Оливковое дерево - Клим Ника страница 2.

Шрифт
Фон

Как только она оказалась возле него, хлестнули вожжи, и конь ринулся прочь, унося ее в неизвестное будущее, оставляя позади столбы пыли. Она не знала, чего ожидать; больно сжимая кулаки, она доверилась судьбе. Позади бежал сын. Лиза не сказала ему, проводила с утра на рыбалку и спешно собралась. Но клева не было, и, словно почуяв неладное, мальчик бросился домой, а на повороте повстречался с повозкой. В телеге мать с тюками, и мужичок незнакомый погоняет коня.

 Анне! Анне, ан кай!2 кричал мальчишка, захлебываясь слезами.

Она не обернулась. Не остановила коня, не бросилась к нему, не заключила в объятья

 Сердце! Ах, сердце! Замри, не бейся!  молила Лиза.  Пусть лишь мое сердце рвется. Пусть ты не простишь меня, забудешь и никогда не узнаешь, что сердце мое сегодня погибло, сынок

Вся деревня смотрела как бежал парнишка, выбивался из сил, падал, вставал и снова бежал. Мчался следом, пока тарантас не скрылся из виду, утонув в золотом море ржи.

Лиза открыла глаза, когда повозка остановилась возле покосившейся избы. Сама перетаскала свой скудный скарб. Не такой она себе представляла новую жизнь. В доме был земляной пол, из мебели стол да лавка. Сквозь немытые окна едва пробивался свет. Жилую часть от кухни отделяла засаленная занавеска. На печи, утопая в грязной пуховой перине, восседала свекровь.

 Добралась? Проходи, теперь ты хозяйка. Мужа слушай, да меня не обижай,  проскрипела старуха.

Это были первые и последние добрые слова, адресованные Лизе. В будущем ее станут называть «тэре»3. И за возможность быть хозяйкой тоже придется побороться. Хотя она хорошо знала язык, никто не собирался принимать ее за свою. Новый муж не сбежал, но заставлял спасаться бегством от него. Старуха, так рьяно желавшая их поженить, теперь сама нередко становилась причиной семейных скандалов.

Спокойнее стало, когда его посадили на полгода за мелкое хулиганство. Колхоз отстроил им новую избу, и на период отсутствия хозяина меж женщинами воцарилось временное перемирие. А из отчего дома тем временем шли недобрые вести. Братья избили Генку, сломали ему руку. Оправившись, он покинул дом уехал искать счастья на север.

***

 Анне!  пронзительный крик привел в себя Лизу. Она встала и осмотрелась. Словно утренний туман, развеялись воспоминания, голоса и лица растворились, осталась лишь тупая боль. По голове словно молотом ударили. И хорошо, пусть болит, уж лучше голова, чем сердце. И чего прошлое так незвано и некстати пожаловало к ней?

Какой беспорядок, сколько же она так пролежала? Нужно все здесь прибрать, пока он не вернулся. И старуха та еще ведьма! Уж она-то добавит масла в огонь. Ребенок!  оборвались вдруг рассуждения.  Где он, несчастная душа? Девочка. Маленькая, слишком маленькая, чтобы выжить. Надо бы завернуть ее. Поспешно сдергивая с себя платок, Лиза вдруг замерла. Что это? Неужели Вот опять! Шевелится! Живая!

Боже, чудо быть не может! Срочно: воду, греть, в тепло! Наспех обрезав пуповину и замотав ребенка в платки и шали, Лиза побежала за помощью, забыв напрочь про боль, беспорядок и страх. Такая новость не заставила себя долго ждать вмиг облетела деревню.

Он пришел, когда стемнело, старуха уже храпела на печи. Не говоря ни слова, не раздеваясь, он прошел вглубь избы. Нашел кряхтящий сверток, развернул небрежно и замер. Лизе было страшно: как-то нехорошо он смотрит взгляд суровый, оценивающий, словно кутенка разглядывает, а не ребенка. Шла минута, другая, время медленно тянулось тонкой длинной нитью, словно из рук неумелой пряхи.

Наконец суровое лицо его дрогнуло, уголки узкого прямого рта потянулись вверх и ей даже показалось на миг, что впервые он улыбается.

 Зайтуна!4 громко нарек он свою дочь.

Глава 2. Голод

Шакир сидел возле окна, и яркий лунный свет озарял комнату, освещая его фигуру. Он сгорбился над кулечком и тихо напевал.

 Ай былбылым, вай былбылым5,  мурлыкал себе под нос Шакир и кормил ребенка из пипетки козьим молоком.  Агыйделнең камышы

На печи спала старуха, ее громкий храп, похожий на скрип открывающихся стальных ворот, эхом отдавался в избе. Лиза сидела за печью и чуть дыша наблюдала за происходящим. Впервые она видела его таким. Одной рукой он заботливо придерживал кулек, а второй аккуратно по капле выдавливал молоко в рот младенцу. Вчера еще жестокий тиран, после рождения ребенка переменился и сделался заботливым отцом. Она боялась шевельнуться и спугнуть момент, точно это наваждение и любое неосторожное движение способно его развеять. Резкий глухой шум, похожий на бульканье в огромном котле, испугал Лизу, и она вздрогнула это старуха задержала дыхание во сне, а затем попыталась вздохнуть и закашлялась.

 А, это ты,  прервал он свое пение,  поди сюда.

Лиза нехотя встала и подошла. «Проклятая старуха»,  подумала она про себя.

 Смотри, как ест,  гордо вытянул он перед собой руку, в ней, маленький, словно котенок, лежал ребенок, причмокивая губами.  Зайтуна моя доченька.

 Откуда ты знаешь, как заботиться о ребенке?  спросила Лиза, недоверчиво косясь на сверток.

 Тоже мне большая хитрость,  недовольно хмыкнул Шакир.  Думаешь, одним бабам дана такая наука? Была бы еда, а накормить несложно.

 Ты и других своих детей вскармливал?  поинтересовалась Лиза, знавшая о детях от первого брака.

 Нет!  он сердито одернул ее.  Хадижа сама. Это ее дети.

 Где ж так ловко с ребенком обходиться научился?  она попыталась лестью сменить гнев на милость.

 Сестренку мою, Зайтуну, кормил в младенчестве,  тут он горько вздохнул, и Лизе даже показалось, что хрустальная горошинка слезы прокатилась по сухой шершавой щеке.

 Разве не один ты у родителей?

 Я не всегда был один,  ответил он нехотя и надолго замолчал, тупо уставившись в никуда.

Лизе была знакома эта его манера: он мог часами сидеть в углу со стеклянными глазами и смотреть в пустоту. В такие минуты она старалась исчезнуть, замереть либо вовсе уйти по делам из дома. Но куда пойдешь, покуда ночь? Так они просидели пять долгих минут.

 Нечего было есть,  заговорил он так внезапно, что Лиза снова вздрогнула от неожиданности,  голодный год был, верно, помнишь? Люди тогда ошалелые бродили по полям, искали старые кости дохлых лошадей. Потом долго кипятили их и пили отвар. Сушили и перемалывали лебеду да что найдется, а потом жарили из этой муки горькие лепешки. Нам они тогда слаще меду казались. Неурожай, да еще проклятая продразверстка!  он передал спящую девочку Лизе, встал и резко заходил по комнате из угла в угол.

 Мы, сама знаешь, не из бедных были. Еще бы, у муллы, да чтобы не было хлеба? Всё грабители забрали! Увели корову, овец, гусей, даже курицы не оставили! Как тут выжить семье с детьми малыми?  он гневно сплюнул и отошел к окну.

Лиза понимала его негодование. Как не понимать? Та беда по всем прошлась. Ее мать богатую крестьянку раскулачили, а затем выдали за нищего полуслепого парня, чтобы не сидела в девках бесприданницей. А ведь был уже у матери жених. Тоже из хорошей семьи. Но ее раскулачили, а паренька увезли куда-то, так и сгинул. Отец был груб с матерью, он знал, что гордая красавица никогда его не полюбит и не забудет прежнего жениха. Не упускал он возможности попрекнуть ее куском хлеба, но гордячка не пала духом. Ни многочисленные роды, ни тяжелая работа, ни грубое обращение не могли ее сломить, и красота, так раздражавшая его, отчего-то не меркла. Тогда, в голодные годы, он выставил ее престарелого немощного отца за дверь.

 Ты ведь не единственная дочь у него,  с этими словами он погрузил на сани тщедушного старичка.

Лиза видела в окно, как мать, утирая слезы, побрела по снегу в соседнюю деревню, а за ней в санях, тихонько сгорбившись, молча сидел дедушка. Она довезла своего отца до конного двора и оставила его в общей комнате, где отдыхали скотники.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Похожие книги

Свадьба
34.7К 147

Популярные книги автора