В прошедшие две недели Аня не теряла зря ни минуты: она уже знала каждое дерево и каждый кустик около дома, успела обследовать тропинку, начинавшуюся за садом, прогуляться по берегу ручья, полюбоваться кристально чистым ключом в долине, побродить под густыми елями, на ветвях которых сверкали серебром тонкие паутинки и под которыми в таинственном сумраке белели нежные ландыши. И каждый раз, вернувшись с прогулки, она увлеченно рассказывала Мэтью и Марилле о своих чудесных «открытиях».
Когда миссис Линд пришла в Зеленые Мезонины, Аня бродила по саду, расцвеченному красноватым вечерним солнцем. Так что у почтенной дамы была отличная возможность поведать Марилле о своей болезни, с явным удовольствием расписав каждую боль и биение сердца. Когда подробности были исчерпаны, миссис Линд обратилась к главной цели своего визита.
У вас, как я слышала, неожиданные перемены. Ужасная ошибка! Миссис Линд сочувственно покачала головой. Неужели вы не могли отправить девочку обратно?
Могли, но Мэтью она приглянулась. Да мне и самой она нравится. Хочешь взглянуть на нее? Сейчас я ее позову.
Аня вбежала в комнату. Лицо ее еще сияло восторгом нового «открытия», сделанного в саду. Но неожиданно оказавшись в обществе незнакомой женщины, она растерянно остановилась в дверях.
Да-а, выбрали тебя не за красоту, это точно! Миссис Линд была одной из тех восхитительных особ, которые гордятся тем, что говорят обо всем прямо и открыто. Марилла, она ужасно тощая и некрасивая. Да видал ли кто столько веснушек? А волосы красные, прямо морковка! Подойди ко мне, детка, я хочу тебя получше рассмотреть.
Аня «подошла», но совсем не так, как ожидала почтенная дама. Одним прыжком она пронеслась через кухню и остановилась перед миссис Линд с красным от гнева лицом; губы ее кривились, вся тоненькая фигурка дрожала.
Я вас ненавижу! закричала она, задыхаясь и топая ногой. Как вы смеете называть меня тощей и некрасивой? Как вы смеете говорить, что у меня веснушки и рыжие волосы? Вы грубая, невоспитанная, бесчувственная женщина! Как вы смеете говорить такое обо мне? Как бы вам понравилось, если бы вам сказали, что вы толстая и неуклюжая и что у вас нет даже искры воображения? Меня не волнует, если я раню ваши чувства, когда это говорю!
Да видел ли кто подобное? воскликнула ошеломленная миссис Линд.
Аня, пойди в свою комнату и оставайся там, пока я не приду, сказала Марилла, с трудом обретая дар речи.
Аня, разразившись слезами, бросилась за дверь.
Ну, не завидую тебе, Марилла, что ты будешь это воспитывать, заявила миссис Линд с неописуемой торжественностью.
Марилла открыла рот, чтобы произнести какие-то слова извинения, но неожиданно для себя сказала:
Тебе не следовало насмехаться над ее внешностью, Рейчел.
Марилла, ты считаешь, что можно найти оправдание такому кошмарному поведению? вопросила миссис Линд раздраженно.
Нет, я не оправдываю ее, сказала Марилла медленно. Она вела себя ужасно, и мне придется поговорить с ней об этом. Но не будем забывать, что ее никогда не учили владеть собой. А ты была слишком жестока к ней, Рейчел.
Миссис Линд поднялась с видом оскорбленного достоинства.
Похоже, мне придется быть очень осторожной в выражениях, так как деликатные чувства сирот, вывезенных неизвестно откуда, стоят здесь на первом месте. О нет, я не сержусь. Мне слишком вас жаль. Вам придется нелегко с этим ребенком. Но если бы ты приняла мой совет чего ты, я полагаю, не сделаешь, хотя я воспитала десять детей, ты «поговорила» бы с ней хорошей березовой розгой.
И миссис Линд с достоинством выплыла из комнаты если только можно сказать так о толстой женщине, которая всегда ходит вразвалку, а Марилла с очень серьезным лицом направилась в мезонин.
Поднимаясь по лестнице, она размышляла о том, что же ей следует предпринять. Дружеский совет употребить березовую розгу не привлекал Мариллу. Она не представляла себе, что может бить ребенка. Но необходимо было как-то заставить Аню осознать всю тяжесть ее проступка.
Аня лежала ничком на постели и горько плакала, не обращая внимания на то, что грязные ботинки пачкают чистое покрывало.
Аня, сказала Марилла без суровости в голосе, встань с кровати и послушай, что я тебе скажу.
Аня сползла с кровати и села на стул, стоявший рядом. Лицо ее распухло и было мокрым от слез. Она упрямо не поднимала глаз.
Хорошо же ты себя ведешь, Аня! Тебе не стыдно?
Она не имела никакого права называть меня некрасивой и рыжей, отвечала Аня с упреком.
Ты тоже не имела никакого права впадать в гнев. Не понимаю, почему тебя так задело, когда миссис Линд сказала, что ты рыжая и некрасивая. Ты сама это не раз говорила.
Но ведь это большая разница, когда вы говорите что-то о себе и когда слышите то же самое от других. Только вообразите, что вы почувствовали бы, если бы кто-нибудь сказал вам в лицо, что вы тощая и некрасивая, оправдывалась Аня в слезах.
Давнишнее воспоминание неожиданно ожило в памяти Мариллы. Она была еще совсем маленькой, когда услышала, как ее тетки в разговоре между собой назвали ее «невзрачной и некрасивой». Марилле было уже пятьдесят, когда она наконец смогла забыть об этих так ужаливших ее словах.
Да, Рейчел слишком прямолинейна, сказала Марилла чуть мягче. Но она незнакомая женщина, намного старше тебя и к тому же моя гостья вот три достаточных повода, чтобы ты отнеслась к ней с уважением. Ты же была грубой и дерзкой, и, в голову Марилле пришла спасительная идея наказания, ты должна пойти к ней и попросить прощения.
Я не могу это сделать, заявила Аня решительно и мрачно. Можете наказать меня любым способом. Заприте меня в темном, сыром подвале, где живут змеи и жабы, держите на хлебе и воде я не буду жаловаться. Но я не могу попросить прощения у миссис Линд.
У нас нет обыкновения запирать людей в темных, сырых подвалах, сказала Марилла холодно, да их и не существует в Авонлее. Но извиниться перед миссис Линд тебе придется, иначе ты останешься в своей комнате до тех пор, пока не скажешь мне, что готова это сделать.
Значит, мне придется остаться здесь на всю жизнь, сказала Аня скорбно. Я ничуть не жалею о том, что ей сказала. Я даже не могу вообразить, что жалею об этом.
Может быть, твое воображение заработает лучше завтра утром, сказала Марилла, вставая, чтобы уйти. Она была сердита на себя не меньше, чем на Аню, потому что, как только ей вспоминалось ошеломленное лицо миссис Линд, губы ее невольно растягивались в улыбке.
Глава 10. Аня просит прощения
В тот вечер Марилла ничего не сказала Мэтью о случившемся, но на следующее утро пришлось объяснить, почему Ани нет за завтраком.
Неплохо, что Рейчел Линд осадили. Надоедливая старая сплетница! сказал Мэтью.
Мэтью, ты меня удивляешь! Поведение Ани было отвратительным. По-твоему, она не заслуживает наказания?
Ну наверное, ее надо немножко наказать, отвечал Мэтью смущенно. Но не будь слишком сурова. Ты ведь дашь ей поесть?
Когда это я голодом принуждала людей к хорошему поведению? спросила Марилла возмущенно. Я отнесу еду ей наверх. Но она останется там, пока не согласится извиниться перед миссис Линд.
Завтрак, обед и ужин прошли в молчании, так как Ани по-прежнему не было за столом. Каждый раз после еды Марилла относила в мезонин полный поднос кушаний и потом приносила его обратно почти в том же виде. Вечером Мэтью с беспокойством присмотрелся к содержимому последнего принесенного сверху подноса. Неужели Аня целый день ничего не ела?
Как только Марилла пошла за коровами на дальнее пастбище, Мэтью незаметно проскользнул в дом и поднялся по лестнице в мезонин.
Аня сидела на стуле у окна, печально глядя в сад. Она казалась такой маленькой и несчастной, что у Мэтью дрогнуло сердце. Он бесшумно прикрыл за собой дверь и на цыпочках подошел к ней.