Хотите правду, пытливый человек? Вы никогда не верите правде, предпочитая то, что кажется более реалистичным. Я не в первый раз сталкиваюсь с этим.
Правду? спросил Сергейцев растерянно. Конечно, этим вы действительно поможете и себе
И вам. Как же. Если я скажу, что мне действительно шестьдесят девять лет, вы поверите?
Ничуть.
И правильно. Мне больше. Могу вас шокировать цифрой.
Двести? с усмешкой спросил следователь, подозревая в задержанном тихого умалишенного.
Две тысячи семьсот девяносто восемь лет.
Следователь расплылся в улыбке: другу можно не звонить. Похоже, стоит набрать другой номер и проблема решится сама собой через пару часов. Про документы можно будет не упоминать любое упоминание Филимоновым о паспорте на 69-летнего старика будет воспринято примерно так же, как и его «реальный» возраст.
Вы, наверное, еще и иго монголо-татар застали?
А его не было вполне серьезно ответил Филимонов. Можно ваш пиджак и ботинки?
Что?! от такой дерзости следователь едва не потерял дар речи, но Филимонов повернулся к нему лицом и тот захлопнул рот. Он словно смотрел в зеркало. Рука потянулась к табельному пистолету.
Не стоит, спокойно произнес Филимонов-Сергейцев. Вам это не поможет совершенно. Просто отдайте пиджак и ботинки.
Что ты такое?? севшим голосом спросил Сергейцев.
Вы не поверили в мой настоящий возраст, вы не поверите и тому, что я скажу. Поэтому предпочту не отвечать на данный вопрос. Пиджак, пожалуйста. Ах да, и еще ключи, конечно же.
Следователь скинул пиджак и ботинки, протянул Филимонову связку ключей.
Вы добрый человек, да и я не привык делать людям больно. Поэтому я просто запру вас здесь, а ключи оставлю на вашем столе. Не ищите меня. Филимонов накинул пиджак и направился к выходу из клетки, открыл решетчатую дверь и остановился, посмотрев через плечо. Прошу вас. Не усложняйте.
Сергейцев опустил дрожащую руку с пистолетом.
Я оставлю записку на столе. Вас найдут, не переживайте. Просто забудьте об этой встрече. Всем это просто показалось. Он улыбнулся и вышел.
На выходе попрощался с дежурным и направился восвояси.
Глава
III
Любовь Михайловна, маленькая, сухонькая старушка восьмидесяти пяти лет, прожила в этом городке на пятьдесят тысяч жителей всю свою жизнь. И весь долгий жизненный путь она искала призвание. Сперва это была педагогика, но когда с детьми не срослось, она выбралась на производство и стала ткачихой. Это дело увлекло ее надолго, но к тому моменту, как следовало бы обзаводиться семьей и детьми, она продолжала усердно вырабатывать смены. Вместе с родителями она отстроила в конце 70-х маленький бревенчатый домик, от которого так и не смогла оторваться.
В отличие от большинства таких же одиноких старушек, после смерти родителей и прочих родственников, Любовь Михайлова или баба Люба, как ее называли соседи, не ударилась в религию. Она просто свихнулась. Так решили окружающие, которые смотрели, как она постепенно забрасывает огород, но проводит немало времени на земле: ходит среди яблонь, не обращая внимания на то, что они зарастают сорной травой по пояс, а потом уже и молодой порослью. Последние пятнадцать лет баба Люба целыми днями, с апреля по ноябрь ходила по своему участку. Изредка она пропадала на пару дней, но потом всегда возвращалась.
У многих вызывало удивление, как она может жить на одну пенсию, по сути, не имея собственного огорода. Однако бабушка цвела и внешне совершенно ни в чем не нуждалась. Сухое морщинистое лицо всегда светилось безмятежной улыбкой. Она искренне любила домашних животных, но при этом усердно не любила детей. В особенности тех, что нередко ходили по улице, рвали неспелые ягоды с деревьев возле забора и «причиняли всякий вред». Проявилось это свойство относительно недавно, но среди детей и молодежи баба Люба моментально превратилась в сварливую старуху. Не знай кто о том, какими проклятиями она может осыпать тех, кто без спроса сорвал вишню, подумает, что она просто божий одуванчик.
Витек и Макс, друзья по школе, жившие на той же улице, были забияками и задирами. Они не щадили никого и порой не прочь были поиздеваться даже над животными, но если и делали это, то как можно незаметнее. За таким садистским удовольствием их никто не поймал, поэтому все считали их хорошими ребятами, немного хулиганистыми, но все же спортсменами и неплохими учениками.
Теплым июньским вечером они задумали очередную шалость забраться в огород бабы Любы и лично убедиться в том, что она ничего там не выращивает, кроме дичающих яблонь и вишен. Старый деревянный забор не чинили уже много лет, он покосился, многие доски отсутствовали. Но на заросший участок никто не забредал, кроме животных, которые не приносили никакого вреда, поэтому о ремонте бабушка никогда не думала.
Солнце уже касалось крыш домов и отблескивало в окнах многоэтажек в отдалении, когда ребята встретились на улице, где жила бабушка Люба.
Ты точно хочешь залезть туда? с недоверием спросил Витек. Они не были здесь с прошлого лета и немного запущенный сад превратился в настоящую чащу, в которую вечером пробивалось совсем мало света.
Конечно! Или ты струсил? прищурился Макс. Он не любил, чтобы с ним спорили.
Да нет, ни капли, правда. Просто и так видно, что здесь заросли какие-то и ничего нет.
Нет уж, раз решили идем.
В ветках деревьев захлопали крыльями птицы. Мимо пронеслась стая стрижей, пролетела сквозь заросли сада и умчалась вдаль, громко и пронзительно щебеча. На несколько секунд на улице стало тихо.
Идем, приободрил Макс товарища.
Они осмотрелись по сторонам, убедились, что их никто не видит, сдвинули в сторону полусгнившую доску забора и пробрались на участок. Нескошенная трава росла выше пояса так, какой ее не видели в заброшенных полях. Но если поначалу она была мягкой и податливой, то по мере того, как мальчишки пробирались ближе к середине участка, трава становилась более жесткой, царапала ноги и руки. Пройдя не больше десяти метров от края участка, Витек и Макс остановились: идти было очень тяжело, шнурки на кроссовках путались в стеблях травы, которая высотой достигала уже их груди.
Может, ну его нафиг? шумно дыша спросил Витек. Ты посмотри, здесь же ничего нет. Пошли обратно.
Все нормально! нарочито громко сказал Макс, хотя понимал, что из этой затеи ничего интересного для них не получится. Наверняка ближе к дому что-то есть! Все это лишь дурацкая трава он схватил стебли травы поблизости от себя, сжал и с силой дернул Аай!
Юноша разжал ладонь и поднес ее поближе к лицу, чтобы посмотреть трава оставила несколько глубоких поперечных разрезов почти до кости. По запястью струилась кровь и капала с локтя, смешиваясь с цветом зелени вокруг.
Ну ничего себе! воскликнул Витек. Надо перевязать или сразу же к доктору!
Я и сам вижу! огрызнулся Макс. Теперь это место пугало его по-настоящему. Пошли отсюда, черт с ней, с этой старухой. Возьмем у отца триммер и завтра скосим здесь все. Он повернулся, собрался сделать шаг, но не смог оторвать ногу от земли. Да что за! пошатнулся и чуть не упал. Ты можешь оторвать ногу от земли?
Н-нет, не могу, испуганно ответил его друг, когда не смог даже пошевелить ногой. И как здесь этот божий одуванчик ходит?
Может, она ведьма? предположил Макс, безуспешно пытаясь пошевелить ногами больше, чем на пару сантиметров в сторону он не смог сдвинуть ступню.
Их не существует. А если разуться?
Попробуй, скептически ответил Макс, стараясь в остатках дневного света рассмотреть своего товарища и не потерять его из виду в высокой траве.
Витек собрался с духом и попытался присесть на корточки, чтобы дотянуться до кроссовок, но стоило ему опуститься лицом до уровня травы, как он тут же вскочил, держась за левую бровь.