Когда он возвратился, новоиспеченное начальство назидательно изрекло:
Смерть, Морис, могучий бегун. Она дает фору стартующим, но всегда и всех настигает. Одних раньше, других позже. Смысл бытия бежать как можно быстрее. Ты не сравняешься с нею в скорости, но удлинишь пройденный путь. Барьеры, полосы, препятствия это и есть стержень жизни. Время часовой механизм, звонок будильника, кусок динамита под сердцем. Рано или поздно все твои будильники зазвенят, и об этом очень полезно помнить.
От обилия перлов Мориса замутило.
На кой мне ляд все эти барьеры и будильники? Может, я не желаю ничего знать! Так и так все там будем.
Конечно, Морис. Разумеется, все. Только где именно? В этом самом "там" мест, мне поверь, преогромное количество и светлых, и довольно мрачных. Если пережуешь эту мысль, получишь доступ к десерту.
Что еще за десерт?
Любовь, Морис! То ради чего все вокруг и создано. Любовь к женщине, к Родине, к хорошим людям. Но Пока не знаешь ничего о смерти, не будет и настоящей любви. Если никого не любишь, значит, ты мертв. Читай Евангелие от Матфея или слушай того же Высоцкого. Геннадий утопил клавишу в подлокотнике, опустил спинку кресла. Ладно, оставим сложные темы. Расскажи лучше о себе.
А чего рассказывать?
Все, что сочтешь нужным.
Ага Значит, автобиографию?
Давай назовем это так.
Морис потер лоб, нахмурился. Сбиваясь на каждой фразе, приступил к скучноватому на его взгляд повествованию. Да и что там было рассказывать? Школа, как у всех, потом ПТУ, первые групповые пьянки в колхозах, работа станочником, короткое бригадирство. Увольнение. Еще одно увольнение. Строй-шараш-монтаж, заявление по собственному, халтуры, снова шараш-ералаш и снова халтуры
Где-то на подступах к истории с квартирой он заметил, что "командир" спит. Морис обиделся. Какого черта он молотит языком! Не сам же начал!.. Ковырнув в ухе, Морис подумал о том, что вот бы подойти к бортпроводнице и напомнить о тех чашечках с лимонадом. Он-то ведь не пил, а положено. И отомстил бы таким образом уснувшему слушателю. Бывший бомж усиленно завертел головой, отыскивая стюардессу с напитками. Но той уже и след простыл. Делать было нечего, с сухостью в горле пришлось примириться. Лучше бы, конечно, тоже заснуть, но сон не шел.
Где-то позади полушепотом начали обсуждать возможность авиакатастрофы. Морис прислушался. Беседующих волновал вопрос парашютов почему, мол, пассажирам не выдают. Спасжилеты показывают, а про парашюты молчок
Понятное, дело экономят. Если в каждый лайнер парашюты набивать, никакого бюджета не хватит.
Вот и отлетали, похоже Дюралевые заклепки, я знаю. Семь лет, и полная непригодность. Оттого и болтаются крылья
Морис выглянул в иллюминатор. Левое крыло и впрямь слегка раскачивалось.
Дела!.. Он мысленно присвистнул. Холодок ящеркой пробежался по спине. Тем не менее он продолжал вслушиваться. Вопреки здравому смыслу жутковатое притягивало. Так дети запираются в чуланы, стращая друг дружку пугающими побасенками. В одном черном-черном доме, на черном-черном столе стоял черный-черный гроб
Самое сложное посадка, продолжали бубнить сзади. Если не та скорость и не тот ветер, стойка с шасси сразу переломится. Там же всего сантиметров десять-пятнадцать диаметр. А самолет десятки тонн!
Я слышал, в такой момент нужно в калачик свернуться, как эмбрион. Тогда больше шансов уцелеть.
И на колени что-нибудь мягкое класть. Свитер, к примеру. Специально не сдавать в багаж.
Вот, мать-перемать! Я и забыл!
И не только свитер! невидимый знаток дюралевых заклепок не ослаблял напора. Тут же обрадовал известием, что забыли еще и о продувке рассказать, что при наборе высоты это одно из необходимейших условий.
..Все равно как у аквалангистов. Не продуешься и баротравма! А делается просто: зажимаешь ноздри пальцами и дуешь.
Куда дуешь-то? Через рот, что ли?
Сама ты через рот! Рот-то как раз закрываешь
Морис обхватил пальцами крылья носа, дунул что есть силы. Треснуло где-то в ушах и затылке. Перед глазами поплыли радужные круги. Он испуганно распахнул рот, часто задышал. Хороший совет, нечего сказать!
Братья башкиры, сидящие впереди, балагурили о более понятных материях.
И эта дура мне, значит, и говорит. Дай, говорит, плойку, Вадя. Плойка это у них такая хреновина для завивки волос. Я, наивный, не знал, взял и протянул ей плойку рукоятью вперед, как все нормальные механики
Га-га-га!..
Чего ржете! Кто знал, что эта штука такая горячая?
Паяльник ты бы ей тоже ручкой вперед протянул?
Скажешь тоже И потом зачем ей паяльник?
Мало ли. Плойку, к примеру, починить
Га-га-га!..
Морис снова уткнулся в иллюминатор. Самолет как раз заходил на крутой вираж, салон перекосило, и далеко внизу проблеснули множественные огни незнакомого города. На пару мгновений возникло ощущение невесомости, живот неприятно подтянуло. Морис поджался. Наверное, так оно и получается. Дюралевые заклепки крошатся в труху, крылья ломаются и все, как в песне. Про город, подумавший про ученья
Стараясь выглядеть невозмутимым, он достал вязаную шапочку, еще раз примерил. Шерсть хоть куда и рисунок приличный. Жаль, маловата. На пару бы размеров побольше!
Морис аккуратно сложил головной убор, спрятал в карман. По приезду надо замочить в горячей воде и натянуть на кастрюлю литров на шесть. А то и на восемь для надежности.
С благостной мыслью о перспективах усовершенствования подарка Морис и уснул. Уснул неожиданно быстро, даже не успев понять, что засыпает.
Во сне ему привиделся ревущий ипподром, зубчатые, похожие на кремлевские стены барьеры, через которые приходилось сигать, напрягая мышцы рук и ног. Морис был резвым скакуном и мчался, не жалея сил. Наездника, лупцующего бока плетью, он отчего-то никак не мог разглядеть, но имя жокея оглушительно скандировали трибуны:
Ге-на! Ге-на!..
***
Исследование родины Геннадия было решено начать с посещения ресторана в аэропорту. Такой старт Мориса в особенности порадовал. Преисполненный предприимчивой энергии, он отчеркнул грязным ногтем в меню не менее полудюжины блюд. "Командир" на это ничего не возразил, однако сам ограничился скромным салатом и стаканом сока.
"ВЫ ПРИБЫЛИ В ЗАРАЙСК" уведомляла неоновая надпись за окнами. Геннадий помахал мерцающей фразе вилкой.
Се мон виль наталь, торжественно пояснил он. Родина, брат! Мать и мачеха в едином лице
Морис уважительно покачал лобастой головой, но от главного не отвлекся. Тарелку за тарелкой он подчищал все, что принесла темноглазая девица в кружевном передничке.
Сколько с нас, инфузория-туфелька? улыбчиво осведомился Геннадий, когда компаньон наконец-то управился со снедью. "Инфузория-туфелька" тут же извлекла на свет божий красивый блокнотик, чтобы удивить суммой, от которой настроение Мориса несколько упало. Но Геннадий на это только усмешливо хмыкнул.
Родина, если она настоящая, дорогого стоит! провозгласил он. Впрочем, как и дружба
На улице, яркой и по кромки крыш залитой солнечным светом, "командир" немедленно распахнул руки и выкрикнул:
Вот она! Страна Мэпл-Уайта! Сюда я рвался и здесь стал тем, кем не стану более нигде Лямки подтяни, чайник! Не рюкзак, а жопа какая-то!
Последняя фраза была обращена к проходившим мимо туристам. Тот, кого Геннадий окрестил "чайником", оглянулся с яростным изумлением. Туристы были вооружены топориками и альпенштоками, насчитывалось их не менее взвода. Морис опасливо ткнул Геннадия в бок.
А ну, как бросят вещички и повернут к нам?
Ничего страшного. Ты отправишься к ним навстречу. Парламентером. И подробно растолкуешь про мой пушечный удар. Им ведь еще на Джомолунгму переться, так что рисковать не станут.