Ты лучшая бабушка на свете, рассмеялась я. Дарила мне билет сюда каждый год на мой день рождения.
А другие дети любят Диснейленд.
Билтмор для меня и был Диснейлендом, улыбнулась я.
Бабушка обвила меня рукой за талию и привлекла к себе.
Хорошо, что у нас появится еще одно воспоминание о Билтморе, что это место, которое мы всегда очень любили, станет частью самого особенного уик-энда в твоей жизни.
Я открыла фотоальбом на первой странице, и бабушка радостно захлопала в ладоши при виде фото Корнелии Вандербильт, стоящей у подножия парадной лестницы в Билтморе. На ней изысканный атласный туалет, в руках букет орхидей и лилий.
Взгляните на первый снимок в ваших фотоальбомах, с улыбкой обратилась к нам экскурсовод. Вы видите, что фата Корнелии украшена бельгийским игольным кружевом. Я присмотрелась. Мы с бабушкой склонились над снимком и охнули в унисон.
Вот уж и впрямь вещь, достойная восхищения, правда, дамы? спросила экскурсовод.
У меня бешено заколотилось сердце. Ну что за глупости! Я просто чрезмерно взвинчена из-за свадьбы, взволнована сегодняшним обедом. С другой стороны
Вот это да! восхитилась Сара, глядя через мое плечо. Невероятно!
Не то слово, отозвалась я. Свадебный туалет Корнелии где-нибудь экспонируется? поинтересовалась я у гида.
Женщина удрученно покачала головой.
Платье безвозвратно утрачено, равно как и фамильная реликвия фата, в которой выходили замуж Корнелия Вандербильт, ее мать Эдит, а также сестры Эдит и ее мама. Их местонахождение для всех остается загадкой. Но команда мастеров из Лондона по фотографиям не без труда воссоздала до мельчайших деталей свадебный туалет Корнелии. Он войдет в экспозицию выставки «Романтика моды», которая скоро откроется здесь, в Билтморе.
Джули! вскричала Сара. Мы непременно должны ее посетить!
Я перехватила взгляд бабушки. Она наверняка тоже заметила.
Бабушка?
Что? Ее лицо оставалось непроницаемым.
Просто тихо заговорила я, отвернувшись от экскурсовода, тебе не кажется, что эта фата похожа на нашу?
Пожалуй, вмешалась в наш разговор Сара.
О, Джули, улыбнулась бабушка, думаю, твоя любовь к Билтмору просто сводит тебя с ума. Она посмотрела на фото. А что плохого в том, что в твой особенный день на тебе будет нечто столь же великолепное, как фамильная фата Вандербильтов?
Я пытливо всматривалась в ее лицо, но она лишь улыбалась.
Итак, дамы! громко произнесла тетя Элис. Пришла пора чествовать нашу очаровательную невесту!
Я рассмеялась. Мои подруги, с бокалами в руках, окружили меня и повели к столу.
Я снова взглянула на фото Корнелии. Фата на ней была точь-в-точь как моя. Впрочем, мы ведь находились в Билтморе, где я прежде подолгу мечтала о том, как обрету свое счастье. И сегодня был канун моей свадьбы. Возможно, бабушка права: моя одержимость Вандербильтами в конце концов свела меня с ума.
Эдит. Торжественно клянусь. 2 июня 1898 г.
Каждая невеста хочет, чтобы в день свадьбы рядом с ней была ее мать. Странное желание, если учесть, что твоей матери уже пятнадцать лет как нет в живых, думала Эдит Стайвезант Дрессер в последние минуты перед тем, как должна была решиться ее судьба и ей предстояло взять новую фамилию. И все равно, когда сестра закрепила на ее голове фату фамильную драгоценность из игольного кружева, она невольно пожалела, что не мама помогла ей надеть атласное платье с воротником-стойкой, сшитым ее любимым французским модельером. Платье, достойное принцессы. Платье, достойное знатной наследницы. Платье, достойное носительницы фамилии Вандербильт.
Ты обворожительна, сказала Полина. И будешь очень счастлива, добавила она, сжимая обе руки сестры. Сьюзан и Натали с восхищением смотрели на невесту.
Эдит обернулась, глядя на шлейф, отороченный точно таким кружевом, какое было на свадебном платье бабушки. Как написала газета «Нью-Йорк джорнал»: «У вас есть кружево замечательно. У вас есть предки еще лучше. Но, если у вас есть и кружево и предки, это превосходно».
Однако предки есть у всех. Пусть и не такие влиятельные, могущественные, родовитые, как у нее. И почему в глазах общества фамилия имеет столь важное значение? Впрочем, это и к лучшему, рассудила Эдит. Если б не ее фамилия, вряд ли бы она стояла сейчас здесь, раз и навсегда кладя конец финансовым затруднениям последних лет.
Мама посоветовала бы не изводить себя тревогами, сказала бы, что ее происхождение дает ей огромные преимущества. А она за свои двадцать пять лет достаточно намучилась, подумала Эдит.
Помнишь, как мы в детстве примеряли эту фату? спросила Полина с мечтательностью в лучистых глазах: она всегда была романтичной натурой.
И мама говорила, что когда-нибудь мы все найдем себе чудесных мужей, таких, как папа, ответила за Эдит Натали. Что эта фата принесет нам счастье.
Эдит улыбнулась. К своей огромной радости, она прекрасно помнила, как мама нежными белыми руками закрепляла фату на головках дочерей и в восторге хлопала в ладоши.
Да, счастливое было время, произнесла Эдит и, помолчав, добавила: Правда, те деньки почти стерлись из памяти. Сердце сжалось от пронизывающей душевной муки. Родители оставили ее сиротой, когда ей было всего десять лет.
Сьюзан, самая старшая и самая серьезная из сестер, поспешила взять ее за руку.
Я чувствую, что они оберегают нас. А ты?
Эдит кивнула. Она чувствовала влияние родителей на ее жизнь, словно они незримо присутствовали рядом, направляя каждый ее шаг.
Я верю, что они одобрили бы мое бракосочетание с Джорджем.
Не потому, что она любила его: любовь это блажь. Изысканное общество гудело, обсуждая истинные мотивы их союза: ей нужны деньги, чтобы и впредь вести привычный для нее образ жизни; он стремился связать себя прочными узами с аристократическим родом, чтобы утвердиться в высшем свете. Так устроен мир. Эдит убеждала себя, что родители приветствовали бы ее решение. Надеялась, что мама с папой ее бы поняли. А сестры, которые всегда были ей поддержкой и опорой, поощряли каждый ее шаг на избранном ею пути. Бабушка, умирая, оставила письмо, в котором напоминала им, что дом, в котором царят дружба и единство, никогда не рухнет. За последние пятнадцать лет на их долю выпало немало испытаний и невзгод, но Эдит и ее сестры всегда грудью стояли друг за друга, незыблемые как гора.
И теперь, здесь, сегодня, они будут праздновать победу.
Эдит смотрела в зеркале на свои опущенные плечи. Злополучная привычка сутулиться выработалась у нее с годами, потому как она всегда хотела казаться ниже своих шести футов[3]: женщинам полагалось быть изящными статуэтками, во всяком случае, так считала Эдит. Частенько она сожалела, что природа не наградила ее более миниатюрными формами.
Спину держи прямо, велела ей Полина. Отводя назад плечи сестры, она и сама приосанилась. Ты должна гордиться собой. Джордж Вандербильт выбрал тебя, во всей твоей великолепной красе.
Склонность Полины к выспренности порой доходила до смешного. Но, возможно, сейчас она была права. В свете Эдит постоянно расточали комплименты, восхищаясь ее манерой держаться, ее элегантностью и красотой. Не могли же все ошибаться. Нет, конечно. Эдит по очереди поцеловала сестер, готовых отправиться в церковь. Затем выпрямилась во весь свой немалый рост и приняла величественную горделивую позу.
Входя в Американскую церковь святой Троицы в своем любимом Париже, она и вовсе натянулась как струна, отчего казалась еще выше. На церемонию бракосочетания из Нью-Йорка приехали все Вандербильты. И через несколько минут Эдит войдет в их семью.
Готова? спросил ее брат Лерой, выводя Эдит из раздумий.