луна

Дождь

К портрету капитана из войск Кромвеля

Старинному поэту

Другой тигр

And the craft that createth a semblance.

Morris, «Sigurd the Volsung»[8] (1876)

Blind Pew[9]

Напоминание о тени тысяча восемьсот девяностых годов

Напоминание о смерти полковника Франсиско Борхеса (18331874)

In memoriam A. R.[10]

Борхесы

Луису де Камоэнсу

Девятьсот двадцатые

Ода, написанная в 1960 году

Ариост и арабы

К началу занятий англосаксонским языком

Лк. 23

Адроге

Искусство поэзии

Музей

Четверостишие

Пределы

Поэт говорит о своей известности

Великодушный враг

В 1102 году Магнус Босоногий приступил к покорению королевств Ирландии; говорят, что накануне своей смерти он получил приветствие от Муйрхертаха, короля Дублина: