Увлечение Петром I и его преобразованиями прошло весьма быстро, и интерес к России вновь сменился недоверием, высокомерием, к которым добавился страх перед новой могущественной империей. А французы со времен Просвещения стали наиболее авторитетными специалистами по России, ведь французский язык был в XVIIIXIX столетиях языком «международного общения» европейской элиты, книги французских авторов расходились по всей Европе, и именно французов с полным основанием можно считать пионерами в области россики.
Итак, «русский мираж» весьма быстро потускнел, а начавшаяся во Франции в конце XVIII века революция окончательно его рассеяла. Образ варварской демонической России, готовой уничтожить передовые идеи свободы, равенства и братства, снова стал востребованным, а наполеоновская пропаганда создала портрет ужасного казака как воплощения страшной России, и со страниц наполеоновских газет этот растиражированный образ перекочевал в книги историков. Именно тогда, на завершающем этапе Наполеоновских войн, появился один из важнейших подложных документов, свидетельствующих о якобы амбициозных планах российских государей так называемое «Завещание Петра Великого». Вовсе не случайно, что некоторые исследователи зарождение русофобии относят именно к завершающему этапу Наполеоновских войн.
Следует уточнить, что сам термин «русофобия» появляется позже в английской прессе он встречается в 1836 году. Понятие «русофобия» ввели в оборот английские радикалы в полемических целях, дабы обозначить фантомный или преувеличенный страх перед «русской угрозой». Речь шла не о реальных планах России по завоеванию Индии и Константинополя, а об опасениях англичан потерять Индию и увидеть Россию в Константинополе, о «страхах фантазии», как их образно называет американский исследователь Ларри Вульф.
Характерно, что термин «франкофобия» встречается уже в 1759 году, «англофобия» в 1793-м, однако до конца 1830-х годов они использовались фрагментарно. Безусловно, русофобия как явление имеет гораздо более глубокие корни, но как целостная идеология она формируется именно в XIX столетии, когда развиваются классические идеологии.
В это время русофобия на Западе становится средством решения собственных внутренних проблем, механизмом партийной конкуренции, инструментом в борьбе за голоса избирателей. Поэтому русофобия это не только архетипический иррациональный страх перед чужой и непонятной Россией, лежащий в глубинах коллективных представлений, это рациональный механизм и способ конкурентной борьбы с Россией. Шквал русофобии, захлестнувший «коллективный Запад» после февраля 2022 года, наглядно это подтверждает, только теперь главными выгодополучателями становятся уже не страны Западной Европы, как это было в XIX веке, а США. Запугивать обывателя «русской угрозой» и активно на этом зарабатывать, более того, бороться таким методом за мировое господство вот каковы цели создания одиозного образа России. Ничего личного, только бизнес.
Мне могут возразить, что никакой русофобии нет, что это вообще медицинский термин, не имеющий отношения к гуманитарным наукам, и что «русофобию» сами русские и придумали. Да, такое мнение существует, даже в серьезных изданиях можно найти утверждение, будто это понятие придумали русские и встречается оно впервые в письме поэта и дипломата Ф. И. Тютчева дочери Анне от 26 сентября 1867 года, при этом Тютчев пишет о «русофобии некоторых русских людей». Но, как читатель уже знает, этот термин имеет западноевропейское происхождение. А если есть термин, значит, есть и явление.
Как упоминалось выше, XIX столетие время становления классических идеологий. Либерализм, социализм, марксизм все это формируется именно тогда. И русофобия как целостная идеология с устойчивым набором признаков утверждается в этот период, хотя, как уже отмечалось, мифы и стереотипы восприятия России, ставшие основными компонентами русофобского образа, сложились несколько столетий назад и неизменны вплоть до наших дней. Мы меняемся, Россия меняется, а западные представления о нас остаются прежними. Такие устойчивые идеологемы русофобии, как деспотизм, тотальное рабство, экспансия, отсутствие жизни и свободы, мрак и непроглядная серость, способность не к подлинному творчеству, а лишь к имитации, повсеместная ложь и смерть все это есть в работах Сигизмунда Герберштейна, Астольфа де Кюстина, в фильмах Андрея Звягинцева, в массовом сознании западных обывателей как времен холодной войны, так и сейчас.
По окончании Наполеоновских войн тема России становится весьма популярной в Европе. Это было связано с огромными успехами нашей страны, одолевшей императора Наполеона, продемонстрировавшей свою военную мощь, когда русские войска оказались в самом сердце Европы. Могучая и сильная Россия, безусловно, начинает пугать европейцев, и писатели, политики, журналисты и ученые приступают к активной разработке русской темы. Посещают Россию, хотя далеко не всегда, ведь, как и во времена Возрождения и Просвещения, можно было совершить так называемый философский вояж, не покидая своего уютного кабинета в Париже или Лондоне. Приезжать в Россию было не обязательно, так как иностранец, как правило, заранее знал, что он напишет об этой стране, поскольку мифы и стереотипы уже были сформированы и каждая книга о России зачастую воспроизводила уже известную историю или сказку о ней. Конечно, книги были разные, и вовсе не сплошь негативные, и светлых образов нашей страны было создано немало. Но кому сейчас известны эти источники, эти добрые сказки о России? Разве что специалистам. А вот работы, в которых был создан ее демонический образ, пользовались большой популярностью и продавались весьма хорошо. Второй такой главной книгой о России после «Записок о Московии» Сигизмунда Герберштейна явилась работа маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году». Эта книга стала настоящей библией русофобов, ее читают и интерпретируют по сию пору, хотя и относятся к ней по-разному, а кто-то и вовсе не считает ее русофобской, будучи искренне убежденным, что Кюстин лишь сказал правду о нашей стране.
Почему такое происходит? Потому что среди отечественной интеллигенции широко распространено мнение, что большое видится на расстоянии, что лицом к лицу лица не увидать, что взгляд со стороны всегда объективнее. Именно так порой воспринимают работы, написанные иностранцами о нашей стране, упуская из виду тот факт, что они создавались в рамках уже сформировавшегося политического мифа и транслировали уже укоренившиеся на Западе представления и стереотипы. Поэтому такие книги и были популярны: читатель видел и усваивал хорошо узнаваемый и привычный образ России.
Такому привычному, герберштейно-кюстиновскому взгляду европейцев на Россию посвящена эта книга. Каждый из писателей, чьи труды анализируются на ее страницах, создавал, казалось бы, свою страшную сказку о России, но все они почему-то оказывались очень похожими. И современные сказки о России не особенно отличаются от тех, что были выдуманы в позапрошлом веке. Еще раз напомню, что помимо страшных сказок о нашей стране тогда же было написано немало добрых историй, но этому взгляду будет посвящена уже другая книга.
Итак, страшные сказки о неизменно ужасной России Не всегда, конечно, авторы этих произведений были последовательны в нагнетании страхов. Порой из создателей жутких сказок о России они превращались в добрых сказочников, и такие метаморфозы с ними случались весьма регулярно. Почему? Потому что изменялась международная ситуация, перестраивалась система союзов, и обществу требовался иной, выгодно подретушированный образ России. Читатель увидит, как на страницах работ одного и того же автора Россия превращалась из империи Зла если не в воплощение мирового Добра, то в совершенно неопасное государство, а может быть, даже в помощника и защитника.