Каждую неделю я надеялся, что мои репортажи, любопытство или просто действия заставят сдвинуть дела с мертвой точки, смогут привести к появлению новой информации, а она-то и приблизит семью к ответу. Каждую неделю я возвращался ни с чем.
Убийцы все еще гуляли на свободе. Они не только избегали правосудия за преступления, о которых я рассказывал, но и свободно убивали снова, полагая, что имеют право отнять чью-то жизнь. От этой мысли мои зубы скрежещут, губы кривятся, а в горле зарождается крик. Крик, у которого всегда один и тот же припев. Они так легко отняли жизнь у другого человека. Это был человек!
Человек, который мог смотреть на закат и чувствовать дуновение ветра на щеках. Который мог нюхать свежескошенную траву или слушать песню Боуи. Который мог наскрести достаточно денег, чтобы купить себе пломбир с шоколадным топпингом. Человек, который мог закрыть глаза и мечтать.
Это то, что средства массовой информации отказываются понимать. Независимо от того, насколько неприветливыми могут казаться какие-то люди, независимо от того, сколько наркотиков они приняли или арестов у них было, или как низко они пали, люди все равно могли сделать все вышеперечисленное. Эти вещи и делают нас людьми.
Однажды кто-то пришел и отнял у них все эти вещи. Все до единой. И оставил людей во тьме.
Я завидую, глядя в телевизор, людям с поднятыми руками, восхваляющим Бога на небесах. Хотел бы я верить в загробную жизнь. Больше всего на свете. Для меня смерть не дверь и не окно. Это самое страшное, что я могу придумать. Смерть синоним слова «ничто».
Ни у кого нет права бросать другого в эту бездну раньше времени. Так делали злодеи, которых я хотел преследовать, чтобы все исправить. Также я хотел попробовать спасти следующего человека от небытия, которое наступит слишком скоро.
Глава 4
Вы знаете этого человека?
Лонг-Айленд, 19781998 годы
Когда я пошел в первый класс, то сильно протестовал против раннего засыпания, наступавшего в связи с учебой в начальной школе. И что, мне теперь просыпаться каждый день в восемь утра? Чего ради? Математика вместо времени на сон? Книги с главами типа «Лягушка и жаба друзья» вместо книжек с картинками вроде «Где много диких тварей»? Наверное, я не был уверен, что оно того стоит, и время ложиться спать стало проблемой. Моя мама передала вечерние обязанности отцу. Папа начал рассказывать мне историю. Историю его жизни, начиная с того времени, когда он был маленьким мальчиком, и вплоть до моего рождения.
Первый вечер начался с послевоенных 1950-х годов: бойскауты, ныряющие под столы для учений по воздушному налету. Затем он перешел к истории о Поле Джаде.
Однажды я заболел и ушел из школы, начал отец. А когда вернулся на следующий день, моего друга Пола там не было. Я спросил учительницу: «А где Пол?» И она сказала: «Пол покинул нас». Учительница рассказала мне, что мой друг перебегал дорогу перед школьным автобусом и уронил коробку с завтраком. Пол побежал обратно, чтобы поднять ее. Водитель автобуса не заметил мальчика. И автобус переехал Пола.
Лицо моего отца изменилось.
Пол учился вместе со мной, потом я вернулся в школу, а его не стало, произнес отец, укладывая меня. Все вокруг происходило как обычно, но друга со мной больше не было.
Папа никогда не водил меня в церковь. Единственными объектами духовности в моем доме были два плаката, которые он повесил на стену семейного кабинета. Одним из них было стихотворение «Дезидерата», которое начинается так: «Идите спокойно среди шума и спешки и помните, какой покой может быть в тишине». Другой был цитатой из Кулиджа: «Ничто в мире не может заменить настойчивости»[7]. Небеса не были тем местом, в которое верил мой отец. Мысль о том, что, если человек не верит в определенного бога, он останется вне рая, независимо от того, насколько справедливую и хорошую жизнь он мог бы вести, являлась религиозной аксиомой, с которой папа никогда не мог примириться. Он хотел верить, но не мог.
Когда ты мертв ты мертв, объяснил мне отец.
Мне было шесть лет.
На второй неделе сказки на ночь он рассказал мне о том дне, когда брат убедил его украсть коробку с рыболовными снастями из универмага Моделла и как отца поймали. Все его друзья сбежали, а папу отправили в колонию для несовершеннолетних. Он рассказал мне о бандах, в которых состоял, об Асфальтовых ангелах и о Шутах, как они дрались с другими бандами из соседних городов и как определялись с правилами перед каждым боем: кожа, палки, ножи, но никогда реальное оружие.
Отец рассказал мне о том эпизоде в средней школе, когда он заговорил с учителем физкультуры и учитель фактически ударил его по лицу. «Я пришел домой и рассказал отцу. Он встал на сторону учителя физкультуры», горько заметил отец. Его злость давно сменилась новой ответственностью защитить меня.
Потом папу поймали за тем, что он плевался бумажными шариками в кафетерии, и до конца года заставили сидеть за столом с кучей старших девочек. Каждый день он спрашивал одну из девочек, собирается ли она закончить свой обед. Наконец отец набрался смелости и пригласил эту девочку в кино, на один из пляжных фильмов, но назначил свидание на дневное время и покраснел, когда они приехали в кинотеатр и поняли, что дневной показ отличается от вечернего. Папа робко последовал за моей матерью к их местам, и они посмотрели мультфильм «Путешествия Гулливера» братьев Флейшер.
На третьей неделе отец рассказал мне, как сбежал из дома, когда ему было пятнадцать, украл коллекцию редких монет своего отца, купил удостоверение личности у пожилого, покрытого татуировками мексиканца по имени Крис Кир и прыгнул в автобус до Лос-Анджелеса. На полпути он почувствовал себя виноватым и отправил монеты обратно по почте, но все-таки добрался до Лос-Анджелеса. Папа отправился прямиком в Голливуд и в Вайн, который, как он слышал по радио, был центром вселенной, и устроился парковщиком машин в ресторане. Когда начальство узнало его настоящий возраст, отца уволили, и он стал продавать энциклопедии ходил от двери к двери. В итоге папа продал лишь один комплект.
Он рассказал мне, как, будучи в Лос-Анджелесе, однажды на выходных поехал на юг, в Тихуану, и отправился в бордель с намерением потерять девственность. Отец вспоминал, что внутри стояла очередь из мужчин, которые просто ждали, но в комнате было много свободных женщин.
Я спросил парня передо мной: «Чего все ждут?» Он ответил: «Лучшие девушки наверху. Они заняты. Мы ждем, когда они вернутся».
Папа рассказал мне о том, как он ждал и выбрал именно ту девушку, которую хотел.
Ладно, пора спать.
Папа провел месяц в Лос-Анджелесе и вернулся в Лонг-Айленд, но не в свою семью. Он жил впроголодь, спал на диванах у друзей или на улице. Однажды вечером отец прогуливался по универмагу в Левиттауне.
Я увидел свитер, который мне понравился. Я надел его поверх рубашки и направился к выходу из магазина. На эскалаторе какая-то женщина подходит ко мне сзади, хватает меня за руку обеими руками и говорит, отец стиснул зубы: «Только шевельнись, и я ее сломаю». Я стоял там и ждал, когда эскалатор коснется пола. Ждал. Ждал. И как только это произошло, я отшвырнул женщину от себя. Йух! Он вскинул руку в воздух. Она отлетела в сторону. Я побежал к парадным дверям магазина. Я был в полуметре от них, но вдруг ко мне подбежал парень. Я не думал. Просто отшатнулся и бам! ударил его прямо в лицо.
Парень упал на вешалку с одеждой.
Оказывается, он был детективом не на службе, добавил мой отец.
К тому времени я был чрезвычайно взвинчен и даже не мог спать.
Папу арестовали и отвезли в участок. Там он назвал себя Крисом Киром. Так было записано в удостоверении личности, которое он купил перед тем, как сбежать в Лос-Анджелес.