— Нет уж, спасибо. Я не езжу на автомобилях. — Он наклонился, вытащил из ящика под сиденьем шлем серебристо-черного цвета и протянул его Денизе. — Тебе нужно будет надеть вот это.
— Майк, я... — запнулась она и, вздохнув, вернула ему шлем. Это было бы уж слишком в сочетании с таким платьем. — Я пойду переоденусь, — произнесла она.
— У нас нет времени, — ответил он. — Мы и так опаздываем.
— Но я не могу ехать на этом, — она махнула рукой на мотоцикл, — в этом, — показала она на платье.
На губах Майка появилась чуть заметная улыбка. Затем он произнес:
— Да все в порядке, просто задери подол и следи за тем, чтобы юбка не попала в спицы.
Это был удар. Никогда еще мужчина не предлагал ей задрать подол. Как мило!..
— Неужели ты не можешь подождать три минуты, пока я переоденусь? — воскликнула она.
— Дорогая, на земле нет такой женщины, которая в состоянии переодеться за три минуты, — произнес он с усмешкой. — И потом, я же сказал, мы опаздываем.
По выражению его лица она поняла, что дальнейший спор бесполезен.
— О боже! — пробормотала она, бросив тоскливый взгляд на свое жилище.
— Ну давай же, дорогая моя, — поторопил он, надев шлем. — Просто перекинь свою красивую ножку, и ты уже здесь.
Он сказал — красивую?
Майк убрал подножку и удерживал ревущий мотоцикл бедрами.
Интересно, что сейчас думают о ней соседи? Они наверняка прилипли к окнам и наблюдают за происходящим из-за занавесок. А чего она еще ожидала, отправившись на ужин с человеком, похожим на ночного грабителя?
Майк вновь газанул, чтобы привлечь ее внимание.
В этот момент ее осенило.
— Майк, — позвала она, пытаясь перекричать шум ревущего двигателя, — постой-ка минутку.
— В чем дело? — спросил он, обернувшись.
— А где мои вещи? — Она не собиралась идти на эту сделку, не убедившись, что он все принес.
Майк бросил на нее недовольный взгляд, отклонился назад и открыл темно-красное отделение с левой стороны.
— Все здесь, — заверил он ее. — А теперь залезай.
Пытаясь удержать равновесие на одной ноге, Дениза перекинула левую ногу через сиденье. Усевшись поудобнее, она поставила ноги в модельных туфлях на специальные педали, подняла подол платья и зажала между колен. Бормоча что-то себе под нос, надела тяжеленный шлем и щелкнула застежкой. О том, что теперь будет с прической, подумать было страшно.
Майк сидел перед ней, касаясь спиной ее коленей. Дениза надеялась лишь на то, что плотная ткань ее платья остудит огонь, вспыхнувший между их телами.
Двигатель под ней свирепо гудел. Теперь все внутри ее гудело в такт мотору.
— Держись за меня, — прокричал Майк через плечо.
Дениза кивнула в ответ. Она не стала перекрикивать шум гремящей машины, обняла Майка за талию, крепко прижавшись к его телу.
Он быстро оглянулся на нее, затем повернулся и опустил шлем.
— Ты готова? — прокричал он.
Она вновь кивнула. Но когда они повернули за поворот, поняла, что не готова. По крайней мере для такой езды.
Когда Майк заглушил двигатель, повисла мертвая тишина. Дениза слезла с мотоцикла и, шатаясь, отошла в сторону. Ее ноги гудели, и ей казалось, что эта безумная гонка все еще продолжается. Дениза расстегнула застежку, сняла шлем и протянула его Майку. У нее было чувство, что с плеч упала двадцатипудовая гиря. Она поправила рукой волосы, пытаясь привести их в порядок.
С побережья подул сильный морской ветер, Дениза поежилась от холода. Шумный город, казалось, остался где-то позади. Она взглянула на ресторан, выбранный Майком.
Конечно, Дениза видела его и раньше. Ни один житель Санрайз-Бич не смог бы не заметить его. Она также знала: ходят слухи, что высшие чины города хотят сделать его местной достопримечательностью.
Создавалось впечатление, что он стоит здесь по меньшей мере лет сто. Это было ветхое деревянное сооружение, розовая неоновая вывеска на двери потускнела от времени, на ней можно было с трудом прочитать «О'Доулс». На парковке было всего пять-шесть машин, более двадцати мотоциклов стояли тесной кучкой у входа.
Дениза молча наблюдала за тем, как Майк протискивает свой мотоцикл между другими.
Она умудрилась за всю свою жизнь ни разу не побывать в «О'Доулс». Хотя пару раз, с тех пор Денизе исполнился двадцать один год, ей очень хотелось побывать здесь, но одной лишь мысли о том, что отец узнает об этом, оказывалось достаточно, чтобы привести ее в чувство.