— Ничего не изменилось, правда, сага? — Руки Вито постепенно успокоились. — У нас неутолимая жажда друг к другу. Что-то такое мощное, в существование чего я даже не верил, пока не встретил тебя, — выдохнул Вито прерывистым полушепотом. — Последний раз мне было мало. Но теперь я получу все, что захочу.
Не будь отвратительным! — Эшли сделала еще одну слабую попытку выбраться из его объятий. Дрожь сотрясала ее после пережитого шока.
— А какое это облегчение — быть с женщиной, которая может относиться к сексу так же беззаботно, как мужчина! Которая не ждет традиционного ухаживания и долгого романа. Которая, конечно, и в мыслях не держит потребовать, чтобы я соблюдал скучные условности и ждал до «после свадьбы», — рокотал Вито.
Что-то опасно близкое к откровенной панике обожгло ее во время этой речи.
— Что-то не нравится? — Сверкающие глаза следили за каждым изменением выражения ее лица и толковали его с точностью устройства, легко читающего радиоволны.
Не нравится все. Столь многое, что ей даже не удавалось собрать воедино это «все». Без малейшей подготовки она столкнулась с собственными фальшивыми теориями, которыми четыре года назад пыталась отгородиться от Вито. Тогда ей казалось отчаянно важным, чтобы Вито не вырвал у нее признания в вечной любви. Любящий человек дает любимому огромную власть над собой. Отец все годы брака властвовал над матерью. И Эшли твердо решила, что Вито никогда не получит оружия, которое может быть обращено против нее.
Это всего лишь физиология, это мой возраст, это инфантилизм, убеждала себя Эшли. Я не люблю его. Мне он не нужен. Если его не будет, я и не вспомню о нем. Она повторяла эти слова как своего рода мантру. Эшли отказывалась на словах хранить верность исключительно ему, чего он требовал. Красноречиво обличала двойные стандарты, которые считали сексуальное экспериментирование допустимым для мужчин и совершенно неприемлемым для женщин.
Однако на деле ее поведение абсолютно не соответствовало этим декларациям. С самого начала Вито получил ее безраздельную преданность, независимо от того, что он выбирал — верить ей или не верить. Но при всем при том Вито обращался с ней так, будто она его собственность. Эшли играла свою роль с нервным, демонстративным неповиновением женщины, которую чересчур властный самец силком загоняет во все более тесный загон. Он думал, что слово «освобождение» относится только к оккупированным территориям и не имеет ничего общего с женским полом. Глядя на нынешнего Вито, такого холодного и спокойного, она с трудом верила в яростную агрессивность их споров. Сегодня казалась невероятной и безумная ревность, обуревавшая его. Она вспомнила и чувство собственника, которое кипело в нем, стоило ей набраться смелости и заявить, что он не имеет права диктовать ей, что делать, и контролировать каждый ее шаг.
— Вито… я… — У Эшли мелькнула мысль, что ее гордые претензии теперь успокоились, как куры на насесте. У Вито до абсурда ошибочное впечатление о ее характере. У него совершенно невыносимая привычка по-своему истолковывать все, что она говорила. В особенности — когда она выдавала теории, которых вовсе не придерживалась. И теперь, в общем-то естественно, он думал, будто она воплощает на практике то, что когда-то проповедовала.
— Если чего-то очень хочешь — добивайся, — с вызовом повторил Вито. — И не говори мне, что не хочешь заняться любовью, я вижу, что это не так.
— Как было бы хорошо, если б ты перестал припоминать мне каждую глупость, какую я когда-либо говорила, — вздохнула Эшли, а его указательный палец проскользил по груди и остановился возле пояса брюк.
— Так ты признаешь, что иногда говорила глупости? — уцепился за ее слова Вито. — Или просто готова признать все, прежде чем сейчас разделишь со мной постель?
Эшли отвернулась. Зачем он затащил ее в постель? Или это коварный способ закрепить сделку, на которую она уже согласилась? Или это только первый шаг в длинной череде унижений, предназначенных растоптать в прах ее гордость? Боже милосердный, если свобода брата висит на волоске, что же ей делать? Эшли понимала: если Вито осуществит сейчас свои намерения, она, едва выйдет отсюда, бросится под первый же автобус. Потому что она никогда не сможет посмотреть ему в глаза и потеряет всякое уважение к себе.
— Я никогда не шла на случайные связи, — пролепетала она.
С мрачной улыбкой Вито разглядывал ее тонкий профиль. Если бы Эшлй увидела эту улыбку, возмущение снова вспыхнуло бы в ней. Но она не видела. И ей не приходило в голову, что он удивительно терпелив для мужчины, собиравшегося немедленно удовлетворить свой голод.