Да-да, конечно! с готовностью ответил Звягин и, не опуская рук, пошел с немецкими солдатами.
Глава 3
Звягин опасался, что его поместят в концлагерь, или в тюрьму, или еще в какое-нибудь погибельное место, а то и вовсе сразу же расстреляют, не вникая ни в какие подробности и не спрашивая кто он, для чего сдался в плен и чем он может быть полезен. Но все обошлось. Звягина не отправили ни в тюрьму, ни в концлагерь, а поселили в двухэтажном здании, внешне напоминавшем довоенный советский санаторий.
Конечно, бывший санаторий охранялся, тут и там можно было видеть вооруженных солдат, но все же здесь было гораздо лучше, чем в тюрьме. Тем более что в санатории, помимо самого Звягина, находились и другие люди похоже, бывшие старшие офицеры Красной армии, как и сам Звягин. Все они были в советской форме правда, без знаков различия, как и сам Звягин (первое, что сделали немцы, взяв в плен Звягина, это сняли с его одежды все знаки различия). Скорее всего они так же, как и Звягин, добровольно сдались в плен, а может, оказались здесь по каким-то другим причинам. Их было немного, человек десять, не больше. Но все равно и бывший санаторий вместо концлагеря, и эти десять человек все это приободрило Звягина и вселило в него определенные надежды: коль его не бросили в концлагерь и не расстреляли, а наоборот поместили в бывший санаторий, значит, у немцев на него имеются какие-то планы относительно дальнейшего сотрудничества. Что ж, и хорошо. В конце концов, именно ради этого он и сдался в плен.
С другими бывшими офицерами Звягин близко сходиться не стал, да и они не горели желанием завести с ним знакомство. Они лишь искоса на него взглянули, двое или трое из них криво усмехнулись вот и все, можно сказать, знакомство.
Что ж, и это было хорошо. Зачем они были нужны Звягину? Он ждал, когда его вызовут, хотя понятия не имел, куда его должны вызвать, с кем ему придется общаться и на какие темы. Но в том, что такое общение рано или поздно состоится, Звягин не сомневался. А иначе для чего его поместили в бывший санаторий?
И он оказался прав. Однажды утром, спустя примерно неделю после того, как Звягин был помещен в бывший санаторий, за ним явились два вооруженных солдата и знаками велели следовать за ними. Звягин, хотя и ожидал этого, все же заволновался. Куда его сейчас отведут? Что ему ждать? В растерянности он взял полушубок, намереваясь его надеть, но солдаты знаками показали, что в этом нет надобности. И это Звягина изрядно приободрило. Коль не нужен полушубок, значит, его не собираются отправлять куда-то далеко: возможно, его не будут даже выводить из здания.
Так и случилось. Звягина всего лишь отвели в другое крыло санатория и ввели в просторный кабинет с двумя столами, несколькими стульями, диваном, больничным шкафом и большим металлическим сейфом в углу. В кабинете находились двое в немецкой военной форме. Они взглянули на застывшего у дверей Звягина: тот, что был постарше, посмотрел с холодной суровостью, а помладше с ироничным прищуром. Во всяком случае, Звягину именно так показалось.
Прошу, произнес младший на русском языке, обращаясь к Звягину. Проходите, присаживайтесь. Заодно позвольте отрекомендоваться. Мы с коллегой из абвера. Если вам известно, это военная разведка.
Да, я знаю, ответил Звягин хриплым голосом.
Отлично. Собеседник едва заметно усмехнулся, отчего ироничный прищур его глаз стал еще заметнее. Мы с коллегой неплохо говорим по-русски, так что никаких проблем в плане взаимопонимания в этом смысле быть не должно. Называйте меня герром Штеле, а моего коллегу герром Эрлихом.
Хорошо, сказал Звягин.
А теперь представьтесь вы. Штеле опять улыбнулся.
Николай Звягин, полковник, командир дивизии, хриплым от волнения голосом сказал Звягин.
А вот волноваться не стоит. Улыбка просто-таки не сходила с губ Штеле. Как говорят французы, для вареного рака все самое страшное уже позади.
Что-то похожее говорят и у нас, откашлялся Звягин.
Ну, вот видите! Штеле даже прихлопнул в ладоши от таких слов Звягина. А еще у вас говорят все мы люди, все мы человеки. Ведь говорят же?
Да, коротко ответил Звягин.
Прекрасно! воскликнул Штеле. Это означает, что мы с вами сможем понять друг друга и выстроить наши отношения к обоюдной пользе.
Да, конечно, осторожно согласился Звягин.
Итак, вы добровольно сдались в плен немецким войскам сказал Штеле.
Именно так, кивнул Звягин.
Отлично! энергично произнес Штеле. Но вот вопрос: а почему так поздно? Почему не в сорок первом или, скажем, сорок втором году?
В сорок первом и сорок втором году я не был на фронте, сказал Звягин. Я был в резерве. В глубоком тылу, на Урале.
Понятно, кивнул Штеле и опять иронично прищурился. Скажите, а если бы вы в это время были на фронте, то сдались бы?
Да, ответил Звягин.
И что тому причиной? спросил Штеле.
Причиной? переспросил Звягин. Постепенно растерянность проходила, он стал себя чувствовать увереннее. Да есть причины
А именно? вмешался в разговор второй собеседник герр Эрлих, и Звягин даже вздрогнул от неожиданности.
Терпеть их не могу! сказал Звягин. Ни их колхозы, ни их пятилетки, ни их лозунги.
Что же, наши лозунги вам милее? улыбнулся Штеле. Чем же?
На это Звягин не нашелся что ответить и лишь передернул плечами.
Ну, хорошо, миролюбиво произнес Штеле. Просто будем считать, что вы сдались в плен по идеологическим причинам. Я прав?
Именно так, кивнул Звягин.
Да, но как вам это удалось? все тем же миролюбивым тоном поинтересовался Штеле. Все-таки вы командир дивизии. Так сказать, персона на виду Неужто у вас все так просто? Захотел командир дивизии сдаться в плен и вот он уже в плену! Так как же все получилось на самом деле? Расскажите подробнее о вашем пленении.
Не нравился Звягину этот миролюбивый тон, ох как не нравился. Чувствовалось, что кроется в этом нарочитом миролюбивом тоне нечто другое коварное, хищное, смертельно жестокое. Это было миролюбие змеи, готовой в любой момент броситься в смертельную атаку и ужалить. Но куда было Звягину деваться? Выбирать собеседников не приходилось, и уклониться от ответа на вопрос он также не мог. И потому он рассказал обо всем, что произошло: и о ночном неудачном бое, когда вся его дивизия угодила в огневой мешок, и об убийстве своего адъютанта, и об убийстве Кати тоже
Эрлих и Штеле слушали, не перебивая, они лишь изредка переглядывались между собой.
Вы закончили? спросил Штеле, когда Звягин умолк.
Да, сказал Звягин.
Что ж. Штеле встал из-за стола и прошелся по кабинету. Что ж Подведем некоторые итоги. Итак, вы говорите, что сдались в плен по идеологическим соображениям.
Да, конечно, поспешно подтвердил Звягин.
Однако то, что вы нам рассказали об обстоятельствах вашего пленения Штеле помолчал, выдерживая паузу. Скажем честно, мы с коллегой вам не поверили.
Почему? испуганно спросил Звягин.
Потому что вы лжете! неожиданно резко произнес Штеле.
Вот он, бросок змеи! Штеле, сделав стремительное движение, резко уселся напротив Звягина и уставился ему в глаза. В этих глазах не было уже никакой добродушной иронии, только злоба.
Вы нам лжете! повторил Штеле. Почему вы лжете? Со страху? Из желания перед нами выслужиться? Набить себе цену? Или, может быть, из-за того, что вы совсем не тот, за кого хотите себя выдать? Так кто же вы? Отвечать!
Я говорю правду растерянно вымолвил Звягин.
Значит, правду? спросил на этот раз Эрлих. И в чем же она, ваша правда?
Я сдался добровольно! с нотками истерики в голосе выкрикнул Звягин.
Вы сдались нам потому, что оказались в безвыходном положении! с мрачной жесткостью произнес Эрлих. Вы погубили дивизию, которой командовали. Безусловно, за это вам пришлось бы отвечать. Вы испугались понести наказание, оттого и решили сдаться. Я все правильно сказал? Или, может, вы желаете возразить?