Привет, незнакомец, шепчет она мне на ухо, явно не подозревая, как близко я был к тому, чтобы сорваться на нее.
Привет. В один головокружительный момент я чувствую запах ее кожи на своей щеке; мое сердце вот-вот вырвется из груди, и я обливаюсь холодным потом. Я осторожно поглаживаю ее по лицу, собираюсь сказать, что она не должна так подкрадываться ко мне, но представляю себе ее улыбку, и что-то заставляет меня говорить мягче. А мне было интересно, появишься ли ты здесь.
Верю. Кей отпускает меня, я поворачиваюсь и вижу ее озорную улыбку. Ты тут за каким-то важным делом?
Не-а. Я много чего читал, теперь мне нужно расслабиться. Я виновато улыбаюсь. И я расслабился бы не вздумай ты проверять мои рефлексы борьбы и самосохранения!
Извини! Мы занимаем столик, Кей прислоняется к моему плечу и щелкает по меню пальцами. Через несколько мгновений что-то появляется в высоком матовом бокале, меняя цвет от золотистого наверху до синего внизу, слегка дымясь во влажном воздухе. В дымке я вижу мелкодисперсные узоры, похожие на морских коньков. Я до сих пор не возьму в толк, вежливо ли спрашивать людей, хотят они со мной говорить или нет. С моих времен условности полностью изменились.
Я в этом плане не щепетилен. Опустошив свой бокал, я позволяю столу вобрать его в себя. Вообще-то я думал перекусить. Ты как, не голодна?
Может, и голодна. Кей закусывает нижнюю губу и задумчиво смотрит на меня. Ты говорил, что рассчитывал меня увидеть.
Я просто немного подумал об исследовательском проекте, про который ты мне сказала. Решил узнать, кто эту музыку заказывает и нужны ли еще волонтеры.
Она хлопает глазами, меряя меня взглядом с головы до ног.
Да у тебя, я смотрю, самоконтроль налаживается. Хочешь подать заявку? Круто!
Один из внешних сигнализаторов дергает, говоря мне, что она просматривает мои общедоступные метаданные призрачный клубок медицинских записей, который летит за нами как рой воображаемых пчел, готовых укусить при первых признаках агрессии.
Тебе действительно стало лучше!
Не хочу быть пациентом вечно. Звучит драматизированно. Не люблю такую долгую опеку.
Ты уже решил, что будешь делать по выздоровлении? спросила она.
Понятия не имею. Я просматриваю меню. Мне то же самое, говорю я столу.
Как же так? Похоже на невинное любопытство. Может, поэтому я решаю прямо сказать ей правду.
Я действительно не знаю, кто я. Понимаешь, мое прежнее «я» максимально стерто. Я не помню, чем занимался или даже что меня интересовало. Tabula rasa это про меня.
Ох, блин. Мой напиток выскользнул из-за стола. Она смотрит на меня так, словно не знает, верить мне или нет. У тебя есть семья? Друзья?
Я даже этого не знаю. Это малая ложь: у меня очень-очень туманные детские воспоминания, некоторые стереотипно интенсивные, которые я пожелал сохранить любой ценой: две гордые матери наблюдают мои первые шаги на черном песчаном пляже. Имеется и безосновательная уверенность в том, что у меня были какие-то давние партнеры может, целая гигасекунда семейной жизни. Некоторые смутные образы коллег, призраки кошек. К сожалению, что бы я ни делал, яснее картина не становится. И это досадно. У меня есть кое-какие обрывки, но в целом такое ощущение, что до операции с памятью я был волком-одиночкой. Задроченным клерком, винтиком большой машины. Только я даже не помню, что это была за машина. А это уже форменный большой обман.
Это так грустно, вздыхает Кей.
А что было с тобой? спрашиваю я. До того, как ты стала ледяным упырем? Ты помнишь?
Конечно! Я выросла в артистической труппе. У меня было много братьев, сестер и опекунов. Мы были фундаменталистами скажи кому стыдно станет! Я время от времени контактирую с кузенами, обмениваюсь впечатлениями. Кей задумчиво улыбается. Когда я была упырем, держалась за память о них. Ведь только она напоминала мне, что я чужестранка.
А среди упырей у тебя был, ну
Ее лицо каменеет.
Нет, не было.
Я смущенно отворачиваюсь. Собственно, с чего я решил, что являюсь единственным лжецом за этим столом?
По поводу еды, говорю я, быстро меняя тему разговора. Я постоянно тестирую здесь разные закусочные. Вычисляю, какая лучше, а заодно разведываю, кто куда ходит. Хочешь пойдем перекусим и встретимся с моими подругами, Линн и Вхорой? Не знаешь их? Они тоже на реабилитации, но подольше нашего. Линн занимается трудотерапией ну, она методом проб и ошибок изменяет окружающую среду как-то так. А Вхора учится играть на волынке.
У вас есть какое-то место встреч? Кей расслабляется, сто́ит уйти от щекотливой темы.
Ага, есть один славный садик в Зеленом Лабиринте. Там двое парней на готовке специализируются на исторически недостоверных блюдах индонезийской кухни. Ну, это у них развлекалово скорее публике на потеху. Если не хочешь, можешь у них не есть. Я поднимаю палец. Если хочешь знать, вчера я набрел в Зеленом Лабиринте еще на одно местечко там уже кухня народов мира. Можно заказать себе сковородку вполне сносных кальцоне это у них называется «сет Бульдозерист». Суши туда тоже входят.
Кей задумчиво кивает.
Ну Она секунду мнется. Затем улыбается. Ладно, заинтриговал. Веди меня. Поедим, а потом повидаем твоих подружек.
Они не то чтобы прямо-таки подружки, скорее люди, которые мне кивают при встрече. Но я об этом умалчиваю. Расплачиваюсь, помахав рукой перед считывателем, и мы идем через черный ход к великолепному серебряному пляжу за клубом для пациентов, а там минуем живописную арку, скрывающую ворота в Зеленый Лабиринт. По дороге Кей достает из поясного кармана искусно замаскированного портала в частную кладовую шаровары из батика и черный пиджак строгого кроя. Мы оба босиком, потому что, несмотря на ветерок, ласкающий кожу, и ярко светящее солнце, находимся в коконе предельно изолированной среды обитания в бескрайнем пространстве космической тьмы настолько «в домике», насколько это в принципе возможно для живой души.
Зеленый Лабиринт прямолинейный коллектор. Такие штуки были на пике моды где-то четыре гигасекунды назад, то есть сразу после того, как послевоенная фрагментация достигла дна. Его каркас состоит из зеленых коридоров, прямых и гнущихся под прямым углом, соединенных ошеломляющим количеством Т-ворот. На самом деле этот Лабиринт разреженный граф, поэтому можно выйти через дверь с одной его стороны и очутиться на другой. Или на пару этажей выше, или на два поворота с прыжком и уходом за спину. В нем много жилых комплексов, в том числе черный ход в мою квартиру, и еще больше общественных мест в стиле кубизма, игровых уголков, пабов, зон отдыха, развлекательных центров, даже пара настоящих лабиринтов из живой изгороди, дотошно имитирующих стиль, который старше этого места на пару десятков терасекунд.
Излишне говорить, что никто не может пройти Зеленый Лабиринт по памяти или координатам некоторые ворота ежедневно меняют свою позицию, но мой модем подсказывает, куда идти, визуализируя светящийся курсор перед глазами. У нас уходит треть килосекунды на всю дорогу, проделанную во взаимном молчании. Я все думаю, могу ли доверять Кей, но уже знаю, что она мне нравится.
Индонезийский зал одна большая комната: старинные чугунные стулья и столы на травянистой платформе, покрытые куполом и под розовым небом, испещренным облаками угарного газа, парящими над зубчатой базальтовой пустыней. Солнце очень маленькое и яркое вздумай купол исчезнуть, мы, вероятно, околели бы до того, как атмосфера отравила бы нас. Кей смотрит на увитую плющом декоративную арку Т-ворот и выбирает столик рядом с ними.
Что-то не так? интересуюсь я.
Похоже на мой дом. Она выглядит так, будто укусила дуриан [5], сдуру решив, что перед ней манго. Постараюсь не обращать внимания.