Да прекрати
А ну давай, проститутка такая Шляется по женатым мужчинам, услышала крики свекрови и выбегающую девушку в мини из нашей спальни.
Да как вы смеете? что-то пытается ответить, не зная эту женщину, которая за словом в карман не лезет.
Смею, еще как смею. Бесстыдница.
Боже, мама, Илья запрокидывает голову, а я, пользуясь моментом все же двигаюсь из коридора в гостиную.
Ну погоди, Май, куда ты? Давай поговорим?
Илья, ты в своем уме? Стоишь передо мной голый, твоя ночная забава еще даже не вышла из квартиры, а ты мне о разговорах? Не хочу я с тобой говорить, ясно? Поэтому с дороги уйди, я хочу быть подальше отсюда. Тут воняет вами обоими на всю квартиру.
Как ты мог, Илья? подходит свекровь.
Мама, и ты туда же, срывается.
Еще и кричит на мать. Пошли Майечка. Пошли, берет за руку и уводит меня, за что я ей благодарна очень.
Стой, я не понял, вдруг серьезным голосом останавливает все действия, и мы вместе с его мамой смотрим на него в ожидании того, что он скажет. А ты где была всю ночь, если только что вернулась?
Его вопрос приносит четкое видение ситуации: пока я ждала его, потом кровью тут истекала, теряя нашего первого малыша, он шлялся с девицей, изменял мне и притащил ее в нашу кровать.
Да пошел ты, Островской, разворачиваюсь и ухожу, захлопнув громко дверь.
Глава 1
До событий пролога
Снова ничего, выхожу из туалета расстроенная.
Смотрю на Илью, который кажется немного раздраженным сидя в кресле с телефоном в руках, но смотрит на меня пристально.
Что? останавливаюсь в центре гостиной.
Ты не устала? убирает гаджет на столик рядом и складывает руки на груди, скрещивая их.
От чего?
От этого, Май. Каждый месяц одно и тоже, встает на ноги и начинает ходить по комнате.
То есть мне отказаться от мысли забеременеть? в непонятках просто тычу наугад, потому что реально не понимаю претензий его. Мне тридцать, Иль. Мне не двадцать, улавливаешь? Время идет вперед, а не назад.
Улавливаю, что ты становишься повернутой на этой проблеме, поднимает голос.
А назвать иначе не можешь? Как насчет того, чтобы сказать, что я пытаюсь решить эту проблему? Причем общую.
Я уже даже не знаю, хочу ли я детей, огорошивает своим заявлением.
Ты теряю способность говорить, потому что это больно.
Смотрю на него и не придумав ничего лучше просто в слезах ухожу в спальню, запираясь изнутри.
Мы женаты восемь лет. Пять из них я пытаюсь забеременеть. Сначала первый год все казалось не таким серьезным. У всех пар ведь такое бывает. Потом пошел второй год, и тема перестала обговариваться с улыбкой. Потом пошли кабинеты врачей и кучи анализов. Нервы.
Мне назначили гормоны, от которых фигура изменилась в худшую сторону. Появился лишний вес, но не столь критичный, однако для моего психологического и морального состояния не шло в плюс.
Все попытки оказывались провальными и мои тесты все время были отрицательными.
И вот на сложном пути к материнству, я слышу его слова вместо поддержки.
Падаю на кровать и плачу. Чувствую свое бессилие и пустоту, которая давит меня тем, что я неполноценная, раз с дефектом каким-то оказалась. Еще мать Ильи постоянно намекает на это. А он вот так просто говорит, что не хочет больше детей?
Малыш, прости, слышу его голос за дверью. Но я молчу, потому что не хочу говорить, потому что он не понимает моей обиды от его слов, от самой ситуации и тому, что я банально боюсь. Боюсь, что это не поправимо, что он найдет другой способ стать отцом выставив меня за дверь. Май, открой дверь?
Просит, хотя знаю, что мог бы легко сюда войти, если бы пожелал выломать дверь или взломать замок.
Уходи. Я хочу побыть одна немного.
Я не всерьез говорил, продолжает через небольшую паузу. И вовсе так не считаю. Просто я тоже на эмоциях, когда вижу в таком состоянии тебя.
Ну, конечно. Видит он. И вместо поддержки добиваешь. Спасибо тебе.
Майя, знаю, что злится. Для него самое сложное говорить не глаза в глаза.
Почему-то ему важно серьезные темы обсуждать смотря прямо на меня. Видимо издержки его профессии.
Выйди и поговорим обо всем, малыш, голос уже более мягкий, но он задел меня слишком глубоко сейчас.
Нет. Пойди погуляй. А я тут полежу.
Мы оба очень упрямые. Оба быстро заводимся и так же быстро отходим. Но порой именно Илья не видит границ в своей прямоте. Он забывает, что не на службе, что я женщина, что я жена. Говорит вот, как сейчас, а потом уже думает. А я так хочу, чтобы он сначала думал обо мне думал, о моих чувствах, которые иногда задевает больно.
Он очень нежный мужчина, хотя по нему не скажешь этого на первый взгляд. Он ласковый и страстный одновременно. Это мне безумно нравится. Но насколько он нежен, настолько бывает жесток. И мне жаль, что он часто не видит этих границ.
Наше знакомство не было простым и банальным. Прежде чем встретить мужа, я почти попала в рабский кошмар, который мог стоить мне тела и души, даже жизни. И я никогда не забуду его доброты. Его благородства.
Как я могла не влюбиться в него? Как я могла не отдать такому мужчине сердце?
Мне было двадцать лет. В поселке, в котором я выросла мало перспектив «выбиться в люди» как говорят у нас. Каждый это понимает и при любом случае удачном быстрей убегает подальше. Необязательно в столицу, главное, чтобы там, в другом месте, было с чего начинать.
Мы с Ларисой, моей одноклассницей, имели свои мечты. Родители, злоупотребляющие алкоголем, не стали помехой. И в итоге мы за своей мечтой рванули сразу после техникума.
Высокий рост, красивое лицо с яркими серо-зелеными глазами и пухлыми губами, почти идеальные 90-60-90. Конечно, мы грезили тем, чтобы стать моделями и сиять на обложках журналов, которые сами покупали иногда.
Год проработали с ней в одной кафешке и накопив немного, решились на фотосессию. Отправили фотки в несколько не самых популярных агентств и ждали.
Ждать пришлось долго. Уже и забыли о том, что анкеты заполняли. Как вдруг нас пригласили на кастинг. Обеих. Она натуральная блондинка, а я натуральная брюнетка.
Счастья было много. Кастинг прошли. Были названы дата и время, перечень документов.
Мы тогда мало осознавали, каким отвратительным бывает сыр в мышеловке для глупых девчонок вроде нас. Но приехали на место и поплатились.
Отобранные документы, избитые в кровь. Нас поместили в разные комнаты через стенку.
Оставался только дикий страх внутри. Даже боль не ощущалась такой сильной, как мысль о том, что это конец. И выбраться из такого кошмара не представится возможным.
Краткие провалы в сон от усталости и новые крики. По воплям стонущих девушек мы поняли, что нас уже не двое там, наивных дурочек попавших в плен своих желаний о красивой жизни, а гораздо больше.
Сколько времени мы там пробыли сложно сказать. В комнатах не было окон.
Матрас и ведро.
Минимум еды.
Когда за нами пришли, сил не было вообще. На сопротивления и попытки просто отмахнуться ушли последние. В итоге нас всех посадили в длинный грузовик или фуру, не знаю, и мы долго ехали почти в кромешной темноте. Дорога изнуряла. Жара на улице и внутри кузова доводила до обморока девушек. Порой казалось, что не хватало воздуха на всех. Выданные каждой бутылки воды давно были опустошены и начиналось обезвоживание.
Остановились мы только когда на улице была ночь. Судя по тому, что в щели больше не поступал солнечный свет.
Кто-то стал просить воды и кушать, но большая часть девушек молчала. Я стала звать подругу, но она не откликнулась ни разу, а через время мы услышали полицейскую сирену и выстрелы.
Их было много. Пули попадали и в наш грузовик. Девушки кричали. А я закрыла уши и старалась слиться с грязным полом. Лежала там и молилась о том, чтобы спасли, чтобы не убили никого. Но запах в помещении стал меняться. В нем стала прибавляться примесь металла, который вызывал тошноту.