Я нашел в вестибюле телефон-автомат и позвонил в газету.
Семья не хочет давать интервью, объяснил я.
Голос на другом конце провода не колебался.
Иди и спроси их еще раз.
Щелчок.
Я положил трубку обратно на рычаг и отправился бродить по коридорам больницы, как мне показалось, несколько дней. Я пытался собраться с духом, чтобы вернуться в эту палату. Если бы в больницах были бары, я бы выпил. Через пятнадцать минут я снова подошел к мужчине и женщине.
Мне очень жаль, но мы просто пытаемся получить некоторую информацию. Как вы думаете, мы могли бы поговорить?
Женщина посмотрела на мужчину, а мужчина посмотрел на меня так же, как и раньше. Я подождал немного, а затем быстро выбрался оттуда. Я перезвонил в «Пост».
Извините, но они и впрямь не хотят
Сотрудник прервал меня.
Все в порядке, успокоил он. Мы только что получили досье на девушку. Оно длиной километра в полтора. Все нормально.
Щелчок.
Я повесил трубку и вышел из больницы. Я заработал самые позорные сорок долларов, которые когда-либо зарабатывал в жизни. Я даже не знаю, пережили ли девочки ту ночь. Я заковылял домой, и вдруг что-то булькнуло у меня внутри: «Я не об этом мечтал». Я собирался стать репортером криминальной хроники, писать статьи о дурных происшествиях, которые случаются с людьми, но ничем не мог им помочь. В этот момент я все понял. Я хотел писать истории, которые действительно помогли бы изменить ситуацию. Думал, что попытаюсь раскрыть убийства. Мне хотелось вернуть конкретное чувство. Чувство, которое я испытал, когда был ребенком и отец показал обложку газеты с заголовком «МЫ ЕГО ПОЙМАЛИ» о захвате убийцы с 44-м калибром. Ощущение раскрытия преступления. Я хотел, чтобы в этом хаосе присутствовал хоть какой-то порядок.
Я тут же принял решение: буду писать только о нераскрытых преступлениях.
Глава 3
Убийство в тени
Бруклин, 2002 год
«Голос Лонг-Айленда» закрылся в 2000 году, что предшествовало концу работы многих других газет. После того как я два года проработал редактором в профессиональных журналах, позвонил Робби Воливер, бывший музыкальный редактор «Голоса». Он основывал новую газету что-то неслыханное после краха 2000 года. Инвестор у него был, и ему требовалось создать штат сотрудников. Воливер хотел, чтобы я стал его главным редактором. Меня взволновала перспектива вновь делать новости.
Мы взяли за основу «Айленд ир» бесплатную музыкальную и развлекательную газету, выходящую раз в две недели, которую можно было купить в «Севен- Элевен» и в барах на Лонг-Айленде, но собирались сосредоточиться не только на искусстве и музыке. Мы хотели превратить эту газету в злободневное новостное издание с нелицеприятными историями, и нам нужно было произвести большой фурор. Мне поручили найти одного жителя Лонг-Айленда, который, как мы знали, попадет в заголовки газет. Жителя Лонг-Айленда, стоявшего выше в гугл-запросах, чем Тедди Рузвельт и Уолт Уитмен.
После серии телефонных звонков и бесед с его адвокатом мы с Воливером оказались за ужином с Эми Фишер, настоящей «Лолитой Лонг-Айленда». В 1992 году, еще подростком, Фишер заработала всемирную известность, когда выстрелила в голову Мэри Джо Буттафуоко, жене своего тридцатишестилетнего любовника. Фишер вышла из тюрьмы после отбытия семилетнего срока, и Мэри Джо простила ее. Тем временем Джоуи Буттафуоко, человек, оказавшийся в центре этой настоящей криминальной драмы, попал в тюрьму за изнасилование шестнадцатилетней старшеклассницы. Эта история заворожила нацию. Мы хотели знать, заинтересует ли Эми возможность написания колонки о моде для газеты. В первом интервью после тюрьмы она сказала Мэтту Лауэру, что хочет работать в индустрии моды.
Готовясь к встрече, я накупил кучу модных журналов. Мне очень хотелось отыскать идеи для колонки Эми Фишер. Я изучал прессу и делал заметки. Несколько часов я провел с Vogue, Harpers и даже Womens Wear Daily, поэтому посчитал себя достаточно подготовленным для обсуждения этой идеи и был готов уйти с ужина с новым обозревателем моды, чье имя попадет в заголовки газет. Прежде чем подали закуски, Эми сказала нам, что не хочет писать о моде. Женщина хотела писать о преступлениях. Мы с Вуливером посмотрели друг на друга и улыбнулись. Ее первая история, в которой она объяснила, почему застрелила Мэри Джо, была опубликована в «Нью-Айленд ир». Новостные агентства со всего мира возвещали о возвращении и восстановлении доброго имени «Лолиты Лонг-Айленда». Именно ее материал представил нашу газету миру.
Следующей большой проблемой нашей редакционной коллегии стала первая годовщина 11 сентября.
Теракты 2001 года являются самым анализируемым преступлением в американской истории. В «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» работали группы репортеров, которые выясняли, кем были воздушные пираты, как они попали в страну и где прошли обучение. Канал CNN сосредоточился на Усаме бен Ладене и неизбежной войне, последовавшей за нападениями. Каждая местная газета искала местных угонщиков самолетов, посещавших летную школу в Финиксе, питавшихся в пиццерии «Пицца Хат» и покупавших канцелярские ножи в штате Мэн. Каждое новостное издание посвящало несколько недель освещению годовщины самого ужасного массового убийства в американской истории.
Я должен был найти могильщика.
Эту фразу произносит любой редактор любому репортеру, когда они ищут свежий взгляд на хорошо освещенную историю. Так случилось, когда орды репортеров обрушились на Вашингтон, на похороны президента Кеннеди после того, как президента убили в ноябре 1963 года. Все они рассказывали одну и ту же историю, за исключением репортера «Нью-Йорк геральд трибюн» Джимми Бреслина. Бреслин решил пересказать историю Клифтона Полларда, человека, копавшего могилу президента на Арлингтонском национальном кладбище. Он представил мрачную историю о трудяге, которому была поручена финальная задача после одного из самых печально известных убийств в истории.
Я нашел своего «могильщика» 11 сентября в истории Хенрика Сивяка. Сорокашестилетний мужчина потерял работу в Польше. Из-за развала экономики страны и уровня безработицы в пятнадцать процентов найти другую работу было невозможно. У Хенрика были жена и двое детей, один из которых готовился к поступлению в колледж. Сивяк приехал в Нью-Йорк осенью 2000 года и брался за любой труд. Все заработанные деньги он отправлял семье.
Утром 11 сентября 2001 года Сивяк рыскал по центру Манхэттена в поисках работы, когда два самолета врезались в башни Всемирного торгового центра. Хенрик продолжал отвечать на объявления о вакансиях и обзванивать предприятия даже после падения башен. Когда он понял, что в этом хаосе ему не предложат никакой работы, польский иммигрант пересек один из мостов, соединяющих Манхэттен с Бруклином, и вернулся в квартиру на Бич-стрит в Рокуэе, Квинс. Затем он позвонил жене и сыну домой, в Польшу.
Я в порядке, успокоил семью Хенрик Сивяк, а потом рассказал, как увидел, что один из самолетов влетел в башни. Хенрик услышал грохот, когда здания рухнули.
В 23:42 вечера на очаровательной, обсаженной деревьями улице в шести милях от торгового центра польский гражданин упал на землю с пулей в груди.
В Нью-Йорке 11 сентября было убито 2997 человек. Общественность и власти знают, кто убил 2996 из них.
Через год после убийства Сивяка я отправился в Рокуэй-Бич и сел за кухонный стол в ярко-розовой квартире Лучаны Сивяк, сестры Хенрика. По телевизору показывали мыльную оперу, а на столе перед ней лежало свидетельство о смерти брата.