Линди знала по фильмам, что у него красивое тело, но экран создает лишь иллюзию близости. Сейчас он был таким земным и притягательным, что оказывал на нее чисто физическое воздействие.
— Ну как, насмотрелись или, может, надумаете присоединиться? — Никогда еще его голос не был таким бархатным. — Судя по вашему виду, — заметил он небрежно, — вам не мешало бы немного охладиться. Раз уж приходится жить под одной крышей, хорошо бы выработать определенные правила. Если человек не может уединиться даже в собственной ванной, у него возникает чувство неуверенности. Мне случалось иметь дело с озверевшими фанатами, но чтобы до такой степени — это первый случай в моей практике!
Линди не снесла насмешки и отреагировала совершенно по-детски. В его голосе явственно слышалось: «Ты такая же, как все остальные». Линди моментально вскипела от этого тона... и еще от пугающей мысли, что, возможно, в его словах есть какая-то доля правды. На краю умывальника лежала мочалка; Линди схватила ее и с размаху швырнула в его мерзко ухмыляющуюся физиономию.
Трудно сказать, кто из них был больше удивлен этим неожиданным поступком Линди, но Сэм опомнился первым.
— Ну-ка остыньте!
Он повернул насадку душа, и Линди взвизгнула, когда ее окатили потоки воды. Она зажмурилась и стала на ощупь искать полотенце.
Налетев лбом на что-то твердое, она услышала, как Сэм охнул от боли. Почувствовав, что больше не находится на линии обстрела, Линди вытерла лицо рукавом своей шелковой блузки.
— Что за дурацкие шутки! — пискнула она. — Выключите немедленно!
И тут она увидела красные капли на кафельных плитках пола. Она быстро взглянула на Сэма. Привалившись к стене, тот прижимал руку к носу, между пальцев сочилась кровь. Впрочем, ему, кажется, было смешно.
— Что такое?..
— Лобовая атака удалась, — сообщил он.
— Я не хотела... — пролепетала Линди; ее глаза расширились от ужаса.
— Хоуп ничего не говорила о ваших человеконенавистнических наклонностях. Наоборот, слишком тихая», «нужно бы ее расшевелить»...
— Меня и так совесть мучает, — проговорила Линди сквозь стиснутые зубы.
— И очень хорошо, — глухо ответил Сэм из-под руки.
Линди вошла в душевую кабинку и закрутила краны, при этом окончательно промокнув.
— Дайте я посмотрю, — сказала она деловитым, профессиональным тоном. — Я же врач.
— Неужели спрос на медицинские услуги так сильно упал, что приходится наносить увечья невинным жертвам?
— Не такой уж вы невинный, — ответила Линди с чувством. — Кажется, все не так плохо, — заметила она с облегчением. — Сожмите переносицу двумя пальцами, вот так.
Она продемонстрировала на собственном носу, где нужно нажать.
— Сейчас не помешало бы немного льда и аптечка первой помощи.
— Говорите за себя. Мне бы сейчас не помешало выпить. Я пережил сильное потрясение.
— Ничего подобного, — возразила она, возмущенно глядя на его загорелое лицо, — а если и так, алкоголь сейчас вам нужен меньше всего.
— У Хоуп на кухне есть аптечка, и холодильник тоже там.
Оставляя за собой мокрые следы, Линди отправилась на тесную, словно камбуз, кухню, отделенную от гостиной рядом встроенных шкафов.
— Верхний шкафчик справа, — сказал Сэм, который шел за ней по пятам.
— Не ослабляйте зажим, а то все зальете кровью, — строго приказала она.
— Слушаюсь, доктор, — ответил Сэм слабым голосом.
Линди подозрительно взглянула на него. Судя по его виду, можно подумать, что он от души наслаждается ситуацией, но это, конечно, невозможно, если только он не совсем ненормальный!
Линди подтащила табуретку к шкафу, сброси ла хлюпающие туфли и залезла на табуретку, пытаясь дотянуться до верхней полки. Обернувшись, она увидела, что Сэм, пользуясь моментом, внимательно разглядывает ее ноги.
— Ну как не стыдно! — воскликнула она и получила в ответ широкую улыбку без малейших признаков раскаяния.
Линди слезла с табуретки и сердито буркнула:
— Сядьте!
Сэм послушно уселся, и Линди стерла марлей кровь с его лица, стараясь при этом не встречаться с ним взглядом, что было нелегко. Кожа не обесцветилась, и Линди объявила, что синяка, по всей вероятности, не останется.
— Ллойд будет... Черт, можно уже отпустить?
Сэм заметил, что губы Линди вздрагивают от сдерживаемого смеха: его неотразимый сексуальный голос превратился в гнусавое насморочное бормотание.