Не считай чужие деньги.
Да я просто не понимаю! Это нечестно! Я умная, могу так много: и плавать, и рисовать, и учиться хорошо, но родители ничего из этих секций оплатить не могут. А ей Она ведь круглая дура, ты видела ее сегодня? Несправедливо.
Ты не знаешь, какая у нее жизнь.
Слушай, Сонь, ну выключи святую, а! Дай поныть просто.
Ной. А хочешь, я тебе булочку куплю?
Они ушли. Леля вернулась к раковине и снова посмотрела на себя. Вдруг стукнула дверь туалетной кабинки. Длинноволосая пухленькая хорошенькая блондинка в черных «конверсах» и модном трикотажном платье встала у соседней раковины. Бросая изредка на Лелю взгляды, она помыла руки, неспешно вытерла их бумажным полотенцем и выбросила его в урну.
Это ты та новенькая? спросила она со спокойным интересом.
Которая круглая дура? Ага
Ясно. Привет! Блондинка протянула Леле руку. Я Надя. Из одиннадцатого.
Леля скорее автоматически, чем осознанно, ответила на рукопожатие.
Что, отношения с одноклассниками не задались? спросила Надя, прислонившись к раковине.
Иногда мне кажется, что мне надо с осторожностью ходить по темным переулкам.
Советую не принимать близко к сердцу. В этой школе, как и в этом городишке чертовом, индивидуальность не в почете. Я тоже особой любовью у своих не пользуюсь. Но меня не волнует.
Ты тоже новенькой была?
Да если бы! хохотнула Надя, откинув длинные светлые ухоженные волосы с плеча. Ты наверняка уже слышала, что мой папа тот самый Исаев. У него сеть супермаркетов, добавила Надя, видя, что Леле ничего не сказала фамилия. Так вот. Меня всю жизнь в школе тиранят из-за того, что у меня телефоны крутые и одежда хорошая, а у других все не так. Ну я уверена, ты понимаешь.
Леля кивнула. У нее из памяти как-то разом улетучилось воспоминание о том, как она нагрубила одноклассникам в первый же день на ступеньках, и теперь ей действительно стало казаться, что все дело в ее последнем айфоне и папином внедорожнике. Впервые почувствовав понимание, она сразу потянулась к уверенной в себе Наде всей душой.
Ну ладно, ты не дрейфь. Тут нормально выживается. Главное не давай себя в обиду. Это твой аккаунт? она повернула к Леле экран телефона. Я кинула заявку в друзья. Спишемся как-нибудь.
Надя улыбнулась и направилась к выходу. Леля смотрела ей вслед, а потом вдруг, подхлестнутая большим тоскливым чувством одиночества, спросила:
А ты сейчас на урок?
Надя обернулась, положив руку на дверь:
По идее, да, а что?
А не хочешь кофе попить?
Кофе Надя задумалась, потом пожала плечами. Почему нет? Давай! Я знаю хорошую кофейню.
Они направились на первый этаж. Раздевалки десятого класса и одиннадцатого были в разных концах коридора, поэтому ненадолго им пришлось разделиться. Быстро накинув куртку, Леля поспешила к выходу из раздевалки и вдруг на кого-то налетела.
Извини за то, что мы столкнулись, и предупреждаю, что грубить, как в прошлый раз, совсем необязательно.
Леля подняла голову и увидела Илью. Он тоже был в куртке и от него пахло сигаретами. Видимо, выходил покурить.
Смотрел он на Лелю равнодушно, а говорил будто бы даже с раздражением:
И, кстати, у нас сейчас английский, если ты вдруг забыла.
Отвечать Леле не хотелось, она молча обошла Илью и продолжила путь к выходу.
7
В кофейне было пусто. Только сонный бариста лениво протирал чистые кружки.
Да в этом городе не принято по кафе ходить. Папа как-то даже сказал, что здесь посещают только два места: работу и продуктовый, сказала Надя.
Они сели за дальний стол у окна. Небо затянуло тучами, и в помещении царил холодный полумрак. Леля зевнула, а потом посмотрела на Надю. Она еще в туалете показалась Леле красивой, но при дневном, пусть и тусклом свете Надя оказалась невероятно прелестной. Миловидных лиц много, гораздо меньше уникальных в своей красоте. А Надя обладала таким необыкновенно узким, изящным разрезом глаз, что казалось, будто она всегда слегка хитрит, и приподнятые внешние уголки глаз создавали ощущение вечной полуулыбки на ее лице.
Бариста, молодой парень, принес две чашки кофе. Надя подождала, когда он уйдет, и негромко сказала Леле, кивнув на него:
Как, наверное, погано понимать, что ничего большого и великого в твоей жизни уже не будет. Только какая-нибудь жена, дети, на которых вечно будут нужны деньги, а потом и старость.
Леля посмотрела на бариста. Лицо его не было злым, он пританцовывал под музыку, занимаясь чем-то за стойкой. Казалось, что впереди у него только хорошее.
Да ладно, с чего ты взяла, сказала Леля.
Потому что я знаю этот город. Отсюда либо уезжают учиться в институт, либо остаются тут навсегда, хоть и тешат себя мыслью, что обязательно вырвутся. Каждый раз, когда вижу разочарованных жизнью кассиров в магазине, радуюсь, что у меня есть такой трамплин. Ну ты должна меня понять. Твой папа тоже тебя сможет подстраховать в любом случае. Он же у тебя управляющий на заводе, да?
Угу.
Мой папа, кстати, хвалил его. Сказал, что он у тебя крутой руководитель и вообще умный очень.
Куда ты хочешь поступать?
В Москву, естественно. Я люблю повеселиться. Тут негде. Мы с друзьями уже со скуки мрем. А вы ведь в Москве жили, да? Как тебе?
Было круто, охотно отозвалась Леля, у меня была компания близких друзей в старой школе. Мы постоянно что-то придумывали. Жорж, это мы так называли Геру, моего друга, умудрялся по знакомству протаскивать нас на закрытые вечеринки. Было невероятно весело! Мне не хватает сейчас
Ты с друзьями московскими общаешься еще?
Нет, чуть помедлив, ответила Леля, не общаемся. И мне, честно говоря, страшно одиноко. Совершенно гадкое чувство. Такое ужасное ощущение всеобщей ненужности.
Да, знакомо, сочувственно улыбнулась Надя.
Леля и сама не могла понять, как она, такая закрытая, вдруг призналась в очень личном переживании едва знакомой девушке. Но объяснялось все очень просто: избитый человек с большой радостью и благодарностью хватается за того, кто первый присаживается около него, дает попить воды, промывает раны и окутывает сочувствием.
А как ты справляешься с тотальной ненавистью одноклассников? спросила Леля. Потому что я со мной такого не было. В московской школе как-то сразу друзья появились И не то чтобы я так уж ищу одобрения ребят, просто выматывает, понимаешь Каждый день как на войне. Я умею удары отражать, но постоянно, это, понимаешь, совсем невыносимо.
Надя пожала плечами.
Я уже легко к этой тотальной, как ты сказала, ненависти отношусь. Мне просто глубоко плевать. А еще мне их немного жалко.
Почему жалко?
Они не мы. Это у нас с тобой прекрасное будущее впереди и куча возможностей. А у большинства что? Ты же слышала эту девочку в туалете: родители на заводе получают копейки. Перспектив никаких: либо институт (но это для умненьких, а их мало), либо тоже завод. Вот они и злятся на таких, как мы. Ну и пусть злятся! Разве я виновата, что мне повезло родиться в обеспеченной семье. Я когда узнала, что ты в нашу школу пришла, подумала, что к тебе нужно подойти.
Почему?
Таким, как мы, нужно держаться вместе. Не хочу казаться высокомерной снобкой, но это правда жизни. Есть те, кому повезло больше, а есть те, кому меньше. Последние злятся на весь мир, а первые идут семимильными шагами вперед. Не знаю, как тебе, а мне никогда не было интересно с теми, кто Надя задумалась, подбирая слова: Ну кому повезло меньше. Они как-то даже мыслят иначе: нешироко, несвободно. Унылые такие, всего боятся. Я вот ничего не боюсь. Уверена, ты меня понимаешь. Хочу попробовать все! Хочу проглотить жизнь большими кусками! И не боюсь подавиться.
Пока Надя говорила, Леля молчала и размышляла о ее словах. Иногда ей хотелось отшатнуться от собеседницы таким недетским цинизмом веяло от всего ею сказанного, а потом все же Леля, вспоминая отдельные моменты жизни, соглашалась с ней. К концу их беседы она решила, что Надя своеобразная и вполне имеет на это право. Ее спокойствие и самоуверенность понравились Леле, запечатлев Надю в Лелиной голове как хорошую и приятную знакомую.