Это Никита. Охотник.
Охотник? На кого же он охотится? На голубей что-ли?
На них. Есть-то что-то надо. На детской площадке, под крепостью деревянной, у него хата замаскированная. Печная труба выходит через мачту с флагштоком. Вот он их и жарит там по ночам.
Занятно, Геннадий набрал полную грудь воздуха, по-генеральски гаркнул: Эй, Никитка, здорово!
Голуби испуганно взмыли над сквериком, описав полукруг, понеслись к куполу аэровокзала.
Что ж ты орешь, мил человек! Никита трусовато всматривался в незнакомца. Морис-дуралей, ты его, что ли, подначил?
Не сердись, отец, Геннадий уже шагал к охотнику.
Как же не сердиться. Голубь он ить зверь ловкий. Попробуй-ка пымай его голыми руками.
Ты и ночами, значит, охотишься?
А когда же еще? Днем-то мильтоны враз скрутят за такие дела.
Геннадий сунул руку в карман, вынул уже знакомый Морису портмоне.
Возьми, отец. Сегодняшняя охота отменяется. Поешь чего-нибудь нептичьего.
Никита взял деньги, с сомнением покосился на Мориса.
Ладно коли так. Пойду.
И нам пора, Геннадий взглянул на часы. Времечко что твой таракан. Бежит, не угонишься. Так что? Летишь со мной? он смотрел на Мориса. Я не шутил. Надежный человек мне действительно нужен.
Морис пожал сухонькими плечами.
Теперь от моего желания мало что зависит. Так и так порулю отсюда. Ты для этого вышибалы, гражданин залетный, можно сказать, гастролер, а вот меня они тряхнут, будь здоров. Даже и закапывать не будут. Так что, чем дальше отсюда, тем лучше.
Соображаешь! "гражданин залетный" со смехом сорвал с бомжа шапку-ушанку, широким жестом отбросил в сторону.
Ты чего? Морис варежкой прикрыл макушку.
Смена декораций, не ерепенься, Геннадий снял с себя вязаную лыжную шапочку, напялил на голову новоявленного приятеля. Гляди-ка, налезла! он отошел, любуясь. Мда Тяжела ты, шапка Мономаха! Или в самый раз?
Тесновато чуток, но в общем
Будем считать, терпимо!
А ты-то сам как?
А никак. Потому как сам-сусам. Меня ни морозом, ни штыком, ни пулей. Потому как любовь греет. Горячая и необъятная, Геннадий довольно притопнул унтами. Зеркала, жаль, нет. Впрочем, на вокзале успеешь полюбоваться. Конечно, не Аполлон, но где-то около Ну-с? Ускоримся, маркиз?
Ускоримся, покорно повторил Морис. К странностям речи Геннадия он, кажется, начинал привыкать.
Глава 3
На высоте десяти тысяч метров Морис наконец собрался с духом и стянул с головы подаренную шапочку. На лбу и ушах протянулся багровый отдавленный след.
Ничего, утешил Геннадий, на месте что-нибудь спроворим.
Да я в общем ничего. Разносится
Возможно, внимательно глядя на соседа, Геннадий без всякой иронии принялся рассказывать: Видишь ли, Морис, какая штука, еще в материнской утробе у человека полным ходом идет процесс образования нейронов. Четыреста штук в секунду или двадцать четыре тысячи в минуту. Представь себе, сколько их должно народиться за девять месяцев! он покосился в иллюминатор. Самое забавное, что впервые я поверил во все эти цифры, только увидев тебя. Большая голова, Морис, это красиво! Так что гордись и не смущайся, ферштейн?
Осторожно потрогав свою красивую голову, Морис промолчал.
Я, братец ты мой, болтаю много, но ты не злись. Проглоти как-нибудь. Слишком уж долго пришлось играть в молчанку. Так долго, что всерьез думал, язык отсохнет. А каково это жить с отсохшим языком, сам прикинь? И кушать неудобно, не акула какая-нибудь краем уха Геннадий уловил обрывок разговора соседей, стремительно перегнулся к ним.
Эй, землячки! Неужто из самой Уфы? Как там землица башкирская?
Да никак, соседи откликнулись без энтузиазма. Как жили, так и живем. Башкиры русских грызут, русские башкиринов.
Башкиринов? Геннадий заулыбался.
Башкиринов, башкир, какая разница?
А, может башкиров?
Ну, башкиров, положим. Чего надо-то?
Да нет, ничего, уважаю интернационалистов Геннадий довольно откинулся в кресле, взглянул на Мориса. Я, видишь ли, дипломат и по роду своей деятельности обязан быть патриотом. Вот и приходится ломать голову, интернационален ли истинный патриотизм? Как ты полагаешь?.. Не знаешь? И я не знаю. Выходит, хреновый я дипломат, раз не разбираюсь в таких простых материях. Надо было оставаться в своих танковых войсках и не дергаться. Гонял бы сейчас на газотурбинном Т-80, мечтал о женщинах на гражданке, взводных бы материл по рации. Он пристукнул ладонью по подлокотнику. Хотя, сказать по правде, танкист из меня тоже вышел неважный. Тесновато для моих габаритов. Плюс мазут, траки, жара, пылюга Так и не сумел полюбить железную конягу. Уважать уважал, а большой любви не случилось.
Так ты, значит, из Уфы?
Что? брови Геннадия недоуменно изогнулись. Ах, вон ты про что. Да нет, какая там Уфа. Это я так, для прикиду. Зудит в одном месте, вот и суюсь с вопросами. Я, милый мой, ужас как люблю испытывать людей на вшивость. Болезнь у меня такая. Ты это, кстати, учти, потому как со мной нелегко.
Морису стало вдруг не по себе от темных пронзительных глаз соседа. Обычно люди скользят взглядом, обмахивают словно легким веничком, этот человек бил насквозь, вглядывался с нескрываемым любопытством, цеплял из глубины все мало-мальски цельное, заслуживающее интереса.
Мне, Морис, пять лет было, когда я пережил собственную будущую смерть. Из начала жизни увидел конец, словно оказался в ярко освещенном тоннеле. Играл во что-то и вдруг ясно представил: вот, значит, настанет однажды день и все исчезнет. Понимаешь, все! Запахи, цвета, голоса людей И родителей моих не станет, и бабушек с тетками, никого и ничего. Один лишь черный промозглый холод. И было это страшно, Морис! Куда страшнее действительности. Потому что в пять лет даже о чужой смерти не думают! Да я и не думал. Я просто увидел эту свою смерть, отчетливо понял, что она придет и скрутит по рукам и ногам. Мда Я, Морис, проплакал всю ночь, подушку переворачивал, потому как намокала. А утром Утром встал повзрослевший. Матери наврал, что пролил на подушку стакан с водой. Она поверила Геннадий на некоторое время умолк. Наверное, что-нибудь это да значило, а, Морис? Как считаешь? Иначе на кой ляд малолетке такие знания?
Может тебе это Приснилось что? Бывают же кошмары всякие. Некоторые с ума даже сходят
Не было кошмаров, Морис! Не было. Хотя Если вдуматься, то и кошмары произрастают из того же корешка. И смысл у них свой непременно имеется.
Смысл? У кошмаров?
Ну, да! Зачем-то ведь они нам снятся? А собственная смерть, пожалуй, даже не кошмар, Геннадий рассмеялся. Нет, дорогой мой бич, это загадка. Величайшая из загадок жизни. Еще одно испытание на прочность. Только тогда я, к сожалению, этого не понимал
Стюардесса выкатила в проход столик с напитками. Морис потянулся было за чашкой, но Геннадий остановил его движением руки.
Красный свет, дружище! Можешь держаться, держись.
Так оно ж это В цену входит!
Потому и держись. Самое некрасивое клевать на халяву. Не забывай: жизнь цепь испытаний.
Я ведь уже прошел проверку.
Правильно. И потому отныне на службе. Одна из твоих обязанностей последовательно преодолевать жизненные перипетии ступень за ступенью. Жизнь, Морис, одна сплошная Потемкинская лестница. Твой личный Эверест.
Я не мазохист, буркнул Морис.
Геннадий растопырил пятерню.
Ставлю пять за знание таких слов, но от питья все-таки воздержись. На дворе ночь. Мы сыты. Мы даже немножечко пьяны. Сиди и гордись, что не воспользовался халявой. Это и будет твоей второй победой. Первая была в той забегаловке.
Победа, как же А если мне, к примеру, в туалет приспичит? Если я по большому захочу? Чего, тоже терпеть?
Но ты же пока не хочешь?
Хочу!
Тогда иди. Зачем в крайности впадать? в голосе Геннадия прозвучала откровенная насмешка, и Морис назло попутчику поплелся в туалет.