Что до остальных жен Архама, то Хасиль сидела запершись в своих комнатах, а Мейлик хоть и продолжала жить на старом каанском подворье, но больше времени проводила у своей матери. Эчиль говорила, что между собой они общаются по вечерам, когда возвращаются в дом, вторая жена бывшего каана к ним не присоединялась. Поначалу она пыталась установить свои порядки, возомнив, что ее будут слушаться, как слушались Селек. Если мягкая Мейлик еще и могла пойти на поводу, то дочь Налыка сразу припомнила Хасиль метель и прочие выходки. Получив отповедь в ответ, вторая каанша уползла в свою нору и больше ни к кому не лезла.
Но я за ней приглядываю, сказала Эчиль. Она глупая и злая, я ей не доверяю.
Но вернемся к брачным традициям. Помимо готовки, женщины проверяли и иные таланты, какими должна обладать жена. К моему прискорбию, и тут мне похвастать особо было нечем. Хотя носовые платки я все-таки вышила, на большее попросту не было времени. Между предложением Танияра и свадьбой прошла всего неделя. Хвала всем богам, как класть стежки, я помнила, а потому вышила на платках инициалы своих гостий в затейливых вензелях. Дамы полюбовались на мою работу, и Ашит подвела итог:
Красивый узор.
Да, согласились с ней, и этот экзамен я тоже прошла.
Намывать полы меня заставлять не стали, оценили чистоту в доме, уже имевшуюся. Я похвалу приняла, скромно умолчав о том, что всё это дело рук Сурхэм. Последняя светилась довольной улыбкой. Еще бы! Даже Тамалык ела ее блюда и причмокивала от удовольствия, уверенная, что это дело моих рук. Как обстояли дела на самом деле, знали только сама прислужница и моя мама, но и они обе хвалили меня, придерживаясь легенды, хотя Сурхэм еще и лучилась довольством, получая вместе со мной комплименты.
Следующим испытанием должна была стать скотина, что заставляло нервничать, потому что с этой частью местной жизни я вообще еще не сталкивалась, да и сталкиваться не собиралась.
Может, я на Ветре покажу? с надеждой спросила я.
Ветра не подоишь, расстроила меня Сурхэм, и шаманка с ней согласилась. Нужны мгизы.
Они меня забодают, обреченно решила я.
Не забодают, отмахнулась прислужница, у них рогов нет.
А лбом могут стену прошибить, ядовито возразила я.
Так не со лба же их доить будешь, резонно заметила Сурхэм.
Тогда затопчут, узрела я новую опасность.
Выберем тебе самую спокойную мгизу, заверила прислужница. Научу.
Она кааншей будет, а не прислугой, оборвала ее моя мать. Ашити моя дочь, а я ее иному учила.
Так обряд же
Покажет себя как хозяйка в доме, и хватит, подвела итог шаманка, а я поглядела на нее с обожанием. У Ашити иные заботы будут, вот и посмотрим, как к ним готова.
Так что вместо дойки мгизов я показывала знание заветов Отца, после знание ирэ, затем законов тагана. Женщины пребывали в некотором недоумении, а Ашит слушала с интересом и важно кивала, и еще, пожалуй, Эчиль. Ихсэн просто принимала происходящее как должное. Сурхэм ждала, когда можно будет перейти дальше, а в глазах Тамалык и Эйшен явно читался вопрос: когда пойдем доить мгизов?! Но не дождались.
А как же уход за скотиной? не выдержала Тамалык.
Своих дочерей учи за скотиной ходить, отмахнулась Ашит.
Они это получше многих умеют, едко ответила женщина.
Значит, будет кому каанше свежего каймыка поднести, невозмутимо ответила шаманка, и Тамалык замолчала, более не осмеливаясь перечить моей матери.
Впрочем, каанши тоже проходили все традиционные испытания. Всякое могло случиться, а о семье заботиться должна уметь. Я умела говорить и писать на нескольких языках, могла рисовать в силу своих возможностей, танцевать, составлять тезисы и план предстоящих действий, могла составить законы, вести дискуссии, интриговать, но совершенно не умела заботиться о муже, как полагалось жене. Признаться, сознание этого удручало. Мне хотелось быть для своего супруга идеальной во всем. И пусть к мгизам подходить я не собиралась, но расширить свои познания в приготовлении некоторых блюд все-таки решила. Но потом, пока же продолжалось мое приготовление к свадьбе.
После проверки моих познаний и готовности к семейной жизни пришло время веселья. В отличие от мужчин мы не покидали дом, зато делали то, чего не делали они, пили буртан. Немного, только для того, чтобы ощутить легкость и веселье. После этого вечер оживился. Я слушала рассказы женщин об их семейной жизни, о мужьях, о родах и детях. Вы спросите и что же тут веселого? А то, что они вспоминали забавные моменты и, рассказывая их, заметно приукрашивали для красного словца. Выходило до крайности забавно, и наш смех должны были, наверное, слышать за пределами дома. И постепенно посиделки начали напоминать маленький праздник.
Настал черед песен и танцев. Оказалось, что Ихсэн умеет держать в руках не только иглу, но и калдарын струнный музыкальный инструмент с длинным грифом и четырьмя струнами. А Эчиль обладала восхитительным голосом, низким и глубоким. Неплохо пела и Тамалык, а Эйшен прекрасно чувствовала ритм и отстукивала его ладонями по столешнице. Нам с Сурхэм осталось танцевать, потому что петь нам обеим запретила Ашит, и я ощутила в прислужнице родственную душу, не имевшую ни слуха, ни голоса. Сама шаманка наблюдала за нашим весельем со стороны, более всего похожая на строгую наставницу, но улыбка все-таки играла на ее губах, и оттого надзор уже не казался суровым. Сколько длился наш девичник, я не возьмусь сказать, но спать мы разошлись, кажется, всё же раньше мужчин.
А утро снова началось с песен, но уже иных. Все женщины остались в доме Танияра, так велела традиция. Им полагалось встать раньше невесты, чтобы подготовить всё необходимое и, разумеется, саму невесту к встрече жениха. Так что проснулась я в окружении всех приглашенных женщин под тягучий и монотонный напев обрядовой песни. В изголовье моей кровати стояла статуэтка Илсым праматери всего сущего, по левую руку фигурка Нушмала, по правую Увтына. Кроме того, горели масляные светильники, распространяя приятный, но несколько въедливый аромат.
Одеяло с меня сняли Ихсэн и Эчиль, Тамалык и Эйшен, взяв меня за руки, помогли подняться с кровати и повели прочь из комнаты, не дав обуться. Мы направлялись к лихуру, где невесту ожидали ее мать и свекровь. И пока мы шли, меня не отпускало чувство, что это действо мне в некотором роде знакомо, будто я в нем уже когда-то участвовала А спустя короткое мгновение перед внутренним взором появилась черноволосая женщина с голубыми глазами, с которой почти так же снимали одеяло, а после помогали встать с кровати и сопровождали даже в уборную. Но кем была та женщина и какое к ней отношение имела я, для меня осталось загадкой. А еще спустя миг я тряхнула головой, отгоняя досужие размышления, и вошла в лихур.
Ашит приняла меня из рук моего сопровождения, помогла снять ночную рубашку и подвела к углублению, наполненному водой. И когда я опустилась в узкую купель, мать, негромко и напевно приговаривая ритуальные фразы, начала меня мыть. Сурхэм осталась стоять в стороне, пока не принимая никакого участия в омовении. Но когда шаманка, смыв с меня последние следы мыла, отошла, к купели приблизилась прислужница, исполнявшая роль названой матери Танияра и моей свекрови.
Сурхэм протянула ко мне руки, и я, вложив в ее ладони свои, вышла из купели. Теперь в стороне стояла моя мать, а «свекровь» обтирала меня мягким белоснежным полотном. После помогла надеть платье прямо на обнаженное тело, новые туфельки и, взяв за руку, повела обратно в мою комнату. Ашит за нами не последовала. Она не покинула дом, но далее становилась просто гостьей, наблюдавшей за сборами.