Когда мы явились, Магдален принимала ванну. Мы прошли в ее гостиную, которой электрический камин, кучки нейлоновых чулок и шелкового белья и запах пудры придавали необыкновенный уют. Финн плюхнулся на неубранную тахту, что строго запрещалось. Я подошел к двери ванной и крикнул:
Мэдж!
Плеск прекратился, она сказала:
Это ты, Джейк?
Бачок гудел как проклятый.
Ну конечно, я. Послушай, в чем дело?
Я не слышу, сказала Магдален. Подожди минутку.
В чем дело? снова прокричал я. Ты что, правда выходишь за какого-то букмекера? Как ты могла не посоветоваться со мной?
Я чувствовал, что устроил вполне сносную сцену. Я даже ударил в дверь ванной кулаком.
Ничего не слышу, сказала Мэдж. Это была ложь она хотела выиграть время. Джейк, миленький, поставь чайник, мы попьем кофе. Я сию минуту выйду.
Из ванной Магдален выплыла на волне теплого, надушенного воздуха, как раз когда я заваривал кофе, и сейчас же юркнула к себе одеваться. Финн поспешно встал с тахты. Мы закурили и стали ждать. Прошло еще немало времени, и вот Магдален появилась во всей красе и стала передо мной. Я смотрел на нее изумленный. Во всем ее облике произошла разительная перемена. На ней было облегающее шелковое платье дорогого и затейливого фасона и много драгоценностей, по виду не дешевых. Даже выражение ее лица как будто стало другим. Только тут я до конца понял, что сообщил мне Финн. Пока мы шли к дому, я был слишком поглощен собой, чтобы задуматься о том, как глупа и нелепа затея Мэдж. Теперь эта затея явилась мне в денежном выражении. Да, такого я не ожидал. Раньше Мэдж общалась со скучными, но гуманными дельцами, либо со служащими, тяготеющими к богеме, либо, на худой конец, с литературными поденщиками вроде меня. Какой же диковинный изъян в процессе расслоения общества свел ее с мужчиной, который мог вдохновить ее на такие туалеты? Я медленно обошел вокруг нее, внимательно приглядываясь.
По-твоему, я что, памятник Альберту? сказала Магдален.
Ну что ты, с такими-то глазами! И я заглянул в их крапчатую глубину.
Тут меня пронзила непривычная боль, и я отвернулся. Нужно было лучше за ней следить. Метаморфоза, конечно же, подготовлялась уже давно, только я-то по своей тупости ничего не заметил. Такую женщину, как Магдален, не переделаешь за одни сутки. Кто-то тут поработал на совесть.
Мэдж с любопытством на меня посматривала.
Что с тобой? спросила она. Ты болен?
Я вслух повторил свою мысль:
Мэдж, я плохо о тебе заботился.
Ты совсем обо мне не заботился, сказала Магдален. Теперь этим займется другой.
Смех ее звучал язвительно, но глаза были смущенные, и я уже готов был даже сейчас, на такой поздней стадии, сделать ей опрометчивое предложение. В странном свете, внезапно озарившем нашу прошлую дружбу, я увидел что-то, не замеченное раньше, и попытался мгновенно постичь, почему Магдален мне нужна. Но я тут же перевел дух и последовал своему давнишнему правилу никогда не говорить с женщиной откровенно в минуты волнения. Ничего хорошего из этого не получается. Не в моей натуре брать на себя ответственность за других. Мне и со своими-то затруднениями дай бог справиться. Опасная минута миновала, сигнал выключили, блеск в глазах Магдален погас, и она сказала:
Налей мне кофе.
Я налил.
Так вот, Джейки, сказала она, теперь ты понимаешь. Я прошу тебя забрать отсюда свое добро как можно скорее, хорошо бы сегодня. Все твои вещи я снесла к тебе в комнату.
И верно. Разнообразное мое имущество, обычно украшавшее гостиную, исчезло. Я почувствовал, что уже не живу здесь.
Нет, не понимаю, сказал я, и очень прошу тебя, объясни.
Увози все, сказала Магдален. За такси я могу заплатить. Теперь она была совершенно спокойна.
Будь человеком, Мэдж. Я уже снова тревожился о себе, и от этого мне стало много легче. Почему я не могу по-прежнему жить наверху? Я ведь не помешаю. Но я и сам понимал, что это не годится.
Ох, Джейк! сказала Мэдж. Ты просто болван.
Это были самые ласковые слова, которые я пока от нее услышал. Мы оба немного оттаяли.
Все это время Финн стоял, прислонившись к косяку и разглядывая какую-то точку в пространстве. Слушает он или нет, было непонятно.
Ушли его куда-нибудь, сказала Магдален. От него дрожь пробирает.
Куда я могу его услать? Куда нам с ним идти? Ты же знаешь, что у меня нет денег.
Это было не совсем так, но из осторожности я всегда притворяюсь, будто у меня нет ни гроша такое впечатление обо мне может когда-нибудь и пригодиться.
Вы взрослые люди, сказала Магдален. По крайней мере, числитесь взрослыми. Можете решить сами.
Я глянул в сонные глаза Финна.
Что будем делать?
Финна иногда осеняют удачные идеи, да и подумать у него было больше времени, чем у меня.
Поедем к Дэйву, сказал он.
Я не нашел что возразить, поэтому сказал: «Ладно» и тут же заорал ему вслед: «Возьми чемоданы!», потому что он стрелой ринулся к двери. Иногда мне кажется, что Финн недолюбливает Магдален. Он вернулся, взял один из чемоданов и исчез.
Мы с Магдален посмотрели друг на друга, как боксеры перед началом второго раунда.
Послушай, Мэдж, сказал я, не можешь ты меня выселить вот так, ни с того ни с сего.
Ты и вселился ни с того ни с сего, сказала Мэдж.
Это была правда. Я вздохнул.
Поди сюда, и я протянул ей руку. Она дала мне свою, но рука была неподатливая и безответная, как вилка, и очень скоро я ее выпустил.
Не устраивай сцен, Джейки, сказала Мэдж.
В ту минуту я не мог бы устроить никакой, даже малюсенькой, сцены. Я почувствовал слабость и прилег на тахту.
Так-так, сказал я мягко. Значит, ты меня выгоняешь, и притом ради человека, который наживается на чужих пороках.
Все мы наживаемся на чужих пороках, сказала Мэдж, напустив на себя ультрасовременный цинизм, что ей очень не шло. И я и ты, а ты еще используешь даже худшие пороки, чем он. Это относилось к тому разряду книг, какие я время от времени переводил.
Кто хоть он есть? спросил я.
Мэдж заранее пыталась прочесть на моем лице, какое впечатление произведет ее ответ.
Его фамилия Старфилд, сказала она. Возможно, ты о нем слышал. В глазах ее сверкнуло бесстыдное торжество.
Я напряг мускулы лица, чтобы лишить его всякого выражения. Вот оно что Старфилд, Сэмюел Старфилд, Святой Сэмми, король букмекеров. Сказать про него «какой-то букмекер» было со стороны Финна некоторой натяжкой, хотя у него и до сих пор еще была контора вблизи Пикадилли и над дверью его фамилия из электрических лампочек. Сейчас Старфилд занимался всем понемножку в тех сферах, какие доступны его вкусам и средствам: дамские туалеты, ночные клубы, кино, рестораны.
Понятно, сказал я. Я не намерен был осчастливить Мэдж бурной демонстрацией. Где же вы познакомились? Меня это интересует с чисто социологической точки зрения.
Не знаю, что ты имеешь в виду, сказала Мэдж. Но если тебе так уж интересно, мы познакомились в одиннадцатом автобусе.
Это была явная ложь. Я покачал головой.
Ты избрала карьеру манекенщицы, сказал я. Тебе предстоит посвятить все время тому, чтобы олицетворять кричащее богатство. И тут же у меня мелькнула мысль, что такая жизнь, может быть, и не самая скверная.
Джейк, уезжай, пожалуйста, сказала Магдален.
Как бы то ни было, сказал я, не здесь же ты будешь жить со Святым Сэмми?
Эта квартира будет нам нужна, и я хочу, чтобы тебя здесь не было.
Ее ответ показался мне уклончивым.
Ты сказала, что выходишь замуж? спросил я. Меня снова кольнуло сознание ответственности. У нее не было отца, и я почувствовал себя in loco parentis[1]. Другого locusa у меня, в сущности, и не осталось. И теперь я сообразил, что Старфилд едва ли захочет жениться на такой девушке, как Магдален. Вешать на нее меховые манто можно было с таким же успехом, как на всякую другую живую вешалку. Но эффектна она не была, как не была ни богата, ни знаменита. Славная, здоровая молодая англичанка, простая и милая, как майский праздник в деревне. У Старфилда, надо полагать, вкусы куда более экзотические и менее матримониальные.