Полёт. Сборник рассказов от авторов курса Анны Гутиевой - Соколовская Светлана

Полёт

Сборник рассказов от авторов курса Анны Гутиевой

Авторы: Фокс Маша, Азоркина Надежда, Галкина Оля, Соколовская Светлана, Небелицкая Ольга, Литвиненко Александр, Сталюкова Ева, Тучин Василий, Котова Татьяна, Дар Зара, Мартини Анри

Продюсерское агентство Антон Чиж Book Producing Agency

Корректор Ольга Рыбина

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Маша Фокс, 2023

© Надежда Азоркина, 2023

© Оля Галкина, 2023

© Светлана Соколовская, 2023

© Ольга Небелицкая, 2023

© Александр Литвиненко, 2023

© Ева Сталюкова, 2023

© Василий Тучин, 2023

© Татьяна Котова, 2023

© Зара Дар, 2023

© Анри Мартини, 2023

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-1911-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Маша Фокс.

Любить нельзя убить

Сейчас девять часов утра, и в столовом холле гостиницы, вернее, даже не гостиницы, а маленького частного пансиона в деревушке N, что вытянулась вдоль дороги в одном из живописных ущелий Австрийских Альп, накрыт завтрак. Постояльцев мало, и потому завтрак не богат разнообразием, но имеет полный набор компонентов для того, чтобы соответствовать объявленным в брошюре трем звездам.

Мне без разницы, чем они там кормят. За последний месяц сдачи книги я так устала от бесконечных компромиссов с редактором, переделок и дополнений, что аппетит у меня пропал напрочь. Думаю, здесь в горах и на свежем воздухе он вернется.

Литровый кувшин апельсинового сока. Три пачки сухих хлопьев. Маленькие стаканчики йогурта сиротливой группкой жмутся друг к другу в тарелке со льдом. Тонкие листики двух сортов сыра и недорогой колбасы, тех, что продаются в вакуумных упаковках в соседнем супермаркете. Кусочки масла в серебряной фольге с коровой на картинке. Корова счастливо улыбается на фоне лугов и горных пиков. Теплые, доведенные до готовности в духовой печи заведения булочки из замороженного теста-полуфабриката. Джемы и мед в пластиковых контейнерах размером в пол спичечного коробка. Чай, кофе. Да, чуть не забыла,  плетеная корзиночка с вареными яйцами.

Терпеть не могу теплые крутые яйца. Поэтому я жду у стола, где выставлена вся эта снедь, хозяйку или ее дочку. Обычно дочка обслуживает завтрак и снует между столиками  забирает грязные тарелки и чашки, взамен выносит из кухни следующую тарелку с мясо-сырной нарезкой.

Как же скучно. Роман, что ли, завести?

Как только девушка снова выходит в холл, я подлавливаю ее и прошу сделать мне два яйца всмятку. Я не знаю, как будет по-немецки «всмятку» и, считая, что юная жительница Альп должна худо-бедно говорить по-английски, повторяю свою просьбу: «Easy1. Ферштейн?» Она пожимает плечами: что может быть проще вареных яиц? Вот же они  перед вами. Я сдаюсь и прошу их просто поджарить, но не взбалтывать, а глазунью. Свою просьбу я сопровождаю языком жестов, изображая сначала процесс помешивания и отрицательно качая головой, а затем складываю указательные и большие пальцы обеих рук колечками и подношу их к глазам. Ферштейн?

 Йа. Йа. Spiegelei,  кивает она.

 Наверное,  неуверенно соглашаюсь я и возвращаюсь к своему столику.

Пока жду заказа, прихлебываю сок и осматриваюсь по сторонам.

Начало декабря  не самый бойкий сезон у отельеров. В горах еще мало снега, и лыжный сезон ждет февраля-марта, а дорожки вдоль реки и тропинки в лесу сырые и скользкие и потому не привлекают ни любителей велосипедных, ни поклонников пеших прогулок. Помимо погодных неблагоприятствий и сезонной ранней темноты, декабрь  время подготовки к семейным праздникам. Люди делом заняты, а не шатаются по горнолыжным курортам.

До Рождества остается две недели. В городах по этому поводу коммерциализация и шопоголизм цветут махровым цветом. Такое впечатление, что у менеджеров магазинов рождение малютки Христа  это единственный и последний шанс продать залежи неликвида. Всякая всячина, завернутая в красно-зеленую бумагу и перевязанная золотистой ленточкой, автоматически становится похожей на дары волхвов. По торговым залам плывут запахи ели, ванили и мускатного ореха. Они стелются и переплетаются с музыкой типа «Джингл беллс» и «Ill be home for Christmas»2 в исполнении Бинга Кросби или Элвиса Пресли3.

С тех пор как сын вырос и покинул родительский дом, я сильно поумерила свой вклад в дело празднования рождения Звезды, а после развода с его отцом (я имею в виду своего сына, а не Звезду) и подавно  стараюсь смыться на это время куда-нибудь подальше от толп людей с уставшими лицами и затравленными глазами. Невозможно без жалости смотреть на взгляды, которыми они сопровождают свои кредитные карты, когда протягивают их кассиршам  закрывать кредит придется до следующего Рождества, и никакая музыка и разноцветно мигающие гирлянды огней не могут убрать эту тоску из их глаз.

В деревушке N спокойнее. Правда, и местные жители уже начали подготовку к Дню Рождения. На многих дверях висят венки из еловых лап, балконы украшены цепочками разноцветных огней, но в отсутствие снега они выглядят как-то жалко. Власти поселка тоже постарались и растянули над центральной улицей новогодние гирлянды, а на центральной площади установили большое скульптурное сооружение из деревянных саней. Узкая ажурная пирамида напоминает по очертанию елку. В ознаменование праздника она слегка присыпана искусственным снегом, тут и там на ней сверкают большие серебряные звезды.

Все так благочинно! Господи, как же хочется разврата!

Итак, в обеденном холле моего приюта из шести столов заняты три. За первым, ближайшим к входу и у окна, сижу я. Через стол от меня сидят явно мать и дочь-подросток лет пятнадцати. Обе натуральные блондинки, плечи острые, лица с высокими скулами, наверное, немки. Я ни разу не слышала их разговоров. Они вообще не разговаривают. Они пишут и читают. Сосредоточенно. Не поднимая глаз. Они погружены в свои телефоны. Я даже не уверена, что они немки, но из их редких обращений к персоналу я догадываюсь, что родной язык у них немецкий. Может быть, австрийки или швейцарки из немецкоговорящих кантонов  тоже сбежали от городской суеты или еще по какому поводу. «Какая разница,  мой внутренний голос вдруг проснулся,  любишь ты, Маша, ненужную информацию собирать».

За столом через проход от меня, у стены сидит немолодая пара. Они явно давно и глубоко в браке. У них сложился тот немой язык тела, который посылает всем вокруг однозначный месседж  мы давно и долго вместе, но мы индивидуумы. Мы давно не любим друг друга, но мы союз, и мы оба знаем, что нерушимый. Знайте же и вы!

Позавчера, когда я заселялась, хозяйка гостиницы, увидав мой британский паспорт, сообщила, что в отеле гостят мадам и месье Корбó  пара из Канады. Я хотела ей сказать, что Канада окончательно выпала из-под британской короны аж в 1982-м, но не мое это дело  учить людей истории с географией.

Несколько лет в начале нашей семейной жизни мы с мужем прожили в Канаде, и, наверное, поэтому я испытываю что-то вроде родственных чувств к этим двоим. Интересно, в какой части Канады они живут? И что руководит людьми, когда они из одной зимы едут в другую?

Вчера утром мы встретились в дверях обеденного холла  я с дороги заспалась и пришла к «закрытию сезона»  они выходили. Она несла в руках стаканчик йогурта и банан, очевидно, прихватила себе на второй завтрак. Я тоже так иногда делаю, когда планирую оставаться на весь день в отеле и не выходить ни на прогулки, ни по делам. Он открыл для нее дверь, она вышла в фойе гостиницы, а он все еще придерживал дверь, пропуская меня, вежливо улыбнулся.

Сегодня мы с ним встретились взглядами и снова улыбнулись друг другу. Одними глазами. Наши лица закрыты: его  белой чашкой, мое  прозрачным стаканом. Думаю, что моя улыбка ему виднее. Даже наверняка, потому что он делает какое-то неловкое движение, вроде как хочет выйти из-за стола, но не выходит, а еще крепче сжимает ложку над тарелкой с кукурузными хлопьями.